Несмотря на предупреждения Эша, что она не должна пристально вглядываться в кого-либо, Ева начала внимательно рассматривать каждого мужчину поблизости. На нее не нахлынуло никаких ослепляющих откровений, но что-то было, какое-то чувство, похожее на то, которое она испытала во время симпозиума. Стараясь отрешиться от шума ярмарки, Ева прислушивалась своим внутренним ухом.

Она настолько отвыкла пользоваться им, что сначала почти не понимала, что происходит. Она воспринимала лишь хрупкие образы, неуловимые движения у самой кромки разума. Ева сосредоточилась на этих образах. Ощущения – даже не мысли – подобно ветерку касались ее на мгновение: веселье, насмешки, превосходство.

Он знал, что Еву хорошо охраняют, но для него это делало игру даже более интересной.

Она читала его мысли.

Ева мертвой хваткой прижала к груди сумочку с пистолетом. Очертания и вес оружия должны были бы успокоить, но колени дрожали, и она сжала их, чтобы остановить дрожь. Ева нарочно подумала об Антонии, о том, как нашла ее на дне каменоломни, и это придало уверенности.

Скрипачи заиграли деревенский танец, и толпа отхлынула, чтобы открыть дорогу к сцене группе Майских танцоров. Зажгли дополнительные фонари, и Ева с Лизой присоединились к Эшу, который встал с краю от зрителей. Остальные члены их компании постепенно возвращались назад.

Взгляд мисс Клэверли постоянно останавливался на Еве. «Она чувствует мое беспокойство и переживает за меня», - подумала Ева. Не имело смысла тревожить тетю. Она бы только помешала, если бы ей голову пришла мысль помочь племяннице, поэтому Ева кивнула ей и улыбнулась, а затем обратила свое внимание на танцоров.

Несмотря на веселую улыбку, она продолжала размышлять об Анджело, и прошло некоторое время, прежде чем танцующие смогли завладеть вниманием Евы. Девушки в белых платьях кружили по сцене с симпатичными партнерами и выглядели, как дебютантки на балу, точно так же, как танцующие пары из ее сна.

Да, это был ее сон, но он немного отличался от увиденного в реальности. Не было стеклянных дверей, выходящих на террасу. «Где находились те стеклянные двери? Где терраса?»

Сомнения Евы улеглись так же быстро, как и появились. Все точно так, как и говорила тетя. Ее сон – это не полная копия того, что она должна обнаружить. Там был мужчина, и ей следовало бы искать знаки. Пока она смотрела на ярмарочных танцоров, то уверилась, что нашла первый знак.

Дыхание замедлилось, и Ева сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться. Она могла бы поклясться, что почувствовала аромат духов матери с оттенком гвоздики. Опять ветерок прикоснулся к Еве, не кратко, а обволакивая, защищая дымкой любви.

Антония.

И потом все исчезло.

Ева обернулась и, увидев встревоженные глаза тети, улыбнулась. Ее улыбка говорила:

- Все хорошо. Я знаю, что делаю. Антония со мной.

Тревожные морщинки над бровями мисс Клэверли постепенно разгладились. Она слегка кивнула, но не улыбнулась в ответ.

Ева опять повернулась к танцорам. Она получила первый знак, и теперь все ее чувства будут настороже. Второй знак где-то неподалеку.

Они все еще смотрели выступление танцоров, когда верхом на лошади подъехал мужчина.

- Лорд Денисон здесь? – закричал он. – Мне сказали, что он был здесь!

Эш выступил вперед:

- Я лорд Денисон.

Всадник быстро спешился:

- У меня для вас срочное сообщение, милорд.

Нахмурившись, Эш вскрыл письмо и отошел к фонарю, чтобы прочитать.

- Это от твоего отца, - сказал он Еве, мельком просмотрев его.

- Что там?

- Пишет, что Месенджер умер несколько лет назад. – Эш передал письмо Еве.

