ГЛАВА 1

ТЕЯ

— Ты, правда, собираешься это надеть?

Кэндис вопросительно посмотрела на меня и постучала идеальными розовыми наманикюренными ногтями по столу.

— Очевидно, нет, — пробормотала я.

— Именно.

Она наклонила голову, и её прямые светлые волосы коснулись верхней части плеч. Она была одета сногсшибательно в маленькое золотое коктейльное платье.

— Ты собираешься сказать мне, что с этим не так? — спросила я, вытягивая шею, чтобы увидеть свой зад в её зеркале.

Серое платье доходило мне до лодыжек в паре с моими единственными чёрными балетками. Мои волосы были собраны в уже привычный беспорядочный каштановый пучок.

— Тея, всё это платье — сущая катастрофа. Силуэт совершенно не подходит для соотношения твоих талии и бёдер, выточки в верхней части никак не помогают твоей груди, а эти балетки для официального мероприятия? — она драматично встала, ножки стула заскрипели, скользя по кафельному полу. — Мне придётся нарядить тебя.

— Нет.

— Да, — настаивала она.

— Я даже не хочу идти. Я здесь только ради тебя и вкусной еды.

— Тем больше причин хорошо выглядеть.

Её каблуки застучали по кафелю. Она взволнованно распахнула дверцы своего шкафа.

— Окружение Кэндис Льюис должно быть таким же сексапильным, как сама Кэндис Льюис.

— Я теперь твоё окружение?

— Просто тащи свою задницу сюда.

Она достала несколько вещей из груды одежды в своём обширном гардеробе, на короткий миг задумавшись над ними, но затем бросила их на ближайшее кресло.

— Где, чёрт возьми, то дизайнерское платье, которое я только недавно купила?

— То, красное? Кэнди, у него, как бы вообще нет спины.

— Да, в этом-то и суть, — она втиснулась между двумя большими пальто. — Если бы у меня были твои лопатки йогини, я бы никогда их не прикрывала.

— Я едва слышу тебя сквозь всю эту ткань, — сказала я. — Разве что-то без спины не слишком холодно для декабря?

— Мода — это боль и всё такое. А-ха!

Она вышла с триумфом, держа в руках длинное красное платье.

— Сними своё чудовище и надень это.

— Всё во имя дружбы.

Я стянула платье и уронила его на пол. Кэндис набросилась на меня одним махом, натянула красный атлас через мою голову и разгладила его по моему телу.

Она отступила назад и оглядела меня сверху донизу.

— Великолепно, — она сложила руки вместе, сверкнув нечестивой усмешкой. — Ты выглядишь абсолютно обескураживающей. Подберу-ка, какие-нибудь чёрные туфли-лодочки!

Она нырнула обратно в свой шкаф.

Повернувшись к зеркалу, я почувствовала себя обескураженной. Вырез был глубоким, но не совсем выходил из моей зоны комфорта. Атлас выжимал каждую каплю изгиба, какую только мог, из моих бёдер, расширяясь, когда он касался верхней части бёдер. Это была самая лестная одежда, которую я когда-либо носила.

— Вот, надень эти туфли. Нанеси рубиновый блеск для губ и, ради бога, Тея, проведи щёткой по своим волосам.

Кэндис посмотрела на своё отражение в зеркале рядом с моим.

Прикусив язык, я провела щёткой по волосам и собрала их резинкой, как только они оказались более аккуратными.

— Счастлива?

Она прищурилась на меня и воткнула в волосы декоративную серебряную заколку, прежде чем одобрительно кивнула.

— Да.

Рассмеявшись, я повернулась в сторону и посмотрела на новое украшение в зеркале.

— Что бы я без тебя делала?

— Ты бы умерла книжным червём в тёмной подвальной квартире в окружении антиквариата и слёз. А теперь пошли.

L’Atelier Rouge, или Красная Студия, представляла собой огромную оранжерею посреди изысканного сада. Удивительно то, что ей удалось остаться такой, не застроенной, в отличие от офисов и небоскребов Сиэтла, возвышавшихся вокруг неё. Когда-то мастерская художника Марселя Дюбуа была выкрашена — как вы уже догадались — в красный цвет. Студия была сохранена как музей, на её территории построена галерея современного искусства. Конечно же, это было классное место. Во всяком случае, намного лучше, чем наша поездка.

— Как тебе вновь удалось выбить приглашение?

Я чувствовала себя немного глупо, подъезжая на благотворительное мероприятие в том же помятом фургоне, который был у меня со времён средней школы, но Кэндис настояла, чтобы я села за руль, давая ей возможность упиться дорогим вином.

— Я уже говорила тебе, — Кэнди снова накрасила губы перед зеркалом. — Моя начальница не смогла приехать, поэтому отдала билеты тому, кто написал ей лучшую статью в этом месяце.

— Я думала, ты шутишь; Джорджина тебя ненавидит.

— Ненависть — сильное слово, — сказала Кэнди, закрывая колпачок губной помады. — И я её лучший журналист.

Кэндис открыла дверь, и я последовала её примеру, пока мы обе не оказались на тротуаре в морозном ночном воздухе.

— Чёрт! Холодно, — пожаловалась она.

— Мода — это боль, — невозмутимо ответила я.

Кэндис свирепо посмотрела на меня, затем пошла так быстро, как позволяли её каблуки, к входной двери. К счастью, вчерашний снег был убран с тротуара, иначе я бы в этих туфельках оказалась на заднице.

