— А почему тогда этот император больше не правит Британией? И куда подевались все те, кто стоял на Валу?

— Нет, милая. Император в то время правил не из Константинополя; он правил из Рима. Люди ушли, они покинули Британию и отправились защищать Рим, но им это не удалось. Понимаешь, Гвинфивар, они потерпели поражение, в Риме нет больше императора, остался лишь один в Константинополе, ну, и наш, в Камланне.

Отец много рассказывал о падении Рима. А я по молодости не очень-то прислушивалась к его рассказам. Отец был образованным человеком; у него хранились книги по истории и философии. Из книг он знал кое-что о том мире, который лежал за пределами наших владений. Этот малопонятный мир пугал меня. Я научилась читать вместе с моими двоюродными братьями, потому что мы были знатными римлянами по происхождению, и отец настаивал на том, что мы должны уметь читать, но дальше писем и хозяйственных отчетов мои умения не продвинулись. Может, добавилось кое-что из навязанного нам Евангелия. Идея Рима, как мировой Империи, прочно застряла в моем сознании. Стоило мне взглянуть на Вал, на плитку вокруг очага, на свои «сокровища», добытые в руинах, как перед моим мысленным взором вставал образ могучей Империи, некогда правившей миром. Я листала книги из отцовской библиотеки, пока глаза не уставали.

По-моему, это одно из главных воспоминаний о доме: комната отца с ковром из волчьей шкуры и медной лампой, я сижу рядом с отцом, его рука обнимает меня, и мы оба склоняемся над какой-то книгой, вместе боремся со сложными латинскими сокращениями и смеемся над ошибками друг друга. Думаю, отца мучило одиночество до тех пор, пока я не проявила интереса к его книгам. Будь времена поспокойнее, он мог стать ученым; не будь он главой клана, мог бы податься в монахи. Но дед, предводитель клана, назначил отца преемником; клан подтвердил, и на его плечи легла вся ответственность за жизнь и благосостояние людей. Так что он не мог избавиться от легкого чувства вины, когда возвращался к своим любимым книгам. А поговорить ему, кроме меня, было не с кем. Мои двоюродные братья и сестры не особо интересовались чтением, в книгах они искали только что-то полезное по хозяйству. Это не удивительно: мы были знатными людьми, а значит, главным занятием для мужчин является совершенствование воинского искусства, для молодежи — всевозможные способы ухода за нашим хозяйством. Время от времени старшие уходили сражаться за нашего короля Карадока Эбраукского, а затем возвращались, хвастаясь своими подвигами и вызывая зависть у младших. Мои двоюродные сестры умели прясть, ткать, шить, свежевать добычу, лечить, делать сыр и мед, работать на пасеке, вести хозяйство, управлять слугами и разбираться в счетах. Всем этим следовало овладеть и мне, да только я бесстыдно сбежала, особенно от готовки и домашнего хозяйства (зато мне нравилось возиться со счетами и управлять слугами), и мой отец никогда не наказывал меня за это, хотя, может, и следовало бы. Иногда он смущенно говорил: «Гвинвифар, ты бы помогла с домашней птицей», а я неизменно отвечала: «Конечно, отец, только сначала объясни…». Два часа спустя он все еще объяснял.

Иногда мне становилось стыдно за то, что я отлыниваю от работы, а еще больше за то, что пользуюсь слабостями отца. Тогда я давала себе слово измениться к лучшему и тут же хваталась за то, что мне больше всего не нравилось. Но мысли о прошлом не отпускали меня, и я снова закапывалась в книги в поисках ответа на какой-нибудь вопрос, а по дороге их возникало еще два десятка. Это было куда интереснее, чем домашние хлопоты.

Работы в клане всегда хватало. Большая часть нашей земли годилась только для овец, но пшеницу мы получали от зависимых кланов южнее, а сами выращивали крупный рогатый скот и разводили лошадей в долине. Земли, которых так возжелал мой кузен Мену, были хороши как раз для скота. Но вряд ли они добавили бы нам богатства. Мы и так считались одним из самых зажиточных кланов на севере Эбраука. На юге и на западе, да, в общем-то, и на севере тоже, до самой границы с Регедом, нас уважали и боялись. О востоке мы старались не говорить. Там располагалось саксонское королевство Дейра, откуда в любое время могли появиться банды разбойников, чтобы сжечь земли и угнать скот. Время от времени расходились слухи о том, что в результате набега оказались захвачены какие-то земли, кто-то изнасилован, а кто-то убит. Порой соседи приходили просить милостыню к нашим домам. Саксы захватили или разорили их земли и оставили их без средств к существованию. Я взрослела, и помню, что с годами становилось все хуже. Пока Утер Пендрагон оставался императором, порядок хоть как-то поддерживался, но когда он умер, короли Британии словно ослепли. Они так ожесточенно спорили о том, кто будет его преемником, что о саксах забыли напрочь.

Осенью, когда мне исполнился двадцать первый год, новый император Артур прошел по стране, оставив за собой разбитую саксонскую армию. Он проходил через наши земли и попросил у отца гостеприимства и места, чтобы оставить раненых.

