ГЛАВА 37

К тому времени, когда закончилось Рождество, день рождения, я была морально, физически и эмоционально истощена. Слишком много натянутых улыбок, шестнадцатичасовой рабочий день и обеспокоенные взгляды других моих братьев, когда они думали, что я не смотрю.

Я пыталась заснуть на обратном пути в Нью-Йорк, но мой разум был охвачен нерешительностью относительно моих следующих шагов.

Я хотела закончить свою книгу, но если бы не сделала этого до сих пор, я, вероятно, никогда бы этого не сделала. Я должна просто сдаться, вместо того чтобы тратить свое время на погоню за тем, что никогда не поймаю.

Мне нравилось работать с Алессандрой, и я достойно выполняла свою работу. Может быть, вместо этого я стала бы ассистентом на полный рабочий день. Было легче следовать инструкциям, чем создавать что-то с нуля для себя, и я бы предпочла работать на нее, чем на Габриэля.

У тебя нет никакой ответственности в Нью-Йорке.

Это твой выбор. Но не говори, что я тебя не предупреждал.

Моя грудь сжалась, когда я открыла дверь в свою квартиру и включила свет.

Я уже знала, что сказал бы Габриэль. Он ругал меня за то, что я дура, заставлял работать в отеле и настаивал, чтобы я переехала домой вместо того, чтобы тратить время в Нью-Йорке, и все это своим раздражающе спокойным тоном «я знаю лучше тебя».

Иногда его невозмутимое поведение напоминало мне Кая, за исключением того, что Кай был бесконечно менее раздражающим и более обнадеживающим.

Мое сердце снова сжалось при мысли о Кае и о том, что я должна была сделать, но я отбросила это в сторону.

Не беспокойся об этом, пока не возникнет необходимость.

Я приняла душ, распаковала вещи и поздоровалась с Монти. Я покормила его прямо перед отъездом, так что он был хорош еще неделю.

— Привет, приятель. Ты скучал по мне? — Я погладила его прохладную кожу одной рукой, когда он обвил мою другую руку и прищелкнул языком в знак приветствия. Рептилии не могли чувствовать эмоции так, как люди, но я могла бы поклясться, что его глаза блеснули беспокойством, когда он посмотрел на меня. Или, может быть, это говорила моя усталость.

Я в последний раз похлопала Монти, прежде чем отпустить его обратно в аквариум.

Достала из сумки новый триллер Руби Ли, который купила в аэропорту, и готовилась погрузиться в вечер секса, убийств и самоуспокоения, когда раздался звонок в дверь.

Я застонала.

— Он всегда должен звонить после того, как я устраиваюсь поудобнее.

Я сбросила одеяло из искусственного меха и босиком направилась к двери, посмотрела в глазок, ожидая увидеть старушку из 4B, которая всегда просила меня починить ее Wi-Fi.

Черные волосы. Очки. Скулы, которые могли бы резать стекло. Кай.

Мое сердце упало на несколько дюймов.

— Я прихватил кое-что из Джулиана по дороге сюда, — сказал он, когда я открыла дверь. — Белый пирог, твой любимый.

Он вошел внутрь, выглядя еще более невероятно красивым, чем обычно, в бледно-голубом костюме на пуговицах и темно-коричневого цвета. Должно быть, он пришел прямо с работы.

— Спасибо. — Я выдавила слабую улыбку, пытаясь игнорировать толстые узлы напряжения, формирующиеся в моем животе. — У тебя идеальное время. Я как раз собиралась заказать доставку.

Кай быстро поцеловал меня. У нас не было возможности поговорить в выходные, так как я была очень занята со своей семьей, но его движения были легкими и расслабленными, когда мы уселись за мой обеденный стол coffee slash и принялись за пиццу. Я не видела его таким безмятежным с тех пор, как прошли выборы генерального директора.

— Ты выглядишь счастливым, — рискнула я. — Что-то случилось на работе?

Усмешка промелькнула на его лице.

— Можно сказать и так.

Я слушала, открыв рот, пока он рассказывал о том, что произошло за последние несколько дней. Когда он закончил, моя челюсть практически царапала землю.

— Подожди. Рассел шпионил за кандидатами и шантажировал членов правления, чтобы они проголосовали за него? Как это вообще работает?

У меня закружилась голова и я не могла постичь такого уровня корпоративной уловки; это звучало как что-то из телешоу, а не из реальной жизни.

— Он сосредоточился на том, чтобы победить нас с Тобиасом, поскольку мы были его самым большим конкурентом, — сказал Кай. — Он не мог шантажом заставить меня уйти, поскольку это компания моей семьи, и люди никогда бы не поверили, что я ушел добровольно, поэтому он атаковал по-другому. Он оставил большинство членов правления в покое. Единственные, на кого он оказал давление, чтобы они проголосовали за него, были те, кто уже был на грани срыва.

— Включая Ричарда?

Черты лица Кая посуровели.

— Нет. Сообщается, что Ричард голосовал за Пакстона.

Так что его обращение к Ричарду в последнюю минуту не сработало. Зная Кая, это должно было бесконечно раздражать его, учитывая, как он проглотил свою гордость, чтобы попросить поддержки у другого мужчины.

— Думала, ты сказал, что Рассел не хотел быть генеральным директором, — сказала я. Рассел проработал в Young Corporation более десяти лет. По словам Кая, он ненавидел заниматься внешними связями, так зачем же ему было заходить так далеко, чтобы быть публичным лицом компании?

