Самарин Юрий

Тринадцатый ученик

Юрий Самарин

Тринадцатый ученик

повесть

Юрий Самарин родился 8 сентября 1961 года в городе Первоуральске Свердловской области. Детство и юность провел в Саранске (Мордовия). Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор пяти книг. Член СП Российской Федерации. Живет в Саранске.

Постоянный автор журнала "Москва".

Майка с жирным черным числом "13" мельтешила у колодца. Это Бармалей не литературный, но в своем роде герой - вышел на оздоровительную процедуру. Доносились звяканье ведра и надрывный свист крутящегося ворота. Чего бы, кажется, желать: дивный майский зачинающийся денек, абсолютная свобода и... легкий сверхъестественный намек - привет из прошлого и обещание на будущее. "13", чертова дюжина. Исполать тебе, Паша.

- Знать ничего не хочу.

Паша подгреб в кучу прошлогодние сухие прутья малины, спиленные сучья вишен, подхватил порядочную охапку и понес за калитку. У колодца вечно была сырость, рассыпанный сушняк придется кстати.

- Привет, Бармалей!

- Здоров.

Приземистый, но крепкий мужичонка с огромной, всклокоченной головой, проворно скинув майку и штаны, охлопывал себя по волосатой груди и ногам. На краю колодца "остывало" ведро. Бармалей подрабатывал в пристанционном магазине грузчиком, важно ходил в сером мешковатом халате и развлекал покупателей ядреными репликами. Однако главный смысл его жизни составляли всяческие приключения и авантюры, непрестанно кипевшие в большой не по росту голове. За них он и заслужил свое прозвище, за них неоднократно бывал бит и справедливо преследуем потерпевшими. Но, очевидно, неистощимая натура требовала дани, и Бармалей не жил - развлекался. Не более двух недель назад, позаимствовав у Вали-продавщицы белый халат, нарядился ветеринаром и на велосипеде отправился в глухую деревушку в соседнем районе. Обрадованные бабки повели его по хлевам и сараям. Бармалей держался солидно и неприступно, советы давал дельные, но отвлеченные и уже готовился принять законную мзду, как вдруг на тракторе подъехал сын какой-то из бабок, случайно узнавший его. Авантюрист был разоблачен и крепко побит.

Неудавшийся Айболит лечит теперь синяки обливанием. Лиловые разводы побледнели и впрямь на диво быстро - то ли колодезная целебная водица помогала, то ли легкомыслие.

- Запатентую, Паша, метод, разбогатею и коттедж себе поставлю. Приходи в гости.

Тут Бармалей ахнул, опрокинув на себя ведро, фыркнул, захохотал и еще радостней засиял глазами.

- Смотри не обмани. Приду. - Паша тоже засмеялся.

Как чудесна, как хороша жизнь! Лето только подступает, сады еще не цвели, но вот-вот... И во всем ожидание и тонкая, едва слышная радость. Есть даже деньги на пару-тройку месяцев: Паша удачно продал пейзаж через своего приятеля и написал заказной портрет. Так что можно просто жить в фамильной избушке, не думая ни о чем.

Бац! - звонко ударил о пустое ведро камень, и, пошатнувшись, оно свалилось в колодец.

- Стервец! Гад! Найду - убью! - пообещал Бармалей со страстью и погрозил кулаком в сторону недостроенного кирпичного здания, вытянутого вдоль железнодорожных путей и зиявшего пустыми оконницами. Когда еще предполагались некие перспективы, там должны были поместиться медпункт и библиотека. Но нынче "громадье планов" аннулировалось, все, что можно было отодрать и отколупать, растащили, а каменный остов стоял памятником погибшим надеждам.

Где-то среди голых стен и скрывался злоумышленник, впрочем, превосходно всем известный.

- Митька, - сказала тетя Нюра, Пашина соседка по усадьбе слева, подходя к колодцу, - милиция по нему плачет.

- "Милиция"!.. - донесся саркастический вопль из-за плотно сбитого дощатого забора. - мальчишка без отца-матери растет, - запричитали дальше, - чуть не потонул из-за сглазу. Мало вас, ведьмачих, палили.

- Чего? - задохнулась тетя Нюра.