Я была в восторге. Я слышала рассказы о нем, сколько себя помнила. Сначала он командовал отрядом Утера, затем, когда разразилась гражданская война, оставался единственным человеком, продолжавшим сражаться с саксами. Война затягивалась. Началось настоящее вторжение, и тогда Артур облекся в императорский пурпур и довольно быстро призвал к порядку других претендентов на титул императора. Законных прав за ним не значилось. Да, он был сыном императора Утера, но внебрачным сыном от неизвестной крестьянки, а значит, своего клана у него не было. Сирота, воспитанный из милосердия в монастыре. Поначалу захват трона возмутил всю Британию. Но Артур показал себя несравненным полководцем. Он не только защищал границы Британии от саксонского вторжения, но и сам пошел войной на саксов и заставил их королей стать его данниками и подданными Империи. Многие британские короли продолжали ненавидеть его из-за неблагородного происхождения; Церковь считала его антихристом и дьяволом, потому что он обложил налогом даже монастыри, иначе ему бы не хватило средств на войну против саксов. Отец тогда сказал: «Я не против дьявола, пока он правит, как ангел Божий», и открыто стал поддерживать нового Императора. Поэтому когда однажды, серым утром, Артур появился у ворот нашего дома со своим отрядом, отец ничего не пожалел для него.

Помню, одна из моих теток разбудила меня, рассказала о том, что происходит, и велела идти помогать. Светало. Я вышла и обнаружила, что двор полон вооруженных всадников. Их копья напоминали молодой лес. Я увидела отца посреди двора и поспешила к нему. Он разговаривал с высоким светловолосым мужчиной, который взглянул на меня удивительными глазами цвета тумана. «Ах, вот ты где», — сказал отец. Он казался спокойным, но я-то видела, как он взволнован. «Это моя дочь Гвинвифар, ваше императорское величество. Она разумная девушка. Вы можете поручить ей заботу о раненых», а мне сказал вполголоса: «Это император, дочь. Он только что победил Фламддуина. Как думаешь, можем мы разместить раненых в коровнике? Для всех места в доме не хватит».

Мне казалось, что Артур должен быть мужчиной средних лет. Я представляла его тусклым, изможденным воином, на котором императорский пурпур смотрится как на вороне павлинья перья. На деле ему едва исполнилось тридцать: волосы и борода цвета спелой пшеницы, глаза такие, словно он постоянно смотрит на солнце. Когда я, заикаясь, вымолвила, что коровник — это все, что мы можем предоставить раненым, он улыбнулся и сказал: «Подойдет», потом, словно фокусник, извлек из тумана каких-то людей, отдал несколько коротких приказов, повернулся и ушел. Пока я думала, как они будут исполнять его повеления, половина работы была уже сделана. Король зашел позже, чтобы проверить, как позаботились о раненых воинах, и остался доволен. Так же быстро и деловито он справлялся и с другими проблемами.

Мне приходилось видеть раненых, но не так много. Скажу честно, зрелище меня напугало настолько, что я не сразу смогла показать лекарям Артура, где и какие припасы находятся. Тут пригодилось мое умение управлять слугами. Мир за пределами нашего хозяйства, остаток Империи из моих видений, обрушился на нас, как шторм.

Артур задержался у нас ненадолго. Он торопился продолжить кампанию против саксов, пока зима не закрыла дороги. Раненых он оставил у нас, предварительно договорившись об использовании нашего имения в качестве базы. При этом он с суховатым юмором заверил, что постарается обойтись собственными припасами, а не брать у нас взаймы. Немаловажная деталь. Никакого гостеприимства не хватит на то, чтобы принимать Братство. Все-таки с Артуром пришли почти семьсот воинов, а с ними лекари, конюхи, оружейники и слуги, да еще лошадей у них было по две на каждого воина. Чтобы содержать такое войско, понадобилась бы дань двух-трех королевств, а большинство британских королей не спешили вносить свою долю в общее дело защиты страны. В результате Братство держалось в основном грабежами саксов. А еще Артур устраивал секретные склады в пределах досягаемости.

Большинство владетелей на месте моего отца приложили бы все силы, лишь бы уговорить короля убрать свое Братство куда угодно, лишь бы подальше от их земель. Конечно, прямо отказать Императору никто бы не решился. Отец же думал совсем недолго и дал согласие. Артур удивился. Я бы даже сказала: приятно удивился.

Император уходил и возвращался в течение всего следующего года. Его кампания против северных саксонских королевств продолжалась. Быстро не получалось. Артур располагал намного меньшими силами, чем те, которые могли собрать саксонские короли, поэтому он избегал больших сражений. Вместо этого он применял тактику неожиданных стремительных набегов, появлялся внезапно, когда все думали, что он находится за сотню миль, и распускали большую часть армии по домам. Наконец, он решился на серьезную битву, призвав силы своих подданных британских королей. Однако и так решить проблему саксов одним единственным сражением не удалось. Саксов удалось остановить, но не разбить окончательно. «Нужно хотя бы три-пять лет, — сказал король, — тогда мы сможем установить хоть какой-то мир на британской земле».