— «Мы не смеем доверять никому, кроме самой Святой Шар».

Говоря это, он поднял палочку, которую уже держал в своей руке, так, чтобы Далут мог ее увидеть.

— Это для опасностей, которые могут обнаружиться за пределами телепорта, — осторожно сказал Далут, — а не из-за более близких.

Его голос изменился, зазвенев от тревоги:

— Берегись меча!

Элрин обернулся и увидел, что меч висит так же, как и раньше. Он все еще поворачивался, когда услышал, как Далут спокойно добавил: «Карсус». Старший Заклинатель Ужаса дико отскочил в сторону на случай, если Далут почувствовал непреодолимое желание привести в действие свою палочку, и растянулся на куче зачарованной одежды. Светящаяся ткань мерцала под ним, пока он болезненно скользил по ней, преодолевая множество острых точек. Поспешно Элрин выпрямился, бросил еще один взгляд на меч и обнаружил, что тот все еще неподвижен. Он оглядел комнату, посмотрел на красные отпечатки ног, уже начинающие приобретать оттенок старой крови, на, к счастью, неподвижные груды сокровищ, и еще раз бросил взгляд на одежду, на которую упал. Несомненно, это был корсет, какой носили надменные леди... Он подхватил один предмет одежды, затем другой, чувствуя покалывание мощной магии, проходящей через кончики его пальцев. Все это были платья с вырезами в ткани под богато украшенными корсажами. Эльрин посмотрел на плечи одного из них, задумчиво нахмурившись... затем пожал плечами и начал снимать с себя одежду. Ему лучше поторопиться, если он хочет быть достаточно быстрым, чтобы уберечь остальных от беды, или, зная их, от того, чтобы просто уйти без него. Спеша в сгущающихся сумерках, пытаясь не спускать глаз с плавающего поблизости меча, Элрин на мгновение порадовался, что они не нашли зеркала, в которое ему пришлось бы посмотреть на себя. Он мог представить себе веселье Авроаны, наблюдавшей, как он сражается с незнакомой одеждой, — и когда, наконец, он встал на букву на полу и, настороженно глядя на парящее лезвие, произнес имя «Карсус», это больше звучало как ругательство.

Дымящийся обрубок того, что, вероятно, было старым и большим сумеречным деревом, безмолвно свидетельствовал об эффективности чего-то, что пробудил один из младших Заклинателей Ужаса. Элрин уставился на него с зарождающимся темным гневом, но прежде чем он успел что-либо сказать, Фемтер взволнованно сунул ему кольцо.

— Темный Брат, смотри! Это кольцо полностью скрывает двеомеры всей магии, соприкасающейся с его владельцем. Все попытки брата Далута противостоять ему провалились! Можно явиться в присутствие короля, вооруженным как для войны с созерцателями, и безнаказанно нанести удар. —  Такие смелые уловки обычно более эффективны в балладах, чем в реальной жизни, — строго ответил Элрин, — не говоря уже о благоразумии. Он поискал глазами Далута и обнаружил, что тот осторожно вынимает один венец за другим из своей сумки.

—  Ага,— удовлетворенно объявил лидер Заклинателей Ужаса,  — более разумный способ провести время. Давайте все исцелим себя, а затем посвятим некоторое время изучению волшебных палочек и посохов, прежде чем возобновить наше путешествие к руинам.

В последующие мгновения пострадало еще несколько деревьев. Ни один из целебных предметов не оказался однократного использования. Два посоха смогли не больше, чем выплевывать стремительные стрелы, которые люди называли «магическими снарядами», но остальные могли выпускать лучи хищного огня и взрывные вспышки магии... а два из них, казалось, могли истощать прикосновением магические предметы и даже заклинания их владельцев по команде, усиливая свои разрушительные атаки.

— Какая блестящая удача! — Велам рассмеялся, превратив беспомощное теневое деревце в пепел.