- Кошку давай! - заорал Бармалей, и Танька Мурманчиха без возражений понеслась к сараю за железным тройным крюком, именуемым "кошкой", потому что внук ее Димка, пулявший камнями из укрытия, достал уже всех в деревне и она опасалась справедливого возмездия.

Димка был сослан сюда, к бабке, из Мурманска, где действительно торговые мамка с папкой не имели ни времени, ни сил расправляться с отпрыском, то и дело навещавшим отделение милиции. Шустрый мальчонка ссылку свою (уже полтора года) отбывал весело и был дружно ненавидим всем местным населением.

- Чего это она так тебя, теть Нюр?

- Я ни при чем, - забормотала тетя Нюра, придвигаясь к Пашке и хватая его за пуговицу рубахи, - он мне прошлым летом все цветы перемял - я только глянула на него. А он чуть не утоп. В водорослях запутался посередке пруда.

- Все в курсе, - добавил Бармалей, - он там рыдал и орал, пока детский круг не догадались бросить.

- Ведьма! - выкрикнула Мурманчиха, перебрасывая металлическую "кошку" через забор.

- Еще, бывает, на воде смотрят, - встрял Семен, неслышно подкравшийся сзади. На спине его горбом торчала пустая корзина.

Совсем недавно Семен бросил пить. Причем удивительным и чудесным было то, что опомнился он как-то вдруг и сам по себе. Так он и повествовал: лежу, говорит, в доме - пусто. Пропил все. Конец. С этого момента и начал Семен новую жизнь. Устроился на кирпичный заводик (на работу надо было ходить пешком километров семь) и принялся по-новому и даже со вкусом обустраиваться в новой, трезвой реальности. Занялся травяным и грибным промыслом, все выходные пропадал в лесах, набирая полную корзину в самое засушливое время. Вот и нынче нацелился на ранние весенние строчки и сморчки. Сам питался скудно, ориентируясь на подножный корм, а потому сумел приодеться - купил джинсовый костюм и кеды. Так что и весь облик Семена преобразился, и сам он ужасно зауважал себя за обнаружившуюся столь внезапно силу воли, частенько останавливался на выходе из деревни у порушенной и разграбленной лесопилки, с тайным удовлетворением читая и перечитывая сохранившуюся на одной створке ворот надпись: "Трезвость должна стать не просто нормой, а образом жизни". А коль уж уникальная воля обнаружилась, наверняка и ум прятался внутри недюжинный, и Семен поверил: "не будь водки - академиком стал бы!" И страстно полюбил он теперь ученую, интеллигентную беседу.

- На воде смотрят. И энергии призывают. Находят воров. Извлекают из ничего предметы.

"Однако из инфернального болота не выбраться. Когда ж я найду себе тихий, молчаливый уголок?" - подумал Паша и, словно кто дернул его за язык, произнес:

- А я, Семен, таких людей знал!

- Ну?!

Общее восторженное внимание обратилось на Пашу: Бармалей, красный и уже озлившийся (ведро никак не удавалось зацепить), тетя Нюра, Семен. Позади обозначились новые действующие лица.

Баба Груша, хохлушка, с плетеной сеточкой бежит продавать дачникам сметанку и творожок. Домик ее аккуратный, издали заметен и радует глаз герани, все в цветных гроздьях, на подоконниках. Баба Груша - трудяга и знаток грибных мест. Семен обхаживал ее, выспрашивал тайные тропки. А она выдаст маршрут, будешь, следуя инструкциям, искать - придешь пустым, а баба Груша по тем же овражкам пробежится - ведро белянок засолит.

Виктория Федоровна, статная пожилая москвичка, спешит на почту за газетами, притормозила тоже. Купила дом здесь, в Любавино, пару лет назад, живет с дочерью и внучкой. Дочь Жанна, всегда слабая здоровьем, тяжело перенесла роды, получила шок и тронулась умом. Болезнь прогрессировала. В надежде на чудо и по совету докторов и пребывала эта трагическая семья в деревне.

Еще присоединились два брата, жившие вдвоем, "без баб", в доме из вечных, просмоленных шпал. Оба были странные, друг друга недолюбливали, нещадно ссорились, но так и брели по жизни цугом: Юрка, младший, за Вовкой, старшим. Вот и сейчас они стояли, тихо бранясь, с цветными полиэтиленовыми ведрами наизготовку.