— Ты уверена, что мы одеты соответствующим образом?

Я заметила входящую стильную пару — от них разило деньгами, и я могла поклясться, что они пялились, когда проходили мимо.

— Расслабься, я работаю в фэшн-журналистике. Думаю, я смогу собрать пару вечерних образов.

Кэндис расправила юбку и в волнении сделала последние несколько шагов к двери. Она практически потащила меня к входной двери, где мужчина в костюме собирал билеты и вычеркивал имена из своего списка. Кэндис глазела на других гостей, пока я изо всех сил старалась стать невидимкой. Умереть от смущения начало казаться хорошим вариантом, когда парень у двери остановился, чтобы во всеуслышание восторгаться потрясающим боссом Кэнди и её билетами. Не знаю, как он стал таким поклонником редактора журнала, но было не похоже, что мы перестанем слышать об этом, пока дама позади нас раздраженно не откашлялась, двигая процесс.

Внутри всё погрузилось в экстравагантность. Мягкий жёлтый свет отбрасывал золотистое сияние по всему помещению. Некоторые гости носили украшения, стоимость которых, вероятно, превышала мою годовую зарплату. В центре огромного фуршетного стола бил фонтан с шампанским. Даже в форме обслуживающего персонала были чёрные галстуки. Персонал скользил по помещению, балансируя подносами с напитками. Где-то звучало фортепиано, издавая сезонную музыку, в то время как пары танцевали на мраморном полу.

— Кэнди, это не моя лига. Как я должна здесь с кем-нибудь разговаривать? — прошептала я.

— Расслабься, — она неторопливо направилась к столу, уставленному закусками, и я последовала за ней. — Ты здесь из-за еды и экспонатов, верно? Просто возьми тарелку и наслаждайся искусством. Вообще-то, тебе следует найти симпатичную попку и потанцевать... ты выглядишь просто восхитительно при таком освещении.

Её глаза начали опасно изучать толпу, и в игру начала закрадываться вполне реальная угроза того, что Кэндис выберет для меня партнёра по танцу.

— Танцы маловероятны, я остановлюсь на еде, — бросив на неё косой взгляд, я должна была признать, что стол выглядел восхитительно. — И чем ты собираешься заняться?

— Общаться с богатыми и знаменитыми, — она подмигнула. — Я позволю тебе быть подружкой невесты на моей шикарной знатной свадьбе, как только заполучу одного из них.

— Конечно, я буду подружкой невесты на твоей очень правдоподобной знатной свадьбе.

— Повеселись. Спасибо, что подвезла!

Она послала мне воздушный поцелуй, затем взяла бокал шампанского с проносимого мимо подноса и растворилась в толпе. Последовав её совету, я переключила своё внимание на еду.

Ах, чёрт возьми, еда.

Повсюду были разные виды фруктов, сыра и мяса.

Пирожные со сложными украшениями были сложены высокими стопками на фарфоровых подносах. Мне пришлось удержаться от того, чтобы не отломить голову резному шоколадному лебедю — как бы заманчиво это ни было, вероятно, лебедь предназначался для украшения. Даже тарелки выглядели дорого, с монограммами и позолоченными краями.

Наложив закусок, которые у меня, вероятно, никогда не будет возможности попробовать снова, я пошла любоваться искусством. Тот, кто собирал всё это вместе, уделил особое внимание деталям, которые я оценила. Еда была восхитительной, мягкое звучание фортепиано было идеальным, а декор был ошеломляющим, но сами предметы искусства были ужасными. Картина за картиной измученных серых пятен тянулись вдоль стен главной галереи. Может быть, я мало что знала о современном искусстве, но всё выглядело так, как моя двухлетняя племянница могла бы сделать в детском саду.

Медленно шагая вдоль стены, останавливаясь у каждого холста, пытаясь найти что-нибудь интересное, мой разум блуждал так же бесцельно, как и ноги. После того, как большая часть моих закусок закончилась, я огляделась, пытаясь найти Кэнди. Из-за стены я наблюдала за ней на танцполе, где она прилипла к парню с слишком большим количеством геля в волосах. Между танцами она общалась со всеми, кто был достаточно близко, чтобы участвовать, задавая им вопросы об их одежде в типичной для Кэнди манере. Она наслаждалась вниманием; я видела победу в её глазах. В жизни Кэндис было две страсти: мода и люди. С улыбкой я сунула в рот миниатюрную вишневую тарталетку, наблюдая за ней. Какими бы разными мы ни были, она процветала в своей стихии, и я была счастлива быть здесь, когда она сбавит обороты, наслаждаясь едой и тихой прогулкой в одиночестве по галерее.

Кэндис заметила меня у стены и подмигнула. Смеясь, я вышла оттуда раньше, чем она смогла бы затащить меня на танцпол.

Выйдя из главного зала к другой экспозиции, я притворилась, что нахожусь во всемирно известном музее, осматривая окружающие меня сокровища в секретные часы после ухода посетителей. Это была постоянная коллекция Дюбуа, не одна из вечно меняющихся специальных выставок, переходивших из галереи в галерею, а одноименная L’Atelier Rouge. Большинство гостей, вероятно, видели эти картины раньше или им было всё равно, но я никогда не видела их вживую. Итак, я шла и жевала кростини¹, сожалея об обуви, выбранной Кэндис. Через некоторое время я остановилась у стены в особенно тёмном углу, чтобы отдохнуть, спрятаться и поесть.