Леди Моргауза явно обрадовалась уходу мужа на войну. Теперь она безраздельно правила Оркадами, а власть ей нравилась. Времени на занятия оставалось совсем немного. Во-первых, управление островами отнимало много сил. Король оставил большинство мужчин для сбора урожая. Как только урожай оказался собран, пришла пора собирать королевскую дань и думать о том, как ее сохранить. Во-вторых, теперь ей не нужно было думать, как привлечь меня на свою сторону. Я сам пришел… и оказался в ловушке. Мама понимала, что я теперь никуда не денусь.

Я-то надеялся, что колдовские навыки сделают меня счастливым. Не тут-то было! Да, теперь у меня имелись все основания для тайной гордости — я же знал такое, чего никто не знал! — но, с другой стороны, я ощущал постоянную неловкость из-за того, что отличался от всех. Носить в себе такую раздвоенность оказалось тяжело. Я видел то, чего не видел никто, и то, что мне открывалось, пугало. Иногда я слышал над головой лай гончих псов Дикой охоты, преследовавших души проклятых в аду, а потом чистый серебряный звук рога охотника. Тогда я еще не понимал, что это означает, а ведь это всегда означало смерть. До меня дошло, что когда-нибудь умру и я, и мысль эта совсем меня не радовала. Больше того, я понял, что и леди Моргауза тоже этого боялась! Но она умела сделать так, чтобы держать предводителя Дикой охоты подальше от себя. Я ей завидовал. Я хотел узнать больше, надеялся, что знания изгонят страх, но становилось только хуже, и, в конце концов, темные воды глухой тоски затопили меня совсем. Бежать мне было некуда, да и не хотел я никуда бежать.

Наступила суровая зима. Обычно на Оркадах не бывает снега, но этой зимой его оказалось предостаточно. В северной Британии боевые действия уже прекратились, холод жестокой рукой стиснул горы; огромные сугробы вставали на пути отрядов. Обычно большинство королей дают своим воинам отдохнуть зимой, а потом собирают их вновь, как только на ветвях появятся молодые листья, но этой зимой установленный порядок нарушился.

На востоке саксы и не думали униматься. Не то чтобы они активно принимали участие в боевых действиях, но зато с энтузиазмом составляли заговоры и вели политические игры, извлекая из боевых действий других максимум пользы для себя. Продолжались пограничные набеги, иногда они перерастали в крупные стычки, и — самое главное — границы под их напором все время менялись, а ведь их устанавливали кровью в последней войне. Артур, военачальник старого Пендрагона, сражался с саксами. Но за ним не стоял никакой клан, он мог полагаться лишь на Констанция, короля Думнонии. При Верховном короле вся Британия платила налоги. На них содержался большой королевский отряд. Теперь же Артур не мог позволить себе содержать столько воинов, сколько потребно для надежной охраны границ.

Саксы — молодой варварский народ, свирепый, на удивление энергичный. Есть у них одна особенность, отличающая их от британцев. Неведомым образом они умудряются сохранять мир между собой. А британские короли никак этому не научатся. Некоторые из саксонских королевств были основаны римлянами еще при последних императорах и поклялись защищать империю. Так что официально можно было считать их подданными верховного британского короля. Однако беда в том, что их земли скудны, а плодятся саксы быстро. Да еще из-за моря постоянно прибывают новые. А новые королевства не признают древних клятв. Только Верховный Король и его войска до сих пор препятствуют захвату всей Британии саксами. Вот и получается, что саксы, как волки, расселись и смотрят, как бодаются олени, то есть без конца воюющие британские короли, и ждут, кто из них возьмет верх, чтобы потом всем скопом напасть на ослабленного победителя. Нам-то на Оркадах наплевать было на саксов, но у нас была другая беда — набеги скоттов. Они временами появлялись из своей Ирландии и грабили западные берега Британии. Между Скоттами и Оркадами не было мира — в свое время мой отец поссорился с тамошними королями и покинул Ирландию. Но до нас скоттам было далековато. Да и что бы они встретили здесь? Скалы и стены Дун Фионна? К тому же зимой ни один даже спятивший скотт не выйдет в море.

И все-таки британские короли предпочитали сидеть в своих крепостях. Только отец, островам которого никто особенно не угрожал, отваживался путешествовать. Наш отряд прошел Британию вдоль и поперек, награбил немало и держался только за счет награбленного.

Медро без конца болтал о войне, второй его любимой темой было правление нашей мамы, леди Моргаузы. Она держала власть на островах куда жестче отца. Отцу требовались припасы. Мама повелела нашим вассалам отправлять часть дани сразу Гододдину, на их собственных кораблях. Короли ворчали. Путь через Северное море зимой был дорогим и опасным. Многие просили снизить размер дани. Мама в ответ пригрозила, наоборот, увеличить ее. В итоге пропал один корабль со всей командой. Король, хозяин корабля, стал жаловаться. Мама приказала ему отправить еще один корабль — пусть платит за собственную неосторожность. Правосудие у нее получалось неизменно суровым. Ни один клан не мог скрыть от нее ссору или междоусобную стычку. Она всегда каким-то неведомым образом узнавала об этом и требовала виновных к ответу.

