— И я бы сделал это снова, — признался он. — Я бы сделал это тысячу раз, если бы это означало быть с тобой.

Я издала жалобный звук и обхватила себя руками за талию в жалкой попытке успокоиться. Мне нужно было убраться отсюда. Мне нужно было забрать Джульетту из этого места.

Боже, мне нужно было несколько минут или остаток вечности, чтобы отдохнуть.

Когда я открыла глаза, он был передо мной, снова тянулся ко мне, окутывая меня своим запахом, ощущением присутствия и непрекращающейся потребностью всегда оставаться рядом с ним. Его голос прерывался от горя и предвидения того, что будет дальше.

— Не уходи снова, Шестерка. Не заставляй меня проходить через это снова.

Я выдержала его взгляд, найдя в себе сверхчеловеческую силу, чтобы не упасть в его объятия.

— Ты не должен был лишать меня выбора, — твердо сказала я ему. — Я бы никогда не выбрала братву. Никогда. — Я сделала паузу, достаточную для того, чтобы сделать ровный вдох. — Но я бы выбрала тебя, Сойер.

Его глаза наполнились слезами, и это было больше, чем я могла вынести. Я убежала в его спальню и захлопнула дверь. Я заперла ее за собой, а затем сложила перед ней кучу хлама, чтобы убедиться, что никто не войдет.

Джульетта была чемпионкой по сну и даже не заметила моей вспышки гнева. Когда я убедилась, что никто не собирается следовать за мной в спальню, я рухнула на кровать рядом с ней и притянула ее к себе, прижимаясь к ней для поддержки и утешения. От нее пахло ее цветочным шампунем и комнатой Сойера, и мне захотелось отнести ее в душ, чтобы смыть с нее напоминание о нем.

Я задрожала, когда из моих глаз потекло еще больше слез, и на этот раз они не остановились. Свернувшись калачиком под одеялом, я попыталась разобраться во всем, что произошло сегодня и за последние дни.

Я вернула свою дочь, но если я не начну серьезно работать над освобождением Волковых из-под стражи до суда, я потеряю ее. Они схватили моего отца и уже пригрозили отнять у него руки; кто знает, что еще, если я не буду работать быстрее. ФБР придет за нами, как только они посмотрят запись с камер наблюдения о сегодняшнем происшествии с разбрызгивателями. Аттикус и Волковы уже преследовали меня. А теперь в дело были вовлечены и ирландцы.

У этого не было простого решения. Я в значительной степени вырыла себе гигантскую яму, и хотя я была готова остаться в этой яме при других обстоятельствах, сейчас мне нужно было думать о Джульетте. Я не могла тащить ее через кладбище своих ошибок.

Мне нужен был план. План внутри плана внутри плана.

Нет ничего лучше, чем сохранять простоту.

И мне нужно было придумать, как заставить Фрэнки пойти с нами. Это даже не обсуждалось. Я бы никогда не оставила ее здесь с этими волками. Я бы никогда не заставила ее остаться против ее воли и не заставила бы вернуться в братву.

Если она хотела уйти, у нее было полное гребаное право уйти.

Потому что именно так это и должно было работать. У нас должен быть выбор. Мы должны быть в состоянии решать сами.

Единственная проблема заключалась в том, что я понятия не имела, как уйти. Нам с Фрэнки повезло, когда мы сбежали в первый раз. Теперь я это поняла. Никто не ожидал, что мы встанем и исчезнем. За нами наблюдали, за нами следили, нас окружала охрана, пока мы были в Вашингтоне, но никто не ожидал, что мы соберем все, что нам нужно, уедем из города и никогда не вернемся.

Теперь они знают и следят. Теперь ставки выше, а следящих больше. Включая ФБР… Это нелегко будет сделать, но это необходимо.

Я бы защитила свою дочь от этих головорезов. Я бы сделала все, что потребуется, чтобы дать ей лучшую жизнь.

Правда, я бы предпочла остаться в городе и убедиться, что братве пришел конец, что Аттикус пострадал за то, что он сделал с Джульеттой и за то, что он сделал со мной сегодня вечером. Однако я бы отказалась от этого, чтобы выбраться из этого места.

Чтобы, наконец, иметь возможность отдохнуть и перестать бегать, раз и навсегда.

Я заплакала сильнее, намочив подушку под собой, когда поняла, что, несмотря на всю мою браваду и пять лет разлуки, которые я выдержала, меня убивала даже мысль о том, чтобы бросить все это. Я скучала не по воровству и даже не по острым ощущениям от ограблений. Это был Сойер.

Он был началом и концом всех моих мыслей, всех моих эмоций. Он был причиной всего.

Даже сейчас я чувствовала, как эти истины дрожат и сотрясаются на своей основе лжи. Было бы это правдой, если бы я не стала братвой? Пошли бы мы с Сойером в разных направлениях? Полюбила бы я кого-нибудь другого? Завела бы семью с кем-то еще? Стала бы я жить далеко от этого дерьма?

«Что, если» было невозможно предугадать. И все внутри меня восстало против идеи иметь семью с кем-то другим, с кем-то, кто не был бы Сойером.

Как я могла даже начать собирать осколки своего сердца, когда оно хотело подвоха, аферы... чего-то, что даже не было настоящим.

В конце концов, я больше не могла думать, я больше не могла придумывать никаких сценариев или решений. Я поддалась сну, который так безжалостно тянул меня за собой. Я разберусь с этим утром.

Я заснула, мечтая о маленьком мальчике с потрясающими голубыми глазами и грязными пальцами. Мне снился наш первый невинный поцелуй на складе и какое облегчение я испытала, вернув ему то, что он считал ценным. Мне снился наш первый взрослый поцелуй и наш первый раз в постели вместе. Мне снилось, как он держал мою руку и мое тело всю ночь. Я мечтала обо всех способах, которыми он давал мне понять, что я была для него всем, и о верности, которую он всегда сохранял. Я мечтала о том, чтобы снова найти его после долгих лет разлуки, и о будущем с ним, которое, как я знала, закончилось еще до того, как началось.

Я проснулась со свежими слезами и огромным сожалением.

Я также проснулась с четким представлением о том, что я хотела сделать и как мы собираемся из этого выбраться.

Возможно, Сойер и втянул меня в эту передрягу с самого начала, но я собиралась быть той, кто ее закончит.

Я собиралась выбраться сама.

И я никогда не собиралась оглядываться назад.