Я даже не могу расслабиться после горячей ванны. Я всё ещё раздражена. И Гейдж не находится по соседству, а если и был, то очень осторожно прокрался в свою комнату. Я натягиваю удобные брюки и майку, хватаю свой роман и отправляюсь на крышу, в солярий.

Поместье моего отца – это огромный особняк размером с Техас на двадцати акрах земли. Я сказала отцу, что это просто смешно, когда он купил его. Сам дом – чудовищное сооружение, в нём слишком много комнат, чтобы их можно было сосчитать, – я думаю, тридцать или около того, – и он купил его за год до того, как они с Аней поженились. Моя мать опекала меня с тех пор, как рассталась с моим отцом, и после этого мы жили в Нью-Йорке, где я проводила лето с отцом, в менее показном доме, который был у него до этого.

Всё изменилось на втором году моей средней школы, когда он купил это место. Я ненавижу всё в этом доме.

За исключением солярия. Аня называет его солярием, но, по всей видимости, это не совсем подходящее слово для этого места. Оно заключено в стекло на крыше, словно теплица, наполнено тропическими зелёными растениями и множеством стульев для сидения. Аня говорит, что это сводит её аллергию с ума. Но мне нравится.

По дороге я заскакиваю на кухню, напугав кухарку Дебору, которая настаивает на том, чтобы приготовить мне чашку чая, хотя я убеждаю ее, что вполне способна сделать это сама. Она также настаивает на приготовлении ужина для меня, в конце концов, соглашаясь оставить что-нибудь в холодильнике, так как в доме больше никого нет. Мой отец и Аня уехали сегодня вечером, какие-то дела с зарубежными инвесторами, которых мой отец развлекает, саудовские контакты, я думаю. Дебора пытается возразить, когда я отправляю её и экономку домой, но если в этот момент моей жизни я не смогу позаботиться о себе, это будет довольно странно.

Я поставила свой чай на один из маленьких столиков в комнате и вытянулась на животе, держа перед собой роман. Ни сотового телефона, никого вокруг. Теперь, надеюсь, Гейдж оставит меня в покое.

Моя удача в отношение Гейджа длится всего тридцать минут, прежде чем он оказывается прямо передо мной в дверном проёме.

– Избавиться от моего кавалера было недостаточно, чтобы испортить мне жизнь ранее? – спрашиваю я. – Ты вернулся за добавкой?

– Я вернулся за добавкой.– То, как он смотрит на меня, как будто голоден, заставляет это заявление сочиться намёками. Чёрт побери, почему Гейдж должен выглядеть так неотразимо?

Я сажусь и скрещиваю руки на груди.

– Значит, ты больше не просто дурачишься со мной? Ты тоже лезешь в мою личную жизнь?

– О, пожалуйста, – говорит он. – Тебе следовало бы поблагодарить меня.

– Я должна тебя благодарить? – я уже чувствую, что становлюсь всё более раздражённой, мой голос повышается. По крайней мере, теперь мне не нужно сдерживаться, потому что здесь нет никого, кроме нас. – За то, что ты вёл себя как полный неандерталец и отправил моего спутника домой?

– Он тебе все равно не нравился, так что не делай вид, будто я не сделал тебе одолжение, избавившись от этого парня, – говорит он. – Ты могла бы, по крайней мере, остаться и выпить со мной, как цивилизованный человек.

Я вскакиваю на ноги.

– Цивилизованно, да?

Гейдж кивает, уголки его рта приподнимаются в улыбке.

– Плохим манерам нет оправдания, Делани.

Я думаю, что мне придётся ударить его по голове вазой. Теперь я вижу заголовок: «Гейдж О'Нил, убитъ сводной сестрой в совершенно разумном акте агрессии». Я почти уверена, что Копы меня поймут.

Глупый голос Гейджа прерывает мои фантазии.

– Что, теперь у тебя язык заплетается?

– Я думаю о том, как избавиться от твоего тела.

– Ты должна быть более благодарна, – говорит он. – Я вытащил тебя из скучной ситуации с одним скучным парнем – да ладно тебе, Делани, он же грёбаный бухгалтер – и даже не получил простого «спасибо».

– Он был хорош, – говорю я. Почему Гейдж вдруг оказался так близко ко мне? Я кладу руки ему на грудь и отталкиваю его назад.

Гейдж тянется ко мне, его руки обхватывают оба моих запястья.

– И я вовсе не хороший. Тебе не нужен кто-то хороший, – говорит он гортанным голосом, похожим на рычание.

– Отпусти меня, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Ты даже не представляешь, что мне нужно.

