23

ТОБИ

Ухмылка растягивает мои губы, и мой член набухает, когда я смотрю на экран передо мной. Я не в первый раз смотрю эти кадры, но, черт возьми, судя по тому, как они влияют на меня, так оно и должно быть.

Спина Джоди выгибается, когда я толкаюсь в нее, ее руки дергают ограничители, удерживающие ее запястья. Даже через экран я чувствую, как связь между нами трещит, как два провода под напряжением, готовые к короткому замыканию, когда я трахаю ее с силой.

— Черт. Блядь. Черт, — повторяет она, прежде чем выкрикнуть мое имя.

Наша кожа блестит от пота, ее тело обмякает, прежде чем я погружаюсь головой вперед в свой оргазм. Я вижу момент, когда Нико и Брианна присоединяются к нам, и желание, которое наполняет их глаза, когда они смотрят на нас вместе.

Проводя рукой вверх по бедру, я потираю свою твердую длину через ткань брюк.

Я не должен мучить себя, наблюдая за этим сейчас, но я, блядь, не могу остановиться.

Моя зависимость от девушки на видео только возросла на этой неделе. С тех пор, как я пообещал маме положить всему этому конец, я могу думать только об этом. Она — все, о чем я могу думать.

И не помогло то, что она изо всех сил старалась не встречаться со мной. Кое-что, чем я не слишком доволен.

Конечно, есть и другие способы получить то, что я хочу, но это не так. Я хочу, чтобы она согласилась. Более чем чертовски охотно.

Видео передо мной останавливается, но его быстро заменяет другое. На этот раз мы в кофейне всего неделю назад, когда она снова выкрикивает мое имя, пока я ем ее, как будто я чертовски голоден.

Мой член дергается, когда я точно вспоминаю, какова она на вкус, и у меня слюнки текут в надежде, что я смогу заново открыть это через несколько часов.

Я продолжаю наблюдать, как она позволяет мне отвести себя за прилавок, ни секунды, не сомневаясь в том, что камера видеонаблюдения охватывает каждый дюйм этого места. Это точное доказательство, которое мне нужно, чтобы подтвердить то, что я уже знаю. Мне удалось прочно втереться в доверие к этой девушке. Просто жаль, что ей удалось проложить свой путь и под меня тоже.

Но она всего лишь пешка в моей игре, последняя часть головоломки, завершающая мой план. Так и должно быть.

«Чтобы получить то, что вы хотите, вам нужно быть безжалостным, безрассудным и непреклонным». Голос этого придурка громко звенит у меня в ушах. Было время, когда я думал, что никогда не восприму всерьез ни один из его советов, но вот я более чем готов использовать его против него.

И это может быть безрассудно. Возможно, мне больно больше, чем тому, на кого я смотрю, но так уж устроен.

«Вы не можете добраться до вершины, не наступив на несколько голов».

Что ж, Джонас, я думаю, ты вполне можешь быть прав. И если ты попытаешься растоптать мою семью, я отплачу тебе тем же.

Убедившись, что у меня все готово — предполагая, что мой план осуществится сегодня вечером, — я кладу планшет на прикроватный столик и встаю, быстро приводя себя в порядок, когда мой ноющий член пытается вырваться из брюк.

Мои пальцы сжимаются, а сердце отбивает ровный ритм в груди, когда я оглядываюсь по сторонам.

О, черт возьми, да. Сегодня та ночь, когда этот ублюдок узнает, каково это — наблюдать, как у кого-то, кого ты любишь, вырывают сердце прямо у него на глазах. И я буду делать все это, мертво глядя в его холодные, бездушные глаза.

Может, я и не его сын, но он воспитал во мне монстра. Он позаботился о том, чтобы я вырос испорченным, запятнанным и сломленным, и, в конечном счете, именно он заплатит самую высокую цену.

Проверяя время, я быстро открываю чат с Джоди.

Тоби: Не могу дождаться встречи с тобой. Я скучал по тебе на этой неделе.

Он отображается как прочитанный почти сразу.

Игрушка: До скорой встречи. *поцелуй*

Мстительная улыбка появляется на моих губах, прежде чем я опускаю телефон в карман и выхожу из квартиры. Нажимаем кнопку лифта, ведущего в подвал, прежде чем спуститься по лестнице еще ниже, в наше маленькое секретное убежище, где мы держим всех наших любимых домашних животных.

Он резко просыпается, когда я открываю тяжелую дверь и вхожу внутрь. Это место чертовски воняет — но, думаю, этого и следовало ожидать, учитывая, что он живет, дышит, ест и срет в помещении, напоминающем тюрьму строгого режима.

Моргая от яркого света, который я только что зажег вокруг него, он оглядывает меня с ног до головы.

— А ты как думаешь? — Спрашиваю я, разводя руки в стороны. — Она одобрит это?

Его губы сжимаются в тонкую линию, когда он изучает меня.

Мне неприятно это говорить, но он выглядит лучше, чем, когда я видел его в последний раз. Некоторые порезы и ушибы, которые я подарил ему на Рождество, начинают заживать, и солдаты, которые доставляли ему еду, явно баловали его, потому что у него, кажется, слишком много сил, когда он встает с твердой кровати, которую мы ему подарили.

— Я наметил идеальное свидание. Ужин при свечах, прогулка под звездами… А потом я приведу ее сюда, и вечер начнется по-настоящему.