Прочитав его, Ева растерялась:

- Но это не может быть правдой. Мы знаем, что он жив.

- Мы нашли не того Месенджера, вот и все.

- Не верю! Отец ошибся!

Эш отмахнулся от ее возражений:

- Пойми же. Мы искали не того Месенджера.

Он повернулся к всаднику, доставившему письмо:

- Одолжите мне свою лошадь, и когда я вернусь, вы будете на двадцать фунтов богаче.

Всадник не торговался. Двадцать фунтов равнялось его годовому заработку.

Сев на лошадь, Эш крикнул:

- Джейсон, можно вас на минутку?

Джейсон Форд отделился от группы молодых мужчин и поспешно подошел.

- В чем дело? – спросил он, прищурившись глядя на возвышающегося над ним Эша.

Эш наклонился и тихо сказал:

- Не спускайте глаз с мисс Диаринг. Не думаю, что что-нибудь случится, но лучше быть осторожным.

- Куда вы едете? – спросил Джейсон.

- Расскажу, когда вернусь. Не отходите от мисс Диаринг.

Ева с замиранием сердца смотрела, как он уезжает.

- Вы – Анджело, не так ли? – спросил Эш. – Это вы устроили, чтобы те истории напечатали в «Геральд».

Лидия Риверс посмотрела на него огромными, полными страха глазами и хрипло спросила:

- Как вы узнали?

- Вы пишите готические романы. Вы даже недолго назывались Анджело. Но мои подозрения подтвердились пятнадцать минут назад, когда я получил письмо от Джорджа Диаринга. Ваше имя Лидия, как и имя дочери Томаса Месенджера.

Он узнал намного больше. Диаринг написал, что Мессенджер был повешен восемь лет назад в Йорке за убийство жены и сына. Как говорили свидетели, пара жестоко рассорилась, и распаленный выпивкой Мессенджер поджег дом, в котором мирно спали его жена и сын.

Диаринг в то время работал в Бристоле и не видел отчета о преступлении, который появился в лондонских газетах. Но Марта его читала и, к счастью или нет, решила скрыть от мужа, опасаясь, что тот расстроится. Она бы ничего и не рассказала, если бы Диаринг не собрался в Лондон, дабы расспросить бывших коллег и попытаться что-то разузнать.

Неистовые рыдания сотрясли плечи Лидии, по щекам катились слезы. Ее взгляд метнулись к двери, словно прося, чтобы кто-нибудь вошел и прекратил допрос, но миссис Брэйн, овдовевшая мать доктора, благоразумно ушла за освежающими напитками, а Анна все еще находилась в конюшне, ухаживая за беременной ослицей. В присутствии Анны Эш вряд ли смог бы успешно вытянуть из Лидии признание, тем не менее, он не ожидал, что Лидия сломается так быстро. Эш мог бы ее пожалеть, если бы не знал, кто она и что сделала. Вздохнув, Эш сунул ей в руки свой платок.

В перерывах между рыданиями Лидия призналась:

- Как же тяжело не знать, что говорить или делать! Я рада, что вы раскрыли меня. Да, я – Лидия Мессенджер.

Не признание, конечно, но все же начало. Когда она немного успокоилась, Эш продолжил:

- Записки Антонии так и не покинули гостиницу «Белый олень», не так ли? Вы их спрятали?

Лидия ответила так тихо, что он едва расслышал:

- Да, я их спрятала и не думала, что кто-либо обнаружит пропажу. Я начала их читать, а потом не захотела с ними расставаться. По мере взросления я перечитывала истории миссис Диаринг несколько раз. Они были такими чудесными. Именно из-за них я стала писателем. Можно сказать, что они меня вдохновили.

- Я только не могу понять, - сказал Эш, - зачем вы вообще печатали рассказы Антонии. Уверен, что не из-за денег. На какую же выгоду вы надеялись?

Лидия опять начала рыдать и ответила