— Ты был голоден, — замечает Кайли.

Мой волчий слух улавливает урчание в ее животе. Я не хочу ее кормить. Хотя это неправда, но мне нужно выставить ее из дома, прежде чем сделаю что-нибудь непростительное с ее горячим маленьким телом. Она стоит в моей толстовке, которая выглядит невероятно сексуально, сползая с одного плеча. Осознание того, что ее голая киска находится всего в нескольких шагах от меня, заставляет меня сжать кулаки на столешнице.

— Ты голодна, Кэтгерл?

Она колеблется мгновение, затем отрицательно качает головой.

Я наклоняю голову, раздраженный тем, что она солгала. Если бы Сэм не стоял там, я бы задал ей вторую порку за это.

— Скажи вслух, — тихо приказываю я.

— Что?

— Ты лжешь. Я хочу запомнить, как твоя ложь звучит вслух.

Она краснеет до кончиков ушей, и на этот раз мне нравится заставлять ее изворачиваться. Я наблюдал, как сотни сотрудников или других волков ерзают под моим доминированием, но это никогда так меня не заводило. Я хочу раздеть ее, связать и допросить хлыстом для верховой езды.

Наваждение не помогает мне оставаться отстраненным. Совсем.

Но она берет себя в руки, вздергивая подбородок.

— Я пришла сюда не для того, чтобы есть.

— Сэм, принеси ей что-нибудь, — командую я. И сразу осознаю, что для нее это звучит оскорбительно. Без знания о доминировании в стае она увидит в Сэме мальчика для порки, которого описала в лифте.

Что еще хуже, Сэм бросает на меня осуждающий взгляд, прежде чем подчиниться. Он достает упаковку мясного ассорти, хлеб, приправы и начинает делать сэндвич, не спрашивая, что ей нравится.

Это раздражает меня больше, чем следовало бы, но желудок Кайли снова жалуется, и она оценивающе смотрит на еду, так что думаю, что она согласна с его выбором.

— Я собираюсь отвезти тебя домой. Ты придешь завтра на работу, как ни в чем не бывало. Дай мне знать, если шантажисты снова выйдут на связь, — говорю я ей, пока Сэм делает сэндвич.

Она нетерпеливо выдыхает, но опускает подбородок.

— Да, сэр.

Мой член становится твердым, как камень. Слышать эти слова, те самые, которые обычно чертовски раздражают меня от целующихся сотрудников, кажется полной победой. На этот раз я представляю ее на коленях у моих ног, она смотрит на меня снизу вверх прекрасными глазами с золотыми крапинками и ожидает моего приказа.

Сэм двигает тарелку к Кайли через стол.

— Спасибо, Сэм. — Она берет сэндвич и ест с хорошим аппетитом, удовлетворяя зудящую часть меня, стремящуюся позаботиться о ее комфорте.

— Я тебе нужен? — спрашивает Сэм.

— Принеси ее велосипед из-за ворот и положи на заднее сиденье «Рэндж Ровера».

Он кивает и уходит, а я поворачиваюсь к Кайли.

— Если ты скажешь хоть одно чертово слово о том, что он мой мальчик для порки, я наклоню тебя и отшлепаю снова.

Ее губы растягиваются в широкой улыбке, и она смахивает языком крошку сэндвича с уголка рта. Мелькнувший язычок заставляет мой член снова напрячься. Я едва сдерживаюсь рядом с этой девушкой.

— Он приемный брат. Я приютил его — бездомного подростка.

— Хм. — Она откусывает еще кусочек. — Это факт, о котором никогда не сообщалось в твоей биографии.

— Я не обязан делиться с публикой своей личной жизнью.

— Я умею хранить секреты, обычно. — Она снова краснеет.

Я выгибаю бровь, пытаясь понять, что заставило ее покраснеть.

— По непонятной причине находиться с тобой — все равно что пить сыворотку правды. — Она не может смотреть мне в глаза, и я нахожу это чертовски привлекательным, одной рукой обнимаю ее за талию, а другой беру за затылок.

— Тебе лучше никогда не лгать мне, малышка, или я заставлю тебя сильно пожалеть.

У нее перехватывает дыхание, полные губы приоткрываются. Пьянящий аромат ее возбуждения заставляет моего волка выть. Жар покалывает мою кожу.

— Тебе нравится наказывать. — Кажется, у нее перехватило дыхание. — Я во многом была права.

— Да, права.

До сегодняшнего вечера я бы это отрицал, но мне чертовски понравилось шлепать ее по идеальной заднице. Я покусываю ее губы, пробуя их сладость. С огромным усилием отстраняюсь и беру ее за подбородок.

— Итак, говори правду. Как ты думаешь, кто оставил тебе конверт?

Между ее бровями пролегает морщинка.

— Я не знаю. Вот поэтому хочу увидеть код. Я могла бы узнать уникальный стиль.

Я киваю.

— Ладно. Может быть, завтра. После того, как я посмотрю. — Я все еще не доверяю ей полностью, и мне нужно посмотреть на вредоносное ПО в одиночестве, чтобы не отвлекаться на ее опьяняющее присутствие. — Поехали.

Необходимо одеть эту женщину в ее одежду и вывести из дома. Прежде чем окончательно сойду с ума.

~.~

Кайли

Я не хочу ехать домой с Джексоном, но слишком устала для еще одной долгой поездки на велосипеде под дождем. Дело в том, что мне не нравится ездить в чужих машинах. Я прекрасно справляюсь самостоятельно. Знаю, как выйти из машины, и могу управлять транспортным средством. Могу опустить окна, если у меня начнется приступ.