— Удача? Святая Шар привела нас к этому месту, Темный Брат, — сурово сказал Элрин, подыгрывая жрицам, наблюдавшим издалека. — Шар всегда направляет нас... Тебе никогда не следует забывать об этом.

— Конечно, — поспешно сказал Велам, а затем от души рассмеялся, когда посох в его руках снова зарычал, и еще одно дерево исчезло в бурлящем пламени, которое превратилось в струйки дыма, опускающиеся на опавшие листья вокруг.

— Служитель Шар Велам, — резко сказал Элрин, — немедленно прекрати это расточительное разрушение. Я бы предпочел, чтобы этот лес не пылал вокруг нас, или чтобы каждый друид и маг в радиусе ста миль не окружили нас, чтобы дать бой. Ты уже забыл судьбу Ийриндила?

Велам поморщился, но, казалось, не мог перестать ласкать и направлять посох, как воин, которому только что вручили превосходный клинок.

— Мои извинения, Темный Брат, —сказал он покаянно, — меня очаровала его власть.

Он облизнул губы, твердо поставил посох на землю и спросил, как бы ища одобрения:

— Ты знаешь, как заманчиво просто уничтожить все, что раздражает или противостоит тебе?

— Да, Велам, вообще-то знаю, — ответил Элрин и слегка пошевелил палочкой в своей руке — направленной на лицо Велама — чтобы привлечь внимание молодого человека. Когда Велам увидел это и побледнел, старший Заклинатель Ужаса мрачно продолжил:

— Это всего лишь одно из многих подобных искушений.

Элрин натянуто улыбнулся и засунул палочку обратно за пояс.

— Да, — медленно добавил он, ровным шагом направляясь в сторону руин. — Одно из многих.

Он коротким жестом приказал Заклинателям Ужаса следовать за ним. Они с неохотой послушались. Велам остановился, чтобы с тоской оглянуться на каменную плиту и лес за ней, и обнаружил, что смотрит прямо в холодно улыбающиеся глаза и поднятый посох Далута, который бдительно замыкал шествие. Велам выдавил слабую улыбку, но глаза Далута не потеплели. Самый молодой выживший Заклинатель Ужаса сглотнул, повернулся и поплелся навстречу гибели.

— А вот такое скручивание листа, с другой стороны, говорит тебе, что это при...

Звездопад остановился на полуслове и внезапно выпрямился, чуть не стукнувшись головой об Амбрегарда. Человеческий маг поспешно отступил в сторону, когда эльф вскинул руки. Все еще стоя драматически неподвижно с раскинутыми руками, лунный эльф запрокинул голову и открыл рот, словно пытаясь попробовать небо на вкус.

Наступила тишина. Амбрегард наблюдал за своим статуеподобным другом, казалось, очень долго, прежде чем осмелился спросить:

— Звездопад?

— Ты ожидаешь, что кто-то другой прыгнет в это тело только потому, что я перестану двигаться? — последовал мягкий упрек, когда Звездопад повернул голову, развернулся и одним плавным движением схватил Амбрегарда за руку. — Ты знаешь о какой-нибудь похищающей тело волшебной опасности, о которой я не знаю?

— К-куда мы идем? — спросил Амбрегард вместо ответа, когда стройный лунный эльф в темно-зеленом плаще практически потащил его через деревья.

— Туда, где мы нужны, и срочно, — почти рассеянно сказал Звездопад, побуждая человека, которого он волок за собой, перейти на рысь.

— И где... — Амбрегард запыхался, хотя они спускались по покрытому папоротником склону, а не поднимались, — именно?

— В лесу, почти таком же старом, как этот, через залив, — ответил Звездопад, чей голос был таким спокойным, а дыхание таким ровным, будто он непринужденно развалился на гигантском листе, а не мчался по лесу, перепрыгивая через поваленные деревья и корни и огибая лесных гигантов. — У этого места нет названия, которое помнили бы люди.

