— Мы посмотрим, что произойдет с якудзой, и тогда решим, — сказал я им, мой голос предполагал, что они не должны спорить со мной. — Если он нам нужен, мы не собираемся вести себя глупо по этому поводу.

Лука кивнул, видя причину.

— Да, все в порядке. Посмотрим, что произойдет.

Это означало, что итальянцы собирались сделать все возможное, чтобы не допустить якудзу. Мы бы посмотрели, чем это для них обернется. Они также пытались не пустить русских. И ирландцев.

Итальянцам пришло время научиться делиться.

— Что еще? — спросил я. Мы перешли к более техническим деталям. Мы втроем прокладывали себе путь вверх по карьерной лестнице наших соответствующих семей с одной целью — захватить их власть. Конлан был дальше всех, он уже был членом небольшого внутреннего круга своего босса. Лука и я как раз добирались туда. Медленно, но верно мы прокладывали себе путь сквозь ряды солдат, младших командиров и людей, которые когда-нибудь попытаются убить нас, но мы добирались туда.

Я ненавидел работать с кем-либо из них. Мы не обязательно были друзьями. Нам было наплевать друг на друга.

У меня были настоящие друзья. И у меня были настоящие враги. Эти двое парней были больше похожи на необходимое зло, которое я терпел, чтобы получить то, что хотел.

Оставшиеся десять минут мы заполнили обновлениями и деталями работы. Ирландцы брали на себя вдвое больше поставок оружия и работали с кубинцами, приезжавшими из Нью-Йорка. У итальянцев были внутренние проблемы с другой семьей, желавшей получить кусочек Вашингтона. А я поделился нашим последним проникновением в сеть информаторов ФБР.

— У ФБР есть претензии к твоим боссам, — хихикнул Лука. — Они не оставят вас в покое.

— Это потому, что вы пошли за политиками, — заключил Конлан. — Они были достаточно коррумпированы до того, как вы решили дергать за ниточки марионеток.

— Да, может быть. — Я вспомнил, как умирал Толстый Джек, как два шпиона утащили парня по имени Ронни и избили его до смерти. Я подавил дрожь и оставил эти подробности при себе. — Может быть, мы позволим якудзе получить то, что они хотят? Снять с нас часть давления.

— С вас, — уточнил Лука. — Они ничего у нас не заберут. Если вы захотите впустить их, это будет ваша головная боль.

Конлан пожал плечами.

— Как ты и сказал, мы позволим этому разыграться. Посмотрим, что произойдет.

Я сделал несколько шагов назад, заканчивая встречу. Когда мы начали повторять что-то, это означало, что сказать было больше нечего.

— До следующей недели.

Лука последовал за мной, идя в ногу со мной. Он поднял руку в сторону Конлана, который исчез через дыру в заборе.

— Я слышал, что появился новый агент, который обвиняет русских в смерти своей сестры. Для него это личное. Он не собирается отпускать это так просто.

— Как его зовут?

Мы остановились у почти скрытой ржаво-красной двери.

— Пейн, — продолжил Лука. — Мейсон Пейн. Я слышал, говорили, что он сделает все, чтобы свергнуть русских.

— Мне не нравится это слышать, — честно сказал я ему.

Лука сочувственно кивнул.

— Ты все равно на самом деле не русский.

Я понял, что он имел в виду. Я не был привязан к русским так же, как Лука к итальянцам, а Конлан к ирландцам. Они родились в своих семьях. У них была кровь в игре. У меня нет.

Если мне где-то и было место, так это среди ирландцев. Только у меня не было к ним никакого интереса. Я передал их Конлану давным-давно. И однажды он хорошо поведет их за собой. Конечно, они еще не знали этого. Но все это было частью плана.

Долгая игра. Долгая афера. Я работал над «минусами» задолго до того, как узнал, что это такое. Я закладывал фундамент, собирал свою команду, добивался цели и пожинал плоды. Это было все, что я умел делать.

По мнению Гаса, я не думал о Каро и наших отношениях как о мошенничестве. Для меня это было реально. Настолько реально, насколько это вообще возможно.

Однако я не мог отрицать, что подходил к достижению ее таким же образом. И это сработало. Это было все, что имело значение.

Обратный путь в клуб казался более быстрым, но движение к чему-то знакомому всегда ощущалось быстрее, чем к неизвестному. И хотя мы встречались уже пять лет, Лука и Конлан все еще были очень скрытны.

В клубе было еще оживленнее, чем когда я уходил, он был забит людьми от стены до стены. В основном это были люди, которых я знал по братве, но случайные туристы тоже нашли свой путь внутрь. Некоторые из них потому, что искали девушек, наркотики или опасность. А некоторые потому, что они действительно ни хрена не понимали.

Вот как устроен мир. Вы либо искали что-то опасное и незаконное, либо находились в том же пространстве, что и что-то опасное и незаконное, вы, вероятно, были слишком глупы или слишком умышленно невежественны, чтобы заметить.

Организованная преступность происходила по всей стране. Мы перевозили девушек, оружие и наркотики средь бела дня, потому что население в целом было слишком глупо, чтобы знать, что искать. А если бы они увидели что-то подозрительное, то подставили бы другую щеку, отбросив инстинктивное желание рассказать кому-нибудь.

— Где ты был? — Аттикус стоял в темном коридоре в задней части здания, у двери, в которую я впервые постучал, чтобы присоединиться к братве. Медведя, обычного вышибалы, нигде не было видно.

— Какое это имеет значение для тебя? — Я попытался протиснуться мимо него, но он встал у меня на пути. Я вздохнул и уделил ему все свое внимание. Может быть, если бы я дал ему то, что он хотел, он оставил бы меня в покое.

— Я просто пытаюсь выяснить, куда ты делся, малыш. Нужен был глоток свежего воздуха? Вышел прогуляться? По темному, скрытному переулку?

Черт, он что, следил за мной? Может быть. Но он ничего не знал. Если бы он знал, я бы уже был мертв.

— Да, все это. Опять же, какое это имеет для тебя значение?

Гнев вспыхнул в его глазах. Он был раздражен тем, что я был честен с ним. Ему нужна была моя ложь, чтобы он мог вернуться к боссам с моей нелояльностью. Он сменил тактику, его глаза заметно сузились, а плечи опустились и разгладились, показывая, что теперь он не так зол.

Особенность Аттикуса заключалась в том, что ему не хватало утонченности. У него не было той грации, которая требовалась, чтобы провернуть настоящие аферы. Именно поэтому он играл мускулами. Он не вламывался в здания и скрупулезно не извлекал то, что нам было нужно. Он ездил с нами на задания на случай, если у нас возникнет неизбежная заминка.

И он знал это.

По большей части я думал, что он был доволен своей судьбой в жизни, той ролью, которую он играл. Но с тех пор, как мы были детьми, он носил в себе подозрение, что он был тупым болваном, которого мы держали рядом на случай драки.

Пять лет назад я использовал его, чтобы изменить судьбу братвы Каро, и я знал, что он подозревал меня в той ночи. Он не понимал, что дело было не в нем. Та ночь была целиком посвящена ей. Конечно, он был жертвой, но, как я уже говорил ранее, долгая игра — это все, что я знал.

Я был мошенником. От начала и до конца я знал только как лгать, воровать и манипулировать.

— Каро сегодня прекрасно выглядит. — Он облизнул губы, позволяя своей медленной усмешке подразумевать причины, по которым он хотел, чтобы я ударил его по лицу. — Ты думаешь, она все еще девственница? До меня дошли слухи, что однажды она переспала с охранником, чтобы ее не арестовали. Хотя она не такая. Мне трудно представить, как она раздевается посреди банка. — Он издал мрачный смешок. — Конечно, я бы не сказал, что мне так уж трудно представить...

Я изо всех сил пытался справиться со своей яростью.

— Заткнись, если тебе нужны твои зубы.

Он был слишком глуп, чтобы слушать.

— Я, наверное, должен проверить ее на себе. Знаешь, посмотрим, правдивы ли слухи.

В следующую секунду он был откинут к стене, а мое предплечье прижато к его горлу. Его улыбка не исчезла, и этого было достаточно, чтобы я сильнее надавил на его трахею.

— Продолжай говорить, придурок. Дай мне только повод.

Его голос был искажен из-за давления моей руки, но ему удалось произнести четкие слова.

— Я задел за живое?

— Она со мной, — прорычал я, изо всех сил пытаясь сохранить свою логику и здравый смысл. — Она моя. Если я еще когда-нибудь поймаю тебя так смотрящим на нее, я прикончу тебя.

— Пошел ты, Уэсли.

— Эй, что там происходит? — Медведь позвал из бара.

Мне нужно было уйти, прежде чем я сделаю что-то, о чем потом пожалею, но искушение выбить все дерьмо из Аттикуса было почти таким сильным, что я не мог устоять.

— Держись от нее подальше, Аттикус, и я, возможно, оставлю тебя в живых. — Я отступил на шаг и убрал руку с его покрасневшей шеи. — Если я почувствую себя великодушным.

Он вытер рот тыльной стороной ладони и обмяк.

— Я собираюсь выяснить, куда ты всегда ускользаешь. И я собираюсь пойти с этим к Пахану, чтобы они могли схватить тебя за яйца и отрезать тебе язык. — Его указательный палец указал на главную комнату, где все еще болталась Каро. — А потом я собираюсь взять твою маленькую шлюшку и познакомить ее с настоящим мужчиной.

Я видел, что Аттикус делал с девушками, с которыми встречался. Я ходил по этому поводу к Пахану, но они были бесхребетны, когда дело касалось его. Или невежественными. Они видели в нем преданного, умного, непримиримого социопата, который иногда может зайти слишком далеко, но всегда будет делать то, что лучше для братвы.

Но он был намного хуже этого. Он не был социопатом, он был психопатом.

— Ты в порядке? — спросил Медведь, когда я проходил мимо него в коридоре.

— Великолепно, бл*ть.

Он положил руку мне на плечо, останавливая меня.

— Если ты позволишь ему добраться до тебя, он победит.

Разумный совет от парня, который когда-то давным-давно познакомил меня с Паханом.

— Ты прав.

— Он просто болтает языком. Каждый брат знает, что она неприкасаема.

Мы были вместе всего несколько недель...