ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ НЕТ НЕДОСТАТКА В ЖЕРТВАХ

Единственное, в чем можно быть уверенным во время переворота, набега орков или обмена сплетнями, так это в том, что недостатка в жертвах не будет.

Стало темно и тихо, как только прекратился скрип его сапог. Он был один посреди холодного, влажного камня. Пыль веков резала ему ноздри — и чувство напряжения, пока что-то наблюдало за ним из темноты и ждало. Эльминстер стал таким же неподвижным, как каменные опоры, за которые он все еще цеплялся, повернулся лицом к осознающей и скрывающейся тьме и призвал одну из сил, дарованных ему Мистрой. Это было то, что он использовал нечасто, потому что оно требовало спокойной концентрации и времени... гораздо больше времени, чем большинство существ, с которыми он делил Фаэрун, когда-либо были готовы ему дать. Слишком часто в эти дни жизнь казалась стремительной.

Его сознание простерлось сквозь ожидающую, прислушивающуюся темноту. Вещи, как живые, так и неживые, он не мог видеть, но магия... когда Эл вот так концентрировался, ее он мог чувствовать так остро, что мог различить поверхности, на которые цеплялся двеомер, завитки заклинаний и даже слабые, исчезающие следы разрушенной защитной магии. Все это лежало перед ним. Повсюду кружилась слабая магия, ни одна из них не была сильной или точно расположенной. Но вместо чары очерчивали большую пещеру или открытое пространство. На приличном расстоянии, на полу этой комнаты или пещеры — или внизу, в яме, он не мог сказать, где именно — несколько тесно сгруппированных узлов огромной, не такой уж сонной магической мощи пульсировали и непрерывно бормотали. Эл моргнул. Ловушка или нет, он должен был увидеть, что ждет здесь, что может содержать такую магическую мощь. Его привели сюда. Кружащееся сознание, которое это сделало, наблюдало за ним или, по крайней мере, знало о его приближении — так какой смысл скрываться? Эл произнес заклинание, исследующее камень, ищя ямы или разломы перед собой. Окутанный его призрачным слабо-голубым сиянием, он осторожно шагнул вперед.

Огромные пространства пола были естественным камнем пещеры. По мере продвижения Эла он плавно переходил в огромные плиты, гладко отполированных и ровных. На них не было пятен мха, но кое-где тонкий белый мех солей, выщелачивающихся из вековой породы, тянулся по камню как палец. Трон или сиденье из того же камня стояло перед Эльминстером — на удивление, лишенное магии, хотя оно было почти скрыто из виду за блеском, отбрасываемым семью узлами магии, когда он смотрел на него своим магическим зрением. К счастью, место было пусто. Эл вздохнул, запрокинул голову и шагнул вперед. Семь узлов, ослепляющих своей магической мощью. Он предсказуем, но он не мог игнорировать такую силу и оставаться Эльминстером. Он улыбнулся, печально покачал головой — и сделал еще один шаг.

Он вполне мог умереть здесь, но не мог отвернуться.

Человек приближался. Великий Враг скоро будет в пределах досягаемости — но также и близко к рунам, которые были слишком сильны, чтобы безопасно приблизиться. Слишком близко. У него, вероятно, будет только один шанс, так что это должен быть сокрушительный удар, который даже великий маг, тронутый богом, не мог надеяться пережить. После всех этих лет еще несколько дней или даже месяцев не имели бы никакого значения. Важен лишь убийственный удар. Удар, который одновременно раскроет его и причинит Врагу вред, должен быть смертельным. Или, по крайней мере, превратить его врага в нечто бессильное, но осознающее — осознающее боль, которую он затем причинит ему на досуге, и то, кто причинял ему вред в течение этого долгого, темного времени... и почему. Так что подожди еще немного, как терпеливый призрак в тени.

Два темных глаза, которые пылали, как два чернильных пламени ярости, смотрели из глубины одной из самых темных расщелин в задней части пещеры и наблюдали, как осторожный волшебник шагнул навстречу своей гибели. Годы, поглощенные жаждой мести, грызущей потребностью, которая управляла им днем и ночью... Годы, которые все свелись к этому.

— Да, Велам? — спросил Заклинатель Ужаса Элрин опасно мягким и шелковистым голосом. Напряженное ползание к руинам, где их почти наверняка поджидали могущественные враги, не улучшило его настроения — особенно после того, как его сапог первый раз попал в грязную, заполненную водой старую нору. Это произошло за три шага до того, как его второй сапог угодил во вторую. С тех пор он потерял счет тому, сколько шипов ползучих растений вонзилось в него и царапнуло руки и лицо... И все это, конечно, издалека насмешливо наблюдали жестокие верховные жрицы Дома, среди которых была и сама Темная Госпожа. Велам практически танцевал от возбуждения, его глаза были большими и круглыми. Впередсмотрящим «волшебников» Шар был худощавый жрец с тихим голосом, внимательный и скрупулезный в своих обязанностях. Сейчас он был взволнован больше, чем Элрин когда-либо видел его.

— Темный брат, —  взволнованно прошипел он, — я кое-что нашел.

