Ее голова повернута не в ту сторону — мы лежим поперек кровати, а не в ней, — поэтому я сдвигаю наши тела. Посасываю ее шею, утыкаюсь носом в местечко под ее ухом, прокладываю свой путь вниз по ее телу. Целую ее грудь через ткань топа. Приподнимаю край подола, чтобы поцеловать ее в живот.

Ханна наблюдает за мной, подняв голову.

— Что ты делаешь?

Да, ладно.

— Ты точно знаешь, что я делаю.

— Но...

— Разве ты не хочешь, чтобы я это сделал?

— Я не знаю, если...

Я останавливаюсь, присаживаясь на корточки. Жду.

— Ничего страшного, если ты чувствуешь себя некомфортно, Ханна, просто скажи об этом.

— Я чувствую себя комфортно. Я просто... не могу от этого… Ну, ты знаешь.

— Кончить?

— Да.

— Кто-нибудь лизал твою киску раньше?

— Да. — Ее голос звучит неуверенно. — Один раз. С грехом напополам?

— Подожди. Что? — Как это возможно? — Сколько парней у тебя было?

— Не знаю. Достаточно.

— Гребаные идиоты, — выдыхаю я, играя пальцами с поясом ее черных стрингов.

Ее дыхание прерывается во второй раз.

— Почему ты так говоришь?

— Ты великолепна, и пахнешь... — Я наклоняюсь и вдыхаю ее запах. — Охренительно-потрясающе.

Облизываю ее шею, и Ханна хихикает.

— Щекотно.

— О, да? Где еще щекотно?

Ее губы плотно сжимаются.

— Нигде.

Я провожу указательным пальцем вверх и вниз по ее грудной клетке, по ее серой рубашке.

Ханна слегка качает головой.

— Не-а.

— Думаю, что изо всех людей с тобой будет легко это выяснить.

— Никто никогда не называл меня легкой. В основном чудовищем. Или монстром. — Ханна смеется, и глаза ее загораются.

— Точно. — Я накрываю ее рот своим, и наши языки переплетаются.

— Ты зверь.

«Твой зверь», — мысленно добавляю я, прижимаясь к ней нижней частью тела.

— Снимай штаны, — требует она плаксивым тоном.

— Это не обо мне. — Мой план состоял в том, чтобы попробовать на вкус ее киску, но ее губы, язык и рот такие чертовски вкусные, что я не могу перестать целовать ее.

— Хватит болтать. Снимай штаны, — повторят она, протягивая руку между нашими телами и ища пуговицу на моих джинсах. Когда находит, то изо всех сил пытается расстегнуть её, не оставляя мне другого выбора, кроме как вмешаться и помочь.

Знаю, знаю, как это по-джентльменски.

Даже великодушно.

Вместе мы стягиваем мои штаны с бедер, и я бросаю их на пол в кучу. Затем Ханна расстегивает пуговицы моей рубашки, стараясь стянуть ее с моих плеч.

— Давай покончим и с этим, хорошо?

— Хорошо, — тупо соглашаюсь я, снимая рубашку.

Рубашка присоединяется к куче одежды на полу.

— Теперь мы оба почти голые. Что ты собираешься с этим делать?

Вау. Она бросает мне вызов?

Засранка.

Красивая, великолепная засранка.

Боже, она чувствуется так хорошо, почти голая подо мной, извивающаяся, наши тазы, член и киска трутся друг о друга всеми правильными способами.

Кстати, о кисках…

— Что мне с этим делать? — повторяю я за ней, двигаясь вниз по ее телу, запечатлевая поцелуй между ложбинками ее грудей, вдыхая ее сладкий запах. — Ты будешь лежать там, пока я буду пожирать тебя, и ты позволишь мне, и тебе это понравится.

— О... хорошо, — прилетает ее ответ.

Слышу вздох, когда целую гладкую кожу ниже ее пупка. Прижимаюсь ртом к холмику между ее бедер, теплое дыхание согревает ее киску. Я уже знаю, что буду любить каждую влажную, горячую секунду этого. Особенно, когда Ханна извивается, предвкушение делает ее нетерпеливой.

— Боже мой, Рекс, — хрипит она, это словно музыка для моих ушей.

Боже мой, Рекс, Боже мой, Рекс…

Я посасываю ее сквозь трусики, чувствую, как дрожат ее бедра по обе стороны от моей головы. Ханна руками хватается сначала за мои плечи, затем за волосы, и, наконец, сжимает покрывало.

Это белое стеганое одеяло — смелый выбор для студента, у которого нет стиральной машины, — окруженное белыми подушками и белыми занавесками, и, несмотря на то, что ее ноги раздвинуты, Ханна выглядит безмятежно, лежа там.