Он притягивает меня к себе, крепко сжимая мои запястья.

– Ты чёртова лгунья, Делани.

– Да пошёл ты! – моя кровь стучит в ушах, адреналин разливается по всему телу. Он так близко ко мне, губы рядом с моими, что я практически чувствую его вкус.

– Тебе нужен кто-то, кто скажет точно, что он хочет с тобой сделать. Кто-то, кто скажет точно, что он хочет, чтобы ты сделала с ним. Вот что тебе нужно.

– Нет, – я качаю головой, но хватка Гейджа ослабевает, и он отпускает мои запястья. Я могла бы сделать шаг назад и уйти, но не делаю этого, я просто стою там, мои ноги приросли к земле.

Гейдж меня не трогает. Он подходит ко мне вплотную, его тело почти касается моего, он шепчет мне на ухо, его тёплое дыхание касается моей кожи.

– Я всё время думаю о той ночи у бассейна.

– Не надо, Гейдж, – предупреждаю я, но мой голос дрожит. Всё, о чём я могу думать – это практически магнетическое притяжение моего тела к нему. Но я не двигаюсь с места.

Он обходит меня медленно, его движения вялые, а затем он останавливается позади меня. Он всё ещё не прикасается ко мне, но я чувствую его тёплое дыхание на своей шее, и это заставляет меня дрожать.

– Знаешь, о чём я всё время думаю, больше всего на свете? – спрашивает он.

– Нет, – шепчу я. Я должна отойти в сторону, выйти за дверь. Я должна была поступить разумно. Умная вещь. Безопасная вещь.

– Я всё время думаю о том, как мне хотелось вытащить тебя из бассейна и посадить на край, а потом засунуть своё лицо между этих бёдер и зарыться им в твою сладкую киску.

– Гейдж… – я замолкаю, не зная, что сказать. Я не знаю, почему меня постоянно удивляет дерьмо, которое выходит из его рта.

– И ты этого хочешь, – говорит он. Затем я чувствую его палец на своей шее, медленно проводящий вниз по моей спине, и я вздрагиваю. Каждая часть моего тела чувствительна, как будто Гейдж щёлкнул каким-то переключателем внутри меня, приводя всё в состояние повышенной готовности. Он встает передо мной, приблизив свое лицо к моему. – Скажи, что хочешь меня, Делани.

– Нет. – Я не знаю, почему говорю ему «нет», когда я стою здесь и моё тело кричит «да».

– Нет? – спрашивает он. Взгляд Гейджа опускается ниже, к моей груди, и я знаю, что он видит мои твёрдые соски сквозь рубашку. Если бы он потянулся ко мне между ног – О Боже, я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне между ног, – он бы понял, что я мокрая. – Значит, если я встану на колени и прикоснусь к тебе языком, ты ни капельки не промокнешь?

Я не отвечаю, и Гейдж не сводит с меня глаз, проводя пальцем по передней части моей рубашки, между грудей, затем по атласной ткани, пока не достигает моего соска, обхватывая его пальцами и посылая возбуждение по всему моему телу.

– Я не знаю... кто-то может нас увидеть.

Это неправда, и мы оба это знаем – поместье моего отца огромно, и никто из соседей за ним не следит. И благодаря мне, сегодня в доме больше нет прислуги. Конечно, это не значит, что наши родители не могли вернуться домой в любое время.

– Только мы с тобой, дорогая, – говорит он. – Скажи «да». – Гейдж скользит пальцем вниз по моей рубашке, убирая своё восхитительное прикосновение с моих сосков. Я хочу сказать ему, чтобы он положил туда свою руку, но не делаю этого.

Он проводит пальцем вдоль моего живота, медленно спускает его вниз по поясу моих брюк, где они висят низко на моих бёдрах, пока он не достигает верхней части линии бикини.

– И трусиков тоже нет?

Я качаю головой, внезапно замолкая. Моя голова затуманена возбуждением.

– Никаких трусиков.

Гейдж тихо ругается и берёт мою руку, кладя её на перед своих джинсов.

– Просто чтобы ты знала, – говорит он. – Вот так ты на меня и действуешь, мать твою.

Его член твёрд под тканью, и я больше не могу этого выносить. Я не могу ясно думать о последствиях того, что происходит с нами, и просто не хочу этого делать. Я стягиваю его рубашку через голову, а затем протягиваю руку к поясу, расстёгиваю его и смотрю ему в глаза.

– Это не значит, что мы друзья, – говорю я.

– Поверь мне, дорогая, – говорит он. – Последнее, чего я хочу на этой проклятой земле – это быть твоим другом.