Глава 9

Я заморгала в темноте и попыталась разобраться в кровати подо мной. Мой разум двигался медленно, медленнее, чем мои ленивые конечности, уютно устроившиеся в роскоши. Где я была?

Потом все это вернулось разом, как ведро холодной воды мне на голову. Я протянула руку, пытаясь разобраться в комнате. Мои руки наткнулись на тело, крошечное тело. Джульетта.

Я притянула ее ближе к себе, снова обнимая ее. Она издала восхитительный звук протеста, но не проснулась.

Мой разум начал мыслить более ясно, когда я изо всех сил попыталась стряхнуть тяжелую сонливость. Мы заснули в машине Сойера на обратном пути из Центра содержания под стражей. Она была здесь. Она была в безопасности.

О, слава Богу.

Прижимая ее еще крепче, я позволила своему разуму просеять события дня и то, что от меня требовали. Округ Колумбия, Пахан, Аттикус… Все это возникло из моих худших кошмаров.

Это было именно то, чего я не хотела, чтобы произошло.

Это был именно тот сценарий, против которого я так упорно боролась.

И все же мы были здесь.

Я облизала сухие губы языком, сделанным из наждачной бумаги, и поморщилась от ужасного привкуса во рту. Приподнявшись на локте, я увидела, что время близилось к полуночи. Я проспала около шести часов, но чувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние недели, с тех пор как Сойер снова появился в моей жизни.

Худшее случилось, а я все еще была здесь, Джульетта все еще была здесь. По большому счету, мы не были в полной безопасности. Мы были не так далеко от этого уродства, как я бы предпочла, но мы обе все еще были живы.

Осторожно высвободив руку из-под нее, я тихо проскользнула в ванную Сойера и воспользовалась зубной щеткой, которую забыла раньше. Затем я умыла лицо и собрала волосы в беспорядочный пучок на макушке. Сняв рубашку из шамбре, я сменила свою уличную одежду на пару шорт для сна и толстовку, которая свисала с одного из моих плеч. Гораздо лучше.

Только теперь я была голодна.

С включенным позади меня светом в ванной я постояла в дверях еще несколько минут, наблюдая, как спит Джульетта. Ее грудь ритмично двигалась, а руки были прижаты к щеке. Она была таким ангелом, полное совершенство в человеческом обличье.

Мое сердце снова сжалось от болезненной реальности того, что я почти потеряла ее. Вот почему я шла наперекор всему, делая все, что считала правильным, умным и рассудительным, и делала то, чего от меня хотели боссы. Именно из-за нее я снова рискнула своей жизнью, свободой и своим почти идеальным криминальным прошлым (по крайней мере, на бумаге), чтобы украсть у ФБР и уничтожить драгоценные улики. Она была причиной, по которой я пренебрегала здравым смыслом и тем, что означало бы возвращение Пахана на улицы. Я бы сделала все, чтобы моя дочь была в безопасности.

Наконец, поверив, что она в достаточной безопасности, чтобы уйти на несколько минут, я на цыпочках вышла в коридор и тихо прокралась в гостиную. Телевизор был включен, окрашивая комнату в голубые тона.

Я заметила Сойера на диване, и моя грудь снова сжалась. Он неловко откинулся назад, вытянув перед собой длинные ноги, положив локоть на подлокотник и подперев голову открытой ладонью. Его глаза были закрыты, а рот слегка приоткрыт, издавая самые мягкие звуки сна.

Заметив его босые ноги, я достала плед и украдкой накрыла им его ноги. Он едва пошевелился, когда я прокралась на кухню.

Квартира Сойера была довольно большой, со всеми широкими комнатами и невероятно высокими потолками, за исключением двух спален и кабинета, расположенных в задней части дома. Но все остальное широкое пространство было открыто. Прихожая вела в столовую. Она была соединена с кухней и выходила в гостиную, где в углу были установлены тренажеры с видом на город. Дверь в углу комнаты вела на длинный балкон, подвешенный высоко над оживленными улицами Вашингтона.

Как только Сойеру исполнилось восемнадцать, он покинул дом Гаса и переехал в собственное жилье. В течение следующих нескольких лет, пока он продвигался по служебной лестнице синдиката, он несколько раз переезжал. Он всегда находил жилье получше, переезжал в лучшую часть города. Для него было чрезвычайно важно иметь самый красивый дом, который он мог себе позволить. Он получил эту квартиру на вершине своего успеха.

Я не могла не задаться вопросом, как ему удавалось сохранять это все годы, проведенные в тюрьме. Я знала, что это здание было дорогим, и он, очевидно, не зарабатывал никаких денег, пока был заперт. И, по словам Гаса, он продал все свои сбережения, чтобы найти меня. Это было не похоже на Сойера — тратить деньги на пространство, которым он даже не мог воспользоваться. Он был скрупулезен в расходах. Да, он покупал самые красивые вещи, какие только мог, и тратил деньги, когда хотел. Но он также и экономил.

Я с самого начала распознала его тайный страх возвращения на улицу. Но это превратилось в страх нуждаться в ком-то еще, чтобы обеспечить его, полагаться на то, что кто-то другой позаботится о нем. Он хотел быть полностью самодостаточным, что означало наличие такого солидного банковского счета, который позволил бы ему вести образ жизни без забот.