Как-то раз один из королей самовольно уменьшил размер дани и ни в какую не хотел признавать ошибку. Леди Моргауза взяла в заложники его посланцев, и даже после того, как король заплатил всё причитающееся и даже сверх того, не спешила их отпускать.

Один из королей, правивших недавно захваченными отцом землями на западе, тайно принимал послов короля Далриады, еще одного королевства на юге. Леди Моргауза вызвала его в Дун Фионн; он отказался приехать. Но получая королевство из рук отца, он оставил заложников. Одного из них леди Моргауза казнила и отправила его голову на копье королю-злоумышленнику. После этого король поспешно прибыл в Дун Фионн. Мама сделала вид, что верит его клятвам, но потребовала взамен убитого заложника оставить нового. Им оказался собственный сын короля.

Что бы она не делала, все оправдывалось благом королевства. Вассальные короли ее ненавидели, но боялись и подчинялись. Мы с Медро тоже боялись мать, но, в отличие от королей, обожали леди Моргаузу.

В ту зиму она частенько занималась магией в своих покоях. Изредка она позволяла присутствовать и мне. Даже в самые сильные морозы она ходила в платье с короткими рукавами. Длинный темный плащ, скрепленный у горла драгоценной брошью, развевался на ветру у нее за плечами. Как бы жестоко она не правила, взгляд ее, обращенный на меня, неизменно был мягким и бархатным, как самая темная ночь. Любые помещения, в которые она входила, тут же становились тусклыми и невыразительными, поскольку взгляд любого человека останавливался только на ней.

Могло показаться, что мой братишка и думать забыл о своем намерении учиться колдовству. Но я видел, что он помнит тот наш разговор. В наших отношениях иногда возникали странные паузы. Он наблюдал за мной, пытаясь понять, что открыла мне мать, чему такому я успел научиться у нее. Однако проходила минута-другая, и он становился прежним, делясь со мной планами на будущее, или расспрашивая о том, о сем. Мы часто теперь отправлялись с ним в холмы, пуская наших пони в галоп, распугивая овец или останавливаясь поиграть в снежки. С ним я чувствовал себя почти счастливым.

Этой зимой Мордреду исполнилось девять лет, и он перебрался в мальчишеский Дом, чтобы вместе со всеми учиться воинскому ремеслу. Как я и думал, он не затерялся среди своих ровесников. Ум, быстрота, ловкость, способность схватывать на лету слова наставников сделали его самым заметным учеником. В седле он вообще оказался лучше всех, ему просто нечему было учиться. Вот разве что импровизировать на арфе ему пока не удавалось, зато он быстрее всех запоминал новые баллады и уверенно исполнял их. Теперь, под одной крышей, мы проводили вместе большую часть дня, все делили пополам и никогда не ссорились.

Но когда мама расспрашивала меня о брате, я отвечал уклончиво. Да, леди Моргауза была прекрасна, казалась мне совершенством, она повелевала Тьмой, но мне не хотелось, чтобы Мордред следовал за ней этим путем.

В марте ненадолго вернулся король Лот с отрядом. Я увидел Агравейна и был потрясен переменой, произошедшей с моим старшим братом. Он вошел в пору зрелости и теперь походил на отца больше, чем когда бы то ни было. Высокий, с длинными до плеч светлыми волосами, сиявшими на солнце, он был заметен издали.

Отряд отца пребывал в полном порядке. Хотя зимние бои оказались нелегкими, добыча радовала, а теперь еще хватало времени на отдых. Но все равно Агравейн был лучше всех. В ярком плаще, расшитом драгоценностями, добытыми в боях у людей Гвинеда и Стратклайда, Эльмета и Регеда, в блестящей кольчуге, со сверкающим оружием, он подъехал к воротам Дун Фионна сразу вслед за отцом, держа на плече наше знамя. Жители Дун Фионна и члены нашего клана из окрестностей смотрели и радовались тому, что король вернулся вместе с сыном, да еще таким красавцем. Агравейн широко улыбнулся, поднял знамя, и отряд дружно издал боевой клич. В ответ раздались громкие приветственные крики.

Агравейн искренне радовался возвращению домой, встрече со мной и Мордредом. Он без конца рассказал о войне, о том, как удачно они планировали свои набеги, о том, как он убил своего первого противника в пограничной стычке в Стратклайде, как он объехал всю Британию, а однажды даже сражался с отрядом наемников-саксов в Гододдине. Он стал тем, кем ему суждено было стать: принцем-воином, а в перспективе — королем Оркадских островов. Он больше не возмущался моими скромными успехами, скорее, беззлобно подтрунивал над ними, и выказывал явное дружелюбие. Обретя уверенность в себе, он больше не нуждался в самоутверждении по мелочам. На Медро он произвел огромное впечатление и тот с гордостью держал большое копье Агравейна, поглаживая потертое древко. Я внимательно слушал брата, но больше все же просто смотрел на него. Я видел перед собой великолепного солнечного героя, знать не знающего о «величайшей силе» леди Моргаузы, повелевающей Тьмой. Я ему завидовал.