— Оставь ее в покое, — рычит он, словно его слова могли хоть немного остановить меня.

Возможно, за последние пару недель у меня были моменты сомнений, но то, что я стою здесь сейчас, видя это мерзкое создание человека, которого я раньше называл папой, дает моей ненависти, моей жажде мести новую жизнь.

— Ни хрена, — бормочу я, шагая дальше в комнату и вытаскивая из кармана пульт дистанционного управления. Его глаза осторожно следят за моими движениями, как будто я собираюсь вытащить пистолет. — Я пока не собираюсь в тебя стрелять, старик, — уверяю я его. — Ты действительно думаешь, что я пошел бы на все эти меры, чтобы так быстро прикончить тебя?

— Делай со мной все, что хочешь, — умоляет он. — Но оставь ее в покое. Она не вовлечена в эту жизнь. Она даже не знает о ее существовании.

— Знаешь, — говорю я, расхаживая перед ним взад-вперед, — я действительно хотел бы, чтобы у меня было время побыть рядом и поболтать, выяснить, как, черт возьми, тебе удавалось жить этой двойной жизнью все эти годы и не быть разоблаченным.

— Кстати, я познакомился с Джоан, — признаюсь я, когда вена на его виске, которая раньше пугала меня до чертиков, начинает пульсировать. Однако сейчас это ничего не дает. Этот человек сейчас ничего не может сделать, что могло бы тронуть меня. Все, о ком я забочусь, в безопасности. Мама вернулась домой из больницы, и Гален ухаживает за ней как за королевой, моя сестра наверху с Себом, а остальные мои парни занимаются хрен знает, чем. Мне все равно, весь остальной мир может сгореть вместе с этой пиздой, пока они все в безопасности. — Она кажется милой. Это действительно такой позор — бросать тень на них всех из-за твоих глупых, эгоистичных поступков, тебе так не кажется?

— Держись подальше от моей Джоанны.

— Ваша Джоанна. Забавно, но я почти уверен, что единственная женщина, которую ты должен считать своей, — это твоя жена.

Его губы искривляются в рычании при упоминании моей мамы, и жгучая ненависть к этому жалкому оправданию мужчины прожигает мои вены.

— Трахни ее. Она всего лишь дешевая шлюха.

Сделав глубокий успокаивающий вдох, я сжимаю кулаки по бокам, пытаясь помешать себе оторвать ему чертову голову.

— Так какого хрена ты тогда на ней женился? Ты явно уже трахал Джоанну, учитывая, что Джокер был старше меня.

— Чтобы помешать ему иметь ее, — усмехается он. — Чтобы дать мне наследников чистой крови. Ты не хуже меня знаешь, что нам нужна чистая греческая кровь, чтобы продолжить наше наследие, а с Джоанной у меня ее не было. Но с твоей матерью, — усмехается он, как будто она не более чем кусок мусора, который он выбросил, — у меня могла бы быть армия солдат, которые пошли бы по моим стопам.

Я смотрю на него, мои брови приподняты почти в изумлении…

— И чем это закончилось для тебя?

Он усмехается. — Мне следовало, черт возьми, задушить тебя при рождении.

— Я уверен, что у Джоанны были похожие мысли, зная, что она зачала с тобой ребенка. Насколько, должно быть, тебе было больно знать, что она сбилась с пути и твоя драгоценная принцесса была с другим мужчиной?

— Не смей, черт возьми, осуждать меня.

— Осуждать тебя? Я не могу удержаться от смеха. — Ты думаешь, я осуждаю тебя прямо сейчас? Мне жаль тебя, — выплевываю я. — Ты всего лишь никчемный кусок дерьма, который запятнал жизни тех, кто его окружает.

— У меня хорошая семья. Чистая. Невинная.

— Так вот почему Джокер сейчас мертв, не так ли? Потому что он был таким чертовски невинным? Ты настроил его убить мою гребаную сестру, — кричу я, брызгая слюной в пространство между нами.

— Она должна была быть моей, — кипит он.

— Ну, слава богу, что это не так. Никто не заслуживает того, чтобы ходить по этой земле с твоей ДНК.

Его губы сжались, а глаза затвердели, что-то, чего я не думал, было возможным.

— В любом случае, — говорю я, делая шаг назад и заставляя себя немного разрядить обстановку. Это гребаное усилие, когда каждый дюйм моей души хочет подобраться ближе, чтобы я мог свернуть ему шею и наблюдать, как из него вытекает жизнь, слушая, как он делает последние несколько вдохов на этой земле. — Я подумал, что сегодня вечером приготовлю для тебя небольшое угощение.

Я нажимаю красную кнопку на пульте в руке, оживляя спрятанный за закаленным стеклом экран на другом конце комнаты.

Джонас смотрит на него так, словно забыл, как выглядит телевизор, в течение нескольких секунд, прежде чем его начинают одолевать подозрения.

— Что ты наделал?

Я замираю на мгновение, просто наблюдая за тем, как он начинает паниковать.

— На самом деле, довольно много всего, — признаюсь я. — Но вам будет приятно узнать, что мне действительно удалось записать несколько лучших фрагментов, чтобы вы не пропустили их здесь, в темноте. Должно быть, это так одиноко — думать, что единственные два человека в этом мире, которые действительно заботились о тебе, верят, что ты мертв.