— Нет, — пробормотал Элрин, нахмурившись, —  Правда? Ты действительно удивляешь меня.

—  Это камень, — продолжил Велам, на удивление совершенно не уловив сарказма Элрина или талантливо скрыв это. — Камень с надписью на нем.

— И эта надпись гласит?..

— Ну, э-э... на самом деле всего одна буква — но она высотой с человека. Это буква «К»!

— Нет! — саркастически выдохнул Фемтер. — Не может быть!

— Брат, это так, — подтвердил Велам. Казалось, он искренне не обращал внимания на их насмешки.                             

— Покажи нам, — коротко приказал Элрин и немного повысил голос. — Братья, двигайтесь медленно, держитесь порознь и следите за деревьями вокруг. Я не хочу, чтобы мы толпились вместе, когда кто-то нападет из укрытия. Если один огненный шар сможет накрыть нас всех, враждебный маг не устоит перед такой возможностью, да?

— Да, — пробормотал Далут, в то же время как кто-то другой — Элрин не мог сказать, кто — пробубнил: — Наш Элрин обо всем подумал.

Несмотря на мрачные мысли, «волшебники» Шар добрались до каменной плиты, найденной Веламом, без происшествий. Та лежала между двумя мшистыми берегами, почти полностью покрытая многолетними гниющими опавшими листьями, но буква «К» была отчетливо видна. Глубоко вырезанная буква занимала чуть больше места, чем могло бы покрыть одно из богато украшенных храмовых кресел. Каменная плита казалась старой и огромной. Элрин наклонился вперед, не потрудившись скрыть собственное быстро нарастающее возбуждение. Магия. Это должно было иметь какое-то отношение к магии, сильной магии... А магия была тем, для чего они здесь. —  Расчистите ее полностью, — приказал он и благоразумно отступил, чтобы посмотреть, как это будет сделано. Камень оказался шириной с человека, длиной — с двух, а вглубь, в той точке, где земля опускалась вдоль его краев, по крайней мере на длину короткого меча. Закончив очищать, шарранцы уставились на массивную плиту... а та лежала, терпеливо глядя на них.

Она знала, кто моргнет первым. После того, как молчание стало неприятно долгим, и младшие жрецы начали бросать косые взгляды на своего лидера, Элрин вздохнул и сказал:

— Далут, произнеси заклинание, которое волшебники используют для раскрытия магии. Я не вижу никакого катализатора, но он должен быть. Далут кивнул и все сделал. Элрин был так же потрясен, как и остальные, когда он медленно поднял голову и сказал:

— Вообще никакой магии. Ни на той плите, ни вокруг нее. Ничего в пределах досягаемости моего заклинания, кроме тех немногих вещей, которые мы носим.

— Невозможно, — отрезал Элрин.

Далут кивнул.

— Я согласен... Но мое заклинание не может лгать мне, не так ли?

Пока Элрин стоял, свирепо глядя на него, у других шарранцев вырвался общий вздох облегчения, и они шагнули вперед, чтобы встать на плиту, как будто она звала их. Элрин резко обернулся. С его губ готов был сорваться предупреждающий крик, но так и не прозвучал. Жрецы под его командованием шагали по плите, скребли и топали по ней каблуками сапог, оглядывая деревья, как будто плита была зачарованным наблюдательным пунктом, который давал им какое-то особое зрение. Ни одна молния не вырвалась из камня, чтобы убить их, и никто из них не изменил форму, не закричал и не приобрел необычного выражения на лицах. Вместо этого, один за другим, они пожали плечами и замолчали, глядя друг на друга и снова на Элрина, пока Хрельграт не сказал то, о чем они все думали:

— Но здесь должна быть какая-то магия, какая-то цель для этого — и это не может быть крышка гробницы, иначе понадобился бы дракон, чтобы поднимать и снимать ее.

Далут поднял бровь.

— И раз мы не имеем дел с драконами, никто не имеет? Что если это какое-то хранилище, построенное драконом для себя?

— Посреди леса? Прямо на открытом месте, не опоясанное камнями? Признаю свое незнание змеев, но это все еще кажется мне неправильным, — ответил Фемтер. — Нет, это попахивает работой людей. Или дварфов, работающих на людей, или, возможно, даже гигантов, искусных в обработке камня.

— Так к чему или к кому относится буква «К»? — взорвался Велам. — Королю или королевству?

— Или богу? — тихо произнес Далут, и что-то в его голосе привлекло к нему все взгляды.

— Коссут? В лесу? — озадаченно спросил Хрельграт.

— Нет, нет, — взволнованно сказал Велам. — Как звали того мага в легенде, который бросил вызов богам, чтобы украсть всю магию и самому стать над ней господином? Клар... нет, Карсус.

И как только это имя слетело с губ молодого шарранца, он исчез, пропал, даже не успев перевести дыхание. Плита, на которой он стоял так близко между Фемтером и Хрельгратом, что они легко могли бы коснуться его локтями, была пуста. Эти два храбрых и стойких жреца вскочили и бросились прочь от плиты с почти комичной поспешностью, в то время как Далут мрачно кивнул, не сводя глаз с того места, где стоял Велам, а Элрин медленно сказал: