Потому что на этот раз я знаю, он может выполнить это обещание. Еще как может.

Когда я начинаю возмущаться, он подносит палец к моей нижней губе и покрывает ее моим возбуждением, прежде чем захватить мой рот своим. Его язык пробивает себе путь внутрь, издавая чертовски сексуальный утробный стон. Он берет мои щеки в ладони, а затем отстраняется, еще раз проведя языком по моей нижней губе при отступлении. Смотрит мне в глаза — вновь издавая тот самый стон.

— Мои два любимых вкуса во всем мире.

Стону от разочарования. Он что, мать вашу, издевается надо мной? Он не может так со мной разговаривать и думать, что я не запрыгну на него и не возьму то, что хочу.

— Тс-с-с, — шепчет он. — Я сказал тебе — твоя очередь мучиться от желания. — На мгновение закрываю глаза, смиряясь с тем, что эта глубокая, утонченная жажда по-прежнему остается неудовлетворенной. — И я целую ночь буду демонстрировать тебе, насколько изысканной может быть эта пытка, милая.

Темное обещание его слов заставляет все мое тело дрожать от безответного желания, а мою киску пульсировать в ожидании. У меня такое чувство, что это будет очень долгий, очень неприятный вечер.

— Начиная с этого момента, — бормочет он, сверкая порочной ухмылкой, медленно спускаясь по моему телу вниз и накрывая меня ртом, чтобы медленно и мучительно сладко вкушать мой вкус. Дико стону в ответ на нежное движение его языка, который сразу же обезоруживает меня, делая меня своей, готовой его принять.

Мгновение и он скользит языком взад и вперед, его пальцы порхают и раскрывают мою опухшую плоть.

— Колтон, — произношу я с протяжным стоном, ощущения сотрясают меня, когда он погружает свой язык внутрь. Я с трудом могу дышать. Даже не могу сосредоточиться. Пальцами сжимаю плоть своих бедер — побуждая, подталкивая, приближаясь к сокрушительной разрядке.

— Вот так, Рай. — Он дует мне в промежность, моя голова откинута на сиденье, глаза закрыты, а тело готово. — Я хочу, чтобы ты оставалась такой всю ночь.

Слышу, а не чувствую звук разрываемой ткани, когда Колтон опускается на пятки. И я так подавлена лишением в освобождении, что даже не нахожу забавным, что он забрал еще одну пару моих трусиков. Низкий гортанный стон, который он испускает, заставляет меня моргнуть как раз вовремя, чтобы увидеть, как он стирает мою влагу с губ остатками красных шелковых трусиков. Просто смотрю на него: губы приоткрыты, глаза широко распахнуты, дыхание учащенное, а сердце колотится.

И в отчаянии.

— Тебе что-то нужно? — он ухмыляется.

Мои мысли заняты желанием. К черту его игры. Все, что мне нужно — это он. Прямо сейчас. Немедленно.

— Да. Пожалуйста, Колтон. Прошу. — Я фактически умоляю и меня это ни капельки не волнует.

Наш молчаливый диалог прерывается, когда его телефон сигналит о пришедшем сообщении. Он смотрит на него, а затем на меня, веселье пляшет в его глазах.

— Как раз вовремя. Наш выход.

Лишь качаю головой, мое тело остается в подвешенном состоянии от его пренебрежения. Он ухмыляется, поправляя мне платье без трусиков, и садится на сиденье рядом со мной.

И в этот момент я вижу это в его глазах. Как он пытается балансировать на тонкой грани контроля. Как его тело управляет таким невероятным желанием и подпитывается такой сильной, сверх поглощающей страстью. Насколько его маленькое соблазнение убивает его так же, как и меня.

— Одно слово, — говорит он, медленно наклоняясь вперед, чтобы одна из его рук могла коснуться моего лица. Он проводит большим пальцем взад и вперед по моей нижней губе. — Предвкушение.

Простое слово посылает трепет понимания по всему телу. Он нежно касается губами моих губ, прежде чем отстраниться. Тянусь к нему, желая углубить поцелуй и утонуть во вкусе, который я страстно желаю, но он уклоняется, отказывая мне, с соблазнительным смешком и озорным, но порочным блеском в глазах.

И по какой-то причине, мой разум выбирает этот момент, чтобы вспомнить слова, сказанные им несколько минут назад.

— Скромно одет? — спрашиваю я, мои глаза сужаются, пытаюсь понять, что именно он имел в виду.

Он поднимает вверх мои трусики и водит языком за щекой, раздумывая, какими словами подразнить меня.

— Видишь ли, они находились именно в том месте, где мне хотелось быть всю долгую гребаную неделю. А так как мне не позволяли быть там, то и им там не бывать. — Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, прежде чем прислониться ко мне лбом. — Сегодня, Райли, — бормочет он у моих губ, — я хочу, чтобы ты думала обо мне всю ночь. Точнее, обо всём, что я планирую сделать с тобой позже, когда окажусь с тобой наедине. — выдыхает он, его голос — соблазнительный шепот, который воспламеняет желание внутри меня, превращая его в бушующий ад. — Где будет мой язык. Где будут сжиматься мои пальцы. Где будет вкушать мой рот. Где будет двигаться мой член. Как мое тело будет поклоняться каждому сантиметру твоего невероятного тела.

Мои руки тянутся, чтобы сжать его бицепсы, во рту пересыхает, и я промокаю от его провоцирующих слов. Он должен знать, что я страдаю — уже должен знать, что я отчаянно нуждаюсь в его прикосновении — но всё равно продолжает.

— Я хочу знать, что во время разговора со всеми потенциальными благотворителями, выглядя такой элегантной и чертовски привлекательной, под этим платьем ты промокшая от желания из-за меня. — Делаю прерывистый вдох, слышать его слова это уже слишком в моем нынешнем состоянии. — Что твое желание настолько сильное, что тебе от этого больно. Что твоя киска пульсирует при мысли о том, как поздно вечером мой член будет находиться глубоко в ней. Часами. — В его голосе слышится страдание, когда он произносит последние слова, и я в некоторой степени удовлетворена, что он мучается так же сильно, как и я. Не могу сдержать гортанный стон желание, вижу, как уголок его рта изгибается в улыбке на мою реакцию.

— Каждый раз, когда я буду смотреть на тебя, мне хочется знать, что я медленно убиваю тебя изнутри, в то время как внешне ты будешь выглядеть вполне прилично. — Он наклоняет голову вперед и целует меня так, как до этого не позволял себе. У меня перехватывает дыхание, когда он меня отпускает. — И знание этого, заставит меня желать так же сильно, как и тебя.

Он отстраняется от меня и сдвигается на сиденье рядом со мной. Всё это время я не произнесла ни слова, и все же чувствую себя обессиленной и абсолютно разбитой от нашего разговора.

— Я скромно одет, — говорит он, озорная усмешка трогает уголки его губ, когда он поднимает мои трусики и начинает складывать их. — Ты уже не чересчур разодета для фотосъемки... — он заправляет кусочек красного шелка в петлицу, словно это платочек, и подмигивает мне. — А я теперь идеален.

Смотрю на него и мне интересно, до каких глубин желания он доведет меня сегодня. Румянец распространяется по моим щекам, а он ухмыляется, зная, что эта поездка оказалась для меня слишком. Медленно качаю головой.

— Ты действительно можешь быть порочным, знаешь?

В его глазах мелькает что-то похожее на страх, но я знаю, это невозможно. Чего он может бояться?

— Ты и понятия не имеешь, Райли. — Его челюсть сжимается, когда он смотрит на меня, внезапно становясь серьезным, и я сбита с толку, в чем причина. Мы сидим в тишине, мгновение уставившись друг на друга, прежде чем он отворачивается, чтобы посмотреть на проплывающие пейзажи. Его голос устрашающе мягок и вдумчив, когда он наконец произносит. — Если бы ты была умнее... если бы я мог позволить тебе... я бы сказал тебе уйти.

Смотрю на его затылок, смятение сбивает меня с толку. Что, по его мнению, в нем такого ужасного, что он считает себя недостойным меня? Тот факт, что после всего проведенного вместе времени он по-прежнему чувствует, что его запятнанное детство убивает меня. Если бы он только позволил мне попытаться ему помочь. Протягиваю руку и кладу ладонь ему на спину.

— Колтон, почему ты так говоришь?

Он смотрит на меня, его лицо настороженно.

— Мне слишком нравится твоя наивность, чтобы рассказывать грязные детали.

Наивность? Разве он не знает, какие ужасы я видела, работая в Доме? Либо так, либо это еще один повод убежать от своего прошлого.

— Что бы это ни было, Колтон, это не влияет на мои чувства к тебе. Мне нужно, чтобы ты знал, что…

— Колтон? — Я вздрагиваю, когда интерком, расположенный впереди машины, оживает.

— Оставь это, Рай, — предупреждает он тихо. — Да, Сэмми?

— Расчетное время прибытия две минуты.

Он опускает перегородку, разделяющую нас. Сэмми поворачивает голову в сторону Колтона.

— Сэмми, пожалуйста, доставь сюда Секс. Мне хочется сегодня за руль.

Секс? За руль? О чем он, черт возьми?

— Конечно, — говорит Сэмми, кривая улыбка освещает его лицо, прежде чем перегородка скользит вверх.

— Секс? — Смотрю на него, как на сумасшедшего, радуясь, что смена темы добавила легкомыслия в наш, ставшим внезапно тяжелым, разговор.

— Да. Моя F12. Моя детка. Именно так ее и зовут. — Он пожимает плечами, будто это самая совершенно нормальная вещь в мире, но он запутал меня с F12, деткой и сексом.

— М-м-м, может объяснишь это на языке тех, у кого две Х-хромосомы? — я растерянно смеюсь.

Он награждает меня мальчишеской ухмылкой, которая расплавила бы мои трусики, если бы те на мне были.

— F12 — моя любимица из всей коллекции. Это Берлинетта Феррари. В первый раз, когда Бэккет вел ее, он сказал, что это чувство равносильно лучшему сексу, который у него когда-либо был. Сначала это была шутка, но название прижилось. Так что... — он пожимает плечами, а я лишь качаю головой. — ...Секс.

— Коллекция?

— У женщин есть обувь. У мужчин — машины. — Это единственное объяснение, которое он мне дает. Собираюсь спросить больше, когда он объявляет. — Мы на месте. — Он пересаживается на свое место, оказываясь ближе к двери и бабочки начинают порхать у меня в животе. — Шоу начинается.