Я с облегчением вижу, что это джип, а не какой-нибудь крошечный спортивный автомобиль. Забираюсь на пассажирское сиденье и диктую адрес. Я держу руку на дверной ручке.

Джексон снова превращается в мистера Молчуна, а еще недавно хлыстал меня так горячо. Знаю, что я ему нравлюсь. Даже такая неопытная, я уверена в этом. Но со стороны видно, что он не хочет проявлять чувства. И дело не в доверии, потому что он был таким еще до того, как узнал, что я Кэтгерл.

Он выезжает с огороженной подъездной дорожки на дорогу.

— Что с тобой случилось? — тихо спрашивает он.

Я перевожу взгляд на него, и он кивает подбородком на мои побелевшие костяшки рук.

— Боязнь замкнутых пространств. Что-то случилось. — Не спрашивая, он приоткрывает окно на дюйм с моей стороны, хотя идет дождь.

В горле пересохло. Я никогда не говорила об этом, даже с бабушкой. Я даже не уверена, что смогу сказать. Но Джексон — моя сыворотка правды.

— Да, — бормочу я. — Кое-что произошло. — Закрываю глаза, чтобы не вспоминать о панике. Стены надвигаются, мои плечи сжаты, голова не может подняться, вокруг темнота.

Он ничего не говорит, и пространство между нами растягивается, как портал, бассейн реальности, в который я могла бы прыгнуть, если бы только осмелилась.

Могу ли я? Быть искренней с кем-то, кто не является членом семьи?

Нет. Смерть моего отца доказала, что нельзя доверять никому, кроме семьи. Но мои губы все равно шевелятся.

— Однажды я застряла в тесном пространстве. Рядом не было никого, кто мог бы помочь, и мне потребовались часы, чтобы выбраться. — Я так сильно сжимаю дверную ручку, что вот-вот оторву ее.

Джексон сжимает мою руку.

— Мне жаль, что это случилось с тобой. Теперь ты в безопасности, детка. У тебя есть собственный выход. Я остановлюсь в любой момент, когда тебе понадобится выйти. Хорошо?

Что-то сжимается в моем солнечном сплетении, когда мучения от этой конкретной травмы пытаются вырваться наружу. Я делаю глубокие вдохи. Ни за что я не собираюсь начинать реветь в машине Джексона Кинга. Будь он проклят за то, что вытянул это из меня.

— Эй. — Он отпускает мою руку и сгибает ее, чтобы надавить на мое солнечное сплетение, как делал в лифте. — Ты в порядке. — Он начинает съезжать на обочину, и я качаю головой.

— Нет. Продолжай ехать. Это не из-за машины, — задыхаюсь я.

— Расскажи мне остальное, — требует он. Его голос тверд, как будто он внезапно пришел в ярость. Из-за чего, я не могу понять.

Я качаю головой.

— Перестань.

— Нет. Скажи мне, или я остановлюсь и помогу тебе, детка.

Я понятия не имела, какая помощь имелась в виду, но не хотела заострять на этом внимание.

— Случилось что-то плохое. Прямо перед тем, — выпаливаю я.

Его рука крепче сжимает руль.

— Не то, о чем ты думаешь. — Понимаю, что он, возможно, подумал о сексуальном насилии или растлении малолетних, потому что его лицо стало абсолютно убийственным.

— Не сексуальное насилие. Я видела убийство.

Убийство. У этого слова есть острый край, который заряжает ограниченное пространство транспортного средства опасностью. Опасность, в которой я нахожусь с той ночи.

— Я должна была спрятаться. А потом, после этого, не могла найти выход. Наверное, шок сбил меня с толку.

Джексон чертыхается.

— Сколько тебе было лет?

— Шестнадцать. — Через год после того, как я взломала «Секьюер» и подумала, что самая умная девушка во вселенной.

Он ослабляет давление на мою грудную клетку и кладет руку мне за голову.

— Спасибо, что рассказала мне.

Я опускаю окно до упора и позволяю дождю хлестать меня по лицу, пряча скатившуюся непрошеную слезу. На самом деле, невероятно, но я чувствую себя легче. Как будто произнесенные слова освободили тьму, которую я заперла в своей груди восемь лет назад. Она покидает меня, правда все еще висит в машине, все еще отрезвляет и угнетает, но уже гораздо менее интенсивно. Я представляю, как ее высасывает в окно, обратно в пропасть. Чем бы ни была та пропасть.

— Я никогда никому не рассказывала, — говорю наконец, мой голос слегка хриплый от сдерживаемых слез.

— Теперь рассказала.

Глубокое чувство комфорта накрывает меня, словно одеялом. Впервые за много лет, с тех пор, как умерла моя мама, я не чувствую, что несу на своих плечах тяжесть всего мира. В одиночестве. Кто-то знает мой секрет, и мир не рухнул.

Во всяком случае, пока.

Может быть, заплачу за это позже. Я откидываю голову на подголовник, охлаждаемая брызгами дождя и успокаиваемая шорохом дворников машины Джексона.

Он останавливается перед моим домом.

— Увидимся завтра.

На мгновение подумываю о том, чтобы снова убежать. Я поступила правильно, отдав Джексону флешку, но если ситуация накалится, если шантажисты собираются позвонить в ФБР, мне было бы лучше уехать из города.

Вот только мысль о том, что не увижу Джексона завтра, слишком ранит. Я толкаю дверь и выхожу.

— Да. Увидимся завтра.

~.~

Джексон