Рот Кая сжался в тонкую линию.

— Я недооценил его.

Исходящее от человека, который привык всегда быть правым, это было огромным признанием.

Узлы у меня в животе затянулись, когда он описал свой план разоблачения Рассела и проведения голосования за нового генерального директора, которое он был обязан выиграть, если первая часть его плана увенчается успехом.

Я ни на секунду не сомневалась, что это удастся. Это был Кай. Когда он за что-то брался, он всегда доводил это до конца.

Помимо Рассела, единственная причина, по которой он проиграл, заключалась в том, что я отвлекла его. Если бы не я, он, возможно, раскусил бы Рассела раньше, и ему не пришлось бы иметь дело со всем этим.

— Хватит о работе. А как насчет тебя? — Спросил Кай. — Как прошло Рождество и Новый год в Палузе?

По какой-то причине, услышав, как он произносит это таким шикарным голосом, у меня перехватило горло

Он совершил так много нелепых, безрассудных поступков из-за меня, и я не стоила этого.

— Это было хорошо. — Я ковыряла корж от пиццы, не в силах смотреть ему в глаза.

— Точно так же ты сказала хорошо, когда я спросил, понравился ли тебе Джеймс Джойс, — сухо сказал он.

Я поморщилась от этого напоминания. Чтение «Улисса» укрепило мое мнение, что, во-первых, классика не для меня, а во-вторых, написание «потока сознания» вызывало у меня желание выколоть себе глаза.

— Было приятно снова увидеть свою семью. — Кроме Габриэля. — Но я... — Я отрезала еще кусочек корочки. — Я, эм, не закончила свою рукопись вовремя.

Учитывая суматоху, связанную с голосованием генерального директора, мы не обсуждали ход работы над книгой до моего ухода. Я чувствовала себя еще более дерьмово, признаваясь в своей неудаче Каю, чем перед своей семьей. Он так много пытался помочь с пишущими машинками и предложениями, и я все равно подвела его.

— Все в порядке, — мягко сказал он. — Все получится. Это не был жесткий крайний срок.

Когда-то давно его непоколебимая вера поддерживала меня. Теперь от этого мне стало только хуже, потому что я этого не заслуживала.

— Может быть, не с издателем, но это было для моей семьи. — Я вкратце рассказала ему о том, что произошло в день рождения моей мамы. Тревога гудела, пронзительная и напряженная, как будто я снова сидела в гостиной, съежившись под пристальным вниманием моей семьи.

Когда я, наконец, подняла глаза, мой желудок сжался от темноты, скрывающей лицо Кая.

— Твой брат, — сказал он, — засранец.

Это чувство было настолько прямолинейным и непохожим на него, что вызвало у меня быстрый взрыв смеха.

— Да, он гордится этим. — Моя улыбка растаяла так же легко, как и появилась. — Но он не был неправ. Ни то, ни другое... — Я с силой вдохнул кислород в свои легкие. Просто скажи это. — Как и твоя мама. О нас.

Просто так воздух сдвинулся. Легкомыслие исчезло, уступив место густому, ползучему напряжению, которое душило меня, как колючая лоза.

Кай устрашающе замер.

— Что это значит?

Мое сердце дрогнуло.

— Это значит, что мы не подходим друг другу, — сказала я, выталкивая слова сквозь твердый комок в моем горле. — И мы должны…мы должны повидаться с другими людьми.

Я запнулся на последней половине своего предложения. Он вышел неровным и сломанным, как будто его протащили через колючую проволоку по пути к моему горлу.

Я не знала, откуда взялись эти чувства, потому что последнее, чего я хотела, это видеть кого-то еще или Кая с кем-то еще, но разговор был единственным способом сдержать мои эмоции.

Глаза Кая были плоскими, бездонными гранитными равнинами.

— Встречаться с другими людьми?

— У тебя так много всего происходит с компанией и на работе, а у меня есть много жизненных проблем, с которыми мне нужно разобраться. — Я поспешила придумать оправдания, пока у меня не сдали нервы. — Мы бы отвлекали друг друга. Я имею в виду, это было весело, пока это продолжалось, но у нас никогда не было будущего. Мы слишком разные. Ты знаешь это. — Мои слова были на вкус как цианид — достаточно горькие и ядовитые, чтобы остановить мое сердце.

— Это то, что у нас есть. — Тихо спросил Кай. Он все еще не двигался. — Весело?

От горя у меня перехватило горло. Я снова тонула, отягощенная ненавистью к самой себе и беспомощностью. Если бы я была кем-то другой, наблюдающей за тем, что делаю, я бы закричала на себя, чтобы я перестала быть идиоткой. У меня был этот великолепный, блестящий, удивительный мужчина — мужчина, который поддерживал и ободрял меня, который целовал меня так, словно я была его кислородом, и заставил меня почувствовать, что меня видят впервые в моей жизни, а я отталкивала его.

Не потому, что я не заботилась о нем, а потому, что я заботилась о нем слишком сильно, чтобы сдерживать его или заставлять обижаться на меня в будущем. Однажды он проснется и поймет, что я была намного меньше той, кем он меня считал, и это раздавит меня. Я спасала нас обоих от неизбежного разбитого сердца, пока мы не зашли слишком далеко.