— Я не оставлю тебя, Мира. Я остаюсь. Я люблю тебя. — Тогда он отпустил меня, запустил руки в мои волосы и поцеловал в лоб. — Я не уйду, — прошептал он.

Через несколько минут я уже заснула.

***

На следующее утро Шесть привел меня в свою квартиру, опасаясь оставлять меня одну, но все же нуждаясь в работе. Я смотрела бесконечные ток-шоу, пока Шесть перебирал бумаги в своих папках, сбрасывая некоторые на пол. Ничего не было аккуратным и упорядоченным, поэтому я наклонилась, чтобы собрать их для него. Выпала пара фотографий, на одной из которых я сразу же узнал Лидию. Женщина, о которой Шесть не любил говорить.

Я подняла глаза на фотографию на стене, ту самую, которую я впервые увидела, войдя в квартиру. Лидия и маленькая девочка, Кора, смотрели на меня. Я поднесла фотографию к Шесть.

— Это твоя подруга, верно? — спросила я, глядя между ним и фотографией. — Лидия?

Он быстро взглянул и замер.

— Да. — Он снова посмотрел на коробку, потом на меня.

— Она была практически членом семьи? — Когда Шесть кивнул, я подняла фотографию, чтобы рассмотреть ее. — Она очень красивая.

— Она была такой, — согласился он и выхватил фотографию из моих рук.

— Как она умерла?

Он покачал головой, показывая, что не хочет говорить об этом. Именно поэтому я и хотела поговорить об этом.

— Мне жаль. Я знаю, я давлю. Но я хочу знать, кем она была. Для тебя.

Шесть посмотрела на меня, глаза были полны тайн.

— Она покончила с собой.

Что-то зудело в глубине моего мозга. То, как он смотрел на меня, то, как он осмеливался что-то сказать, заставляло меня волноваться. В моей голове пронеслось воспоминание о прошедшей ночи.

Я не знала, что сказать. Я думала обо всех случаях, когда Шесть спасал меня, и обо всех способах, которыми он вытаскивал меня из той передряги, в которой я оказалась.

— Ты любил ее? — Я не была уверена, почему я спрашиваю. Может быть, я хотела почувствовать боль.

— Любил. — Он провел рукой по лицу. — Мне кажется, я всегда думал, что женюсь на ней. — Второе предложение он произнес почти рассеянно, потому что посмотрел на меня и покачал головой, по-видимому, желая избавиться от того факта, что он сказал мне это.

Брак. Мы не говорили об этом. Было ли слишком рано говорить об этом? Я не знала. Шесть был единственным человеком, с которым я была так долго, единственным, кто не бросил меня. Я могла видеть, что это надолго.

— Ты бы женился на мне? — Слова вырвались у меня изо рта прежде, чем я успела их остановить. Шесть замер, повернулся ко мне, глаза расширились.

— Это вопрос? Или предложение?

Я втянула воздух.

— Я не предлагаю. — Или предлагаю? Я не была полностью уверена. — Я спрашиваю, рассматриваешь ли ты возможность жениться на мне.

— Тебе нужна помощь, Мира.

Эти слова были ударом, сильно ударившим меня в центр груди. И он знал это, потому что отвернулся от меня. И он не извинился. Потому что он не был неправ.

Я не была Лидией. Я не была той, на ком стоило бы жениться, не тогда, когда я была непоследовательной и все еще такой дикой. Как я могла дать кому-то клятву, обещая ему всю себя, когда так много во мне было неполного?

Когда мы засыпали в ту ночь, я думала только о Лидии, которая покончила с собой. И о том, как много раз мужчина, лежавший рядом со мной, пытался спасти меня от того же. Хотя я никогда активно не стремилась к самоубийству, я и не старалась избежать его. Но отчаяние, которое я почувствовала, когда Шесть сказал мне, что мне нужна помощь, заставило меня задуматься, стоит ли мне вообще здесь находиться.

Больше всего меня интересовало, почему Шесть остался со мной. Только ли для того, чтобы удержать меня от самоубийства, как это сделала Лидия? Или он действительно хотел меня, несмотря на мой багаж? Или, что еще более тревожно, его привлекали люди, которые нуждались в исправлении? Такие, как я.