Пламя взметнулось-взметнулось-взметнулось в темноту. Свет факела погас, когда он приземлился, затем восстановился и снова ярко заплясал. Нуресса шагнула вперед, полностью загораживая путь, и просто спросила:

— Ловушки?                

— Ни одной рядом со входом, — ответил Амандарн, — и не похоже на то, что мы их найдем. Еще… Мне не нравятся эти руны. В рунах можно спрятать все, что угодно.

— Это верно, —  тихо согласился дварф. — Ты довольна, Несса? Собираешься отойти в сторону и впустить нас или будешь играть в закрытую дверь до наступления темноты?

Женщина в доспехах бросила на него испепеляющий взгляд, затем молча отступила в сторону и изобразила величественный приглашающий жест. Фолоссан опустил голову и прошмыгнул мимо, не решаясь шуметь. По обыкновению мрачный Айриклаунаван шел по пятам, двигаясь вперед с плавной грацией и высоко придерживая бордовую мантию, чтобы не споткнуться. Не годилось запинаться и беспомощно падать в могилу, где могла скрываться любая змея или другой враг. Амандарн не отставал. В раздраженном молчании Нуресса смотрела, как они проносятся мимо, и покачала головой. Неужели они думали, что это какая-то увеселительная прогулка?

Она следовала более осторожно, высматривая двери, которые захлопнуться и заточить их, ловушки, которые Амандарн мог пропустить, даже каких-то притаившихся врагов, до сих пор незамеченных.…

— Боги на своих сверкающих тронах! —  Фолоссан ахнул где-то впереди. Он превратил проклятие в медленную, размеренную кирпичную кладку благоговения, построив стену крайнего изумления, которая, казалось, эхом разнеслась по темной комнате гробницы всего на мгновение, прежде чем что-то поглотило ее.

Нуресса плечом проложила себе путь из солнечного света, держа меч наготове. Не стоит доверять им кричать предупреждения об опасности, если хочешь понять, что происходит.

Комната была высокой, пыльной и темной, факел умирал медленной, угрюмой смертью в ее сердце. Там было пространство с каким-то круглым рисунком на плитках пола, обрамленное четырьмя гладкими колоннами из темного камня, которые поднимались от пола к высокому невидимому потолку. Далеко за этими все более слабыми языками пламени поднимались темные ступени, увенчанные тем, что могло быть только гробом кого-то великого и важного — или настоящего великана, настолько велик был массивный черный камень, испещренный глубокими изумрудно-зелеными пятнами. Его изгибы переливались золотыми рунами, которые вспыхивали в такт пульсации угасавшего света факела. Две пустые жаровни, выше нее ростом, стояли по бокам этого возвышения, и над ними висели покрытые пылью концы того, что выглядело как занавес из кольчуги, но могло под пылью быть почти чем угодно, что драпировалось бы как ткань, неподвижно свисая с далекого, едва видимого потолка.

Грубый эльфийский маг, испуганный дварф и похожий на мальчишку вор созерцали не гробницу. Это было что-то другое, гораздо ближе и выше их. Нуресса бросила на него тяжелый взгляд, затем осмотрела все помещение гробницы, ища какой-нибудь другой вход или ожидающую опасность. Ничего из этого не было за острием ее сверкающего клинка, поэтому она опустила меч и присоединилась к общему пристальному взгляду. Высоко над ними, примерно в пятидесяти футах над землей, висело то, что могло быть пугалом и, возможно, когда-то было человеком. Два изношенных каблука, которые они могли видеть, стояли на пустоте, а над ними — скопление серой пыли размером с человека, такая густая, что казалась мехом, соединенная с потолком и стенами провисшими пыльными дугами паутины, которые, похоже, были толщиной с веревки.

— Когда-то, я думаю, это был человек, —  пробормотал Айриклаунаван, озвучивая то, о чем они все думали.

— Пусть так, но что его там держит? —спросил Фолоссан. — Конечно, не эти сети ... Но я больше ничего не вижу.

— Значит, это магия, —  неохотно сказала Нуресса, и все они медленно и торжественно кивнули в знак согласия.

— Кто-то, кто погиб в ловушке или дуэли заклинаний,— тихо сказал Амандарн, — или страж, который все эти годы ждал, во сне или нежизни, чтобы такие, как мы, вторглись?

— Мы не можем позволить себе рисковать, —  хрипло сказал ему эльф. — Он вполне может быть магом, и он выше нас, где никто не может спрятаться от него. Отойдите все.

Группа искателей приключений, у которой не было названия, двигалась в четырех разных направлениях, каждый участник шел своим собственным путем через все более тускло освещенную комнату. Фолоссан рылся в своих объемистых заплечных сумках в поисках еще одного факела, когда Айриклаунаван поднял руки, сложил их в воздухе чашечкой, что-то пробормотал, а затем развел в стороны. Между руками что-то задрожало и замерцало на мгновение и вспыхнуло так ярко, что обожгло бы наблюдающий глаз, и пронзило темную пустоту, как шипящее лезвие. Заклинание рассекло воздух и все остальное, когда ударило по тому, что висело высоко вверху, обрушив тяжелый дождь удушливой пыли. Комья серого меха падали как тающий снег с высоких ветвей, пока четверо искателей приключений кашляли и вытирали глаза и носы, качая головами и отшатываясь назад.

