Я смеюсь.

– Очень забавно.

– Ты же не думаешь, что я говорю серьёзно? – спрашивает он, качая головой.

Я делаю ещё один глоток пива.

– В этом-то и проблема, – говорю я. – Это действительно похоже на то, что ты бы сделал.

Мы снова сидим в неловком молчании, всё невысказанное висит между нами. Одно дело шутить и флиртовать с Гейджем, но совсем другое – сидеть здесь так же, как раньше. Он протягивает мне ещё одно пиво.

– Твоя мама раньше не была такой, не так ли? – спрашиваю я.

– Ты имеешь в виду, алкоголичкой? – говорит он. – А раньше ты этого не замечала?

Я отрицательно качаю головой.

– Я что, слепая, что ли? Она никогда так не выглядела.

Гейдж делает большой глоток пива.

– Нет, – говорит он. – Вполне обычное дело. В то лето, когда мы были здесь, она была в лучшем настроении, с тех пор как они с Бо поженились.

– Я чувствую... – мой голос затихает. Вообще-то я не совсем понимаю, что чувствую. О чём угодно. Но больше всего о Гейдже.

– Плохо из-за своего отца? – спрашивает Гейдж.

– Он не выглядит счастливым.

– Нет, – отвечает Гейдж. – А ты была бы счастлива на его месте?

– Мне очень жаль, Гейдж, – но у меня заплетается язык, и я не могу сказать, за что мне жаль. Мне очень жаль, что твоя мама так с тобой обращается. Мне очень жаль, что я оставила всё это между нами.

– Всё так, как есть, дорогуша, – говорит он, наконец, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. Тусклый свет вокруг бассейна, делает золотые искорки в его глазах ещё более заметными. Он долго смотрит на меня, потом допивает остатки пива и начинает расстёгивать ботинок. – К чёрту всё это, – говорит он.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, с трудом сглатывая, когда он стягивает через голову рубашку. Как только он оказывается без рубашки, его голая татуированная грудь оказывается прямо перед моим лицом, я не могу не смотреть на него.

Гейдж ловит мой очевидный взгляд и ухмыляется.

– Давай, дорогая, – говорит он. – Запрыгивай.

– Надень свою одежду обратно, – шиплю я. – Кто-то может тебя увидеть.

Гейдж пожимает плечами.

– Ну и что? – спрашивает он, расстёгивая брюки. Я отвожу глаза, сосредотачиваясь прямо перед собой. Мне почему-то кажется неприличным просто смотреть на него, смотреть, как он раздевается, как будто он какой-то стриптизёр. – Ты думаешь, наши родители бродят по дому? Это уже не первый раз, когда происходит нечто подобное. Моя мать напивается, устраивает сцену. Они идут в свою комнату и спорят или что-то ещё, кто знает. Примирительный секс.

– Фу, Гейдж, какая гадость. – Я смотрю на него краем глаза. Он стоит там в своих трусах-боксерах. «Я не собираюсь смотреть на него», – говорю себе. Я не собираюсь смотреть на это. Это совсем не то, что я имела в виду, когда просил его выйти к бассейну. Я просто хотела поговорить с ним, вот и всё.

– Это то, что каждый парень хочет услышать, когда он стоит обнажённым перед девушкой, – говорит он.

– Я имела в виду, что у наших родителей примирительный секс. Подожди. Ты совсем голый? – я смотрю вверх, а он всё ещё в трусах.

Он широко улыбается.

– Заставил тебя посмотреть.

– Мудак.

– Дразнилка, – говорит он и медленно идёт к бассейну.

– Почему я дразнилка? – кричу я ему вслед, но он не обращает на меня внимания, поэтому я встаю и иду за ним к бассейну.

– Вода хорошая, – произносит он. Его ноги в воде, и, по крайней мере, он всё ещё в боксерах. Это уже кое-что. Если бы он снял с себя всё и разделся догола...

– Я не дразню тебя, – говорю я.

– Тогда ты просто ханжа.

– Я также и не ханжа, – протестую я. – Ты даже не знаешь меня.

– Тогда раздевайся. Я даже буду держать свои боксеры на себе.

– Как великодушно с твоей стороны.

– Ну же, Делани, – говорит он. – Ты же знаешь, что в моём присутствии нельзя употреблять такие громкие слова. Я же тупой байкер.

– Ха-ха, – смеюсь я, потому что это чушь собачья. Гейдж может быть байкером, и, возможно, он более склонен к механике, чем к книгам, но он не глуп. – Нахуй всё это. Прекрасно.

– Ты только что сказала прекрасно, что ты выебешь меня?

– Я сказала: «Нахуй всё это». Ты прекрасно меня слышал. Нахуй. Нахуй. – Я стягиваю рубашку через голову. – Не снимай свои боксеры, и я войду.

– Голая?

– Нет, не голая, болван. – Я расстёгиваю джинсы и спускаю их вниз по ногам. – Лучше бы ты был прав насчёт того, что сюда никто не придёт.

Он уже по грудь погрузился в воду, потом откинулся назад и поплыл к гроту.

– Жизнь чертовски коротка, Делани, – говорит он. – Твой отец и моя мать не придут сюда, а персонал ушёл после драмы в столовой, я уверен. Здесь только ты и я.

Я сбрасываю джинсы, дрожа от прохлады вечернего воздуха на моей коже. Но холод – не единственная причина, по которой я дрожу. Я дрожу, потому что знаю, что Гейдж смотрит на меня. Я приказываю себе перестать чувствовать себя неловко. Не то чтобы Гейдж не видел лифчика и трусиков на миллионах других девушек, и, кроме того, это было бы так же, как если бы я схватила своё бикини наверху, прежде чем мы спустились сюда. Я рада, что выбрала эти мужские шорты, чтобы носить их под джинсами, а не стринги, которые я обычно ношу.

– Здесь холодно.

– Тогда тебе лучше войти, – говорит он. – Бассейн очень тёплый. Перестань стоять там, дрожа в нижнем белье, и прыгай уже.

Я соскальзываю в воду, погружаясь по шею, как будто сама вода даёт мне некоторую защиту от пристального взгляда Гейджа. Мы долго лениво плывём в тишине, а потом останавливаемся рядом, положив руки на край бассейна внутри грота.

– Как ты думаешь, наши родители собираются расстаться? – спрашиваю я. Я не знаю, почему задаю этот вопрос. Сегодня вечером я посмотрела на отца и увидела, как он несчастен.

– Разве это имеет значение? – спрашивает Гейдж. Я вдруг осознаю, как близко мы стоим друг к другу, Вот так, бок о бок. Расстояние между нами кажется ничтожным.

– Нет, – отвечаю я. – С чего бы это?

– Мы бы больше не были братом и сестрой, – говорит он.

– Мы не являемся ими и сейчас, Гейдж.

– Тогда это уже не имеет значения. – Он смотрит на меня, в мои глаза, а потом на мои губы. Я понимаю, что затаила дыхание, ожидая чего-то, сама не знаю чего.

Это ложь. Я точно знаю, чего жду.

Он должен сделать шаг.