— Не хочу оральный секс, — скулит она. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Я качаю головой, продолжая ласкать ее через нейлон нижнего белья. Зацепляю шелковистый конец указательным пальцем и оттягиваю трусики в сторону. Облизываю ее щелку, вверх и вниз посередине, просовывая язык внутрь.

— Пожалуйста.

Еще одна дрожь.

— Рекс, пожалуйста. Пожалуйста.

Нахожу ртом ее клитор. Поклоняюсь ему. Облизываю. Посасываю. Кружу по нему языком.

Я стону в нее, от вибрации ее бедра снова дергаются.

— Пожалуйста, пожалуйста, просто остановись и трахни меня, Рекс. Умоляю.

Умоляет? Это привлекает мое внимание, я делаю паузу, мой член в боксерах пульсирует. Я буквально чувствую, как кровь пульсирует в моих венах, покидая мою голову и направляясь прямо к моему члену.

Это действительно больно.

Но это ноющая боль приятна…

Ханна не перестает просить. Умоляет меня еще раз, прежде чем приподнимает голову над матрасом, чтобы наблюдать за мной, прикусив зубами нижнюю губу. Челюсти сжаты, ноздри раздуваются.

Похоже, ей тоже невмоготу.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя? — Это чертово чудо, что я могу произносить слова, в моей голове нет функционирующих мозговых клеток.

— Да. — Девушка в отчаянии, я слышу это в ее голосе. И, честно говоря, мой член такой твердый, что сдаться и дать ей то, что она хочет, вместо того, чтобы заставить кончить ртом, не составит труда.

«Презерватив, презерватив, презерватив», — начинает кричать мой мозг. — «Презерватив. Где он?»

Я мог или не мог бросить его в свой бумажник несколько недель назад.

«Да, да, я знаю, что, блядь, не должен был этого делать, но сделал, и у меня он один, так что перестань осуждать меня».

Я отрываю свой рот от киски Ханны, губы влажные. Двигаюсь по кровати, тянусь к своим потертым джинсам, роюсь в карманах в поисках бумажника. Трясущимися руками открываю его и достаю квадратик из фольги.

Бросаю джинсы обратно на пол.

За то время, что мне потребовалось на это, Ханна сняла лифчик, и я уставился на ее грудь. Вид ее, лежащей на своих белых покрывалах, совершенно обнаженной, восхитителен. Идеальные сиськи. Мокрая вагина. Гладкая, румяная кожа.

Ее руки поднимаются за голову, и девушка потягивается, пока я срываю с себя боксеры.

— Успокойся, или ты долго не протянешь, — удается ей поддразнить.

Верно. Нужно успокоиться.

Ей легко говорить. У меня не было секса целую гребаную жизнь. Я мог бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько партнеров у меня было — хотя и не из-за недостатка стараний.

Просто, с моей репутацией до того, как я бросил учебу, девушки не ломились в мою дверь, даже когда я тусовался с борцами, одними из самых популярных парней в кампусе.

Это не имело значения — никто не хотел трахаться с менеджером команды. Они хотели трахнуть игроков.

Слабак. Зануда. Придурок.

Вот что они видели во мне, стоящим рядом с большими парнями. Итак, мой член оставался сухим и в штанах.

Но Ханна хочет меня.

Ханна прекрасна.

Забавная. Умная. Заинтересованная.

Ее колени раздвигаются, взгляд скользит по моему члену, когда я надеваю презерватив. Я в нетерпении разрывал пакетик, поэтому молюсь, чтобы латекс не порвался, и поднимаюсь по ее телу, целуя ее кожу по пути.

— М-м-м. — Она скользит пальцами по моим волосам, губы воссоединяются с моими, когда наши лица встречаются. — Ты так хорошо чувствуешься.

Девушка скользит рукой по моей спине, по моей заднице. Ласкает мои бедра, замедляя движение, когда я ртом захватываю изгиб, соединяющий ее шею и плечо.

— М-м-м, верно подмечено, — шепчу я, выстраивая наши тела в линию. Щупаю вокруг в поисках подходящего отверстия, в которое можно вставить свой член.

Ханна вздрагивает, когда я толкаю.

— Не туда.

Она направляет меня, пока я не оказываюсь дома, погружаясь в нее. Глубоко.

Глубже.

— О боже... — Мы оба стонем.

Я молча толкаюсь, входя и выходя из ее жаркого лона. Мы молча целуемся. Про себя я надеюсь, что Ханна, блядь, все еще захочет увидеть меня утром.