Что-то мелькнуло рядом, в нескольких местах. Изо всех сил пытаясь очистить слезящиеся глаза от пыли и увидеть, четверо искателей приключений не могли не заметить две вещи сквозь клубящуюся пыль: ноги в сапогах наверху все еще были точно там, где они были, и мерцание было пульсирующими огнями, быстро бегущими вверх и вниз по четырем каменным столбам.

— Он двигается! — внезапно крикнул Айриклаунаван, указывая вверх. — Он двигается! Я ...

Остальные его слова потонули во внезапном скрежещущем, грохочущем шуме, от которого задрожали плитки пола под их ботинками. Свет, танцующий на колоннах, внезапно вспыхнул ярче, отражаясь от четырех напряженно поднятых клинков. Каменные облицовки на всех колоннах соскользнули в пол, оставив после себя отверстия, которые тянулись по высоте колонн. Что-то заполнило эти отверстия, лишь смутно видимое, когда сияние угасло, оставив на полу только рубиновые огоньки факела. Фолоссан нырнул за факелом, сильно дуя на него и с каждым вдохом кашляя от кружащейся пыли. Он поднес новый факел к старому и подул туда, где они встретились. Остальные с подозрением разглядывали то, что заполняло каналы от пола до потолка в колоннах. Это было что-то бледное и блестящее, извивавшееся в каналах, как личинки, ползающие по трупу. Жемчужно-белый здесь, серовато-коричневый там, как рис, блестящий под прозрачным соусом, но расширяющийся наружу, словно сгибаясь и растягиваясь после долгого заточения. Новый факел вспыхнул, и в только что вспыхнувшем свете Нуресса увидела достаточно, чтобы быть уверенной.

— Лоссум, убирайся оттуда! —  крикнула она. —  Все вы! Назад — вон из этого места — сейчас же!

Она отчетливо видела, как бледная плоть отслаивается и морщится, обнажая серо-зеленый глаз... И был еще один, и третий. Это были леса глазных стеблей!

И единственными известными ей существами, у которых было много глаз на стеблях, были созерцатели, легендарные тираны со смертоносным взглядом. Остальные знали те же истории и теперь бежали к ней сквозь оседающую пыль, забыв все мысли о разграблении гробниц и нагруженных мешках с сокровищами.

Нуресса видела, что позади спешащих искателей приключений глаза моргнули, ожили и начали фокусироваться.

— Быстрее! — взревела она, втянув в себя достаточно пыли, чтобы ее следующие слова превратились в карканье. — Торопитесь... или умрете!

Сияние внезапно окружило один глаз, затем другой — и вспыхнуло лучами золотого света, которые пронзили пыль, раздвинув ее, как дым, опаляя пятки спешащего Фолоссана и стену рядом с Айриклаунаваном. Амандарн пронесся мимо Нурессы, источая страх, и женщина-воин прижалась к стене, чтобы не загораживать проход двум другим своим отчаянно спешащим спутникам. Эльф, а затем дварф с грохотом пронеслись мимо, непрерывно ругаясь, но Нуресса не сводила глаз с колонн. Теперь в ее сторону смотрели четыре колонны бодрствующих и настороженных глаз, вокруг многих из них росло сияние.

— Боги, — выдохнула она в полном ужасе. — О, пусть они будут закреплены здесь и не могут преследовать.…

Рубиновый луч света из одного глаза ударил в Нурессу, и она увернулась. Искры полетели по лезвию ее меча. Внезапный жар опалил ее ладонь. Когда дюжина золотых лучей понеслась к ней сквозь пыль, она вскинула клинок над головой и вышвырнула за спину, прочь из комнаты. Затем, продолжив движение, развернулась, чтобы сломя голову броситься за ним в поисках безопасности. Что-то взорвалось возле ее левого уха со звуком, похожим на раскат грома. Камни начали падать нескончаемым потоком.

Это странно — стоять на воздухе, не твердом, как камень, и не податливом, как дерн. В сухой и пыльной темноте ... Где, во имя сладких поцелуев Мистры, он был? Память текла вокруг него как река, скрывая его от безумия так долго, что теперь не давала ответов. В его конечностях было покалывание. Великая сила обрушилась на него всего несколько мгновений назад. Должно быть, в его сторону было брошено заклинание... Значит, враг должен быть рядом. Его глаза, так долго сухие и застывшие на месте, не поворачивались в глазницах, поэтому ему пришлось повернуть голову. Шея оказалась жесткой и застывшей в своей позе, поэтому он повернул плечи и все тело, пока стены медленно проплывали мимо, и пыль осыпалась с него клочьями, веревками и огромными комьями.

Стены двигаются… он тонул, оседал в воздухе, освобожденный от... чего? Что-то заточило его здесь, несмотря на то, что он ловко передвигался по воздуху, избегая ловушек и охранных заклинаний. Что-то ухватилось за магию, удерживающую его в воздухе, и вцепилось в нее, как в кандалы, удерживая его неподвижным в темноте. Должно быть, прошло очень много времени.