— Зачем? — почти закричал Амбрегард, мчась так быстро, как никогда в жизни, а стройный эльф все еще был на полшага впереди и угрожал вырвать руку из сустава.                 

— Деревья горят, — сказал ему Звездопад, нахмурившись, — внезапно, как будто пораженные молнией или огненной бурей, но в небе не видно бури, способной причинить такой вред. Вот мы и на месте!

Они нырнули между двумя теневыми деревьями, которые идеально походили друг на друга и росли на расстоянии не более трех футов, и где-то во мраке между ними голубая дымка схватила их и понесла далеко-далеко.

Следующий шаг Амбрегарда был в другом лесу, более сухом и без криков птиц и шорохов животных. Он разинул рот и попытался оглянуться, но в этот момент Звездопад отпустил его руку и схватил за подбородок. Глядя в глаза Амбрегарду с расстояния в несколько дюймов, лунный эльф пробормотал:

— Не производи лишнего шума и не окликай никого, кого видишь... даже если они старые друзья. Хмм, особенно если они старые друзья.

— Почему? — почти с отчаянием спросил Амбрегард. Зачем он учил другие слова, кроме «зачем» и «почему»?

— Дольше проживешь, — сказал Звездопад, приложив два тонких пальца к губам человеческого мага. — Вот почему.

Башня Феникса была темной, прохладной и сиротливой. В своей крепости, окруженной толстыми шипами, зазубренными обломками и огромной пропастью, вырытой его големами буквально по мере того, как они разваливались, Тентар чувствовал себя в безопасности от вторжения всех, кроме самых стойких искателей приключений. Если бы такой появился, ему нужно было уметь очень хорошо прятаться... или умереть. Архимаг Башни Феникса давным-давно перешел от одиночества к скуке. В конце концов, как часто можно читать старые и знакомые книги, из которых никто не осмеливается использовать заклинания? Он устал таскаться в темноте в подвалы, чтобы пожирать грибы как какой-то могильный зверь. Если уж на то пошло, он устал таскаться повсюду без помощи полета — и никогда не покидал Башню. Весь Фаэрун, который он наблюдал за последние недели, умещался в вид из окон. Он жил от рассвета до заката, не смея легкомысленно использовать ни один из восьми драгоценных огарков свечей, которые он нашел, — он, Тентар Терамос, который привык вызывать свет по мере необходимости, почти не задумываясь. Свет после наступления темноты может привлечь внимание искателей приключений или голодных зверей к тому, что кто-то находится в закрытой ставнями башне. Не прошло и двух дней, как он захлопнул и запер ставни как раз вовремя. Он провел большую часть оставшегося дня, скорчившись за ними с пересохшим от страха ртом, слушая, как сердитый перитон хлопает и ударяет рогами по старому дереву, которое, как он надеялся, будет крепко держаться. И если бы такие враги проникли в Башню, что бы он мог сделать? У него не было особой силы или умения владеть оружием, и его заклинания постоянно подводили его, по крайней мере, всякий раз, когда он не подкреплял их драгоценной силой своего медальона, который становился все слабее с каждым использованием. Он слишком часто обращался к нему в первые дни этого хаоса заклинаний, когда отчаянно пытался выяснить, что происходит и почему. Теперь он просто сидел в бесконечном мраке, ожидая, когда магия снова подчинится ему — или кто-нибудь проникнет в Башню Феникса и убьет его. Каждое утро Тентар спускался в подземелье, произносил простое заклинание из своей памяти и мрачно наблюдал, как оно окрашивает каменные стены в пурпурный цвет, или заставляет их таять, или побуждает к безумному проявлению прорастающих цветов — или к какому-то новому идиотизму, случившемуся по капризу Мистры в тот день. Каждое утро он надеялся, что заклинания вернутся в нормальное русло, и он снова сможет начать жизнь Архимага Башни Феникса. Каждый день посещение нижней кладовой разочаровывало его.