Он не хотел ни в ком нуждаться.

Теперь я задавалась вопросом, включало ли это меня.

Открыв холодильник, я поняла, что на кухне, вероятно, нет еды, но, к своему удивлению, я обнаружила контейнеры для еды на вынос на каждой полке. Должно быть, они сделали заказ, когда мы с Джульеттой были в отключке.

Я вытащила белую коробочку и понюхала содержимое. О Боже мой, мое любимое. Цыпленок с арахисовым маслом из «Дома Ли». Я отправила в рот кусочек холодного цыпленка и застонала от сочного, восхитительного вкуса.

Фриско дал нам жизнь, которую я никогда не смогла бы получить здесь, но у них не было «Дома Ли». Я имею в виду, что в округе Саммит были приличные китайские заведения, но все же... у них не было «Дома Ли».

Я высыпала рис и курицу в соусе в сковороду и включила слабый огонь. У Сойера была микроволновая печь, но это же еда из «Дома Ли», ее нужно подогревать на огне. Я не собиралась портить мое любимое блюдо, лишая его вкуса.

Покопавшись в других контейнерах, я нашла Кунг Пао и Пряный Ло Мейн. Я поймала себя на том, что улыбаюсь впервые по крайней мере за сорок восемь часов — мне казалось, что прошло больше времени. Мои лицевые мышцы растянулись, освобождая место для настоящего счастья, и я не могла удержаться от того, чтобы не выхватить кусочки из сковороды до того, как она полностью нагрелась.

— О Боже мой, — простонала я, откусывая острый кусочек Кунг Пао.

— Мы думали, что еда разбудит вас раньше, — сказал Сойер с другого конца острова.

Развернувшись и размахивая палочками для еды, я отругала его.

— Тебе следовало разбудить меня. Я умираю с голоду.

Он положил руки на высокую стойку и склонил голову, разминая спину.

— Нет, тебе нужно было поспать. — Он поднял голову и поразил меня ошеломляющим взглядом из-под своих длинных ресниц.

Я вспомнила, что нужно дышать, и вернулась к своей еде.

— Тебе тоже...

— Это был долгий день.

В этом он не ошибся.

— Где все? — спросила я.

— Фрэнки в моей комнате для гостей. Гас отвез Кейджа обратно к себе домой.

Эта новость удивила меня настолько, что я снова встретилась с ним лицом к лицу.

— Вы оба содержали квартиры? Почему?

— Я сохранил свою квартиру. Гас пользуется старым домом своего отца.

— Оба его родителя мертвы?

Он покачал головой.

— Нет, его мама все еще жива. Она просто не очень много времени проводит в городе. Она предпочитает путешествовать. И я думаю, что у нее есть место в Мартас-Виньярде. Или где-то рядом. В любом случае, я даже не могу вспомнить, когда Гас в последний раз летал к ней. Она… такая же, какой она была, когда ты ее знала.

Мстительная. Мелкая. Горькая. Я не винила Гаса за то, что он не проводил больше времени со своей матерью. С ней было трудно смириться.

— Хотя я удивлена, что его отец оставил дом ему. Я была уверена, что Аттикус его получит.

— У Аттикуса есть свой собственный. Кроме того, Гас купил его у своей мамы. Это было не похоже на то, что его отец оставил это ему.

В этом было больше смысла.

— Вероятно, ей не терпелось избавиться от него.

Сойер издал глубокий гудящий звук, соглашаясь со мной.

— С Джульеттой все в порядке?

Я повернулась обратно к плите, соскребая кусочки, которые начали прилипать ко дну сковороды.

— Физически, насколько я могу судить, с ней все в порядке. Эмоционально? Время покажет. Должно быть, для нее это был совершенно травмирующий опыт. Я бы все отдала, чтобы отвезти ее обратно в Колорадо. Ей нужен свой дом, своя постель, привычные вещи.

— С ней все будет в порядке, — возразил Сойер. — Дети жизнерадостны.

Китайская еда стала немного менее аппетитной, поскольку мой желудок скрутило от всех возможных способов, которыми она теперь могла быть испорчена навсегда.

— О, да? Ты знаешь много неунывающих детей?

— Раньше я был одним из них.

Его письма вернулись ко мне, как удар по лицу. Я выключила плиту и повернулась к нему лицом. Он обошел остров и стоял всего в двух футах от меня. Он был одет в свою версию пижамы, темно-синие спортивные штаны и поношенную футболку, с босыми ногами и восхитительно растрепанными волосами. На его подбородке виднелась тень щетины, а глаза все еще были сонными. Его очки были где-то оставлены.

Бабочки запорхали у меня в животе, и я с трудом сглотнула при виде него, прислонившегося к противоположной стойке. Я подняла руку, чтобы погладить свой растрепанный пучок, чувствуя себя неуверенно в своей пижаме.

— Т-ты хочешь поговорить об этом? — я спросила его, боясь, что он скажет «да». Боялась, что он скажет «нет».

Он покачал головой, его глаза скользнули по мне, упиваясь видом моих голых ног и обнаженного плеча. Он был воплощением мужской загадочности, спокойной силы. А я была всего лишь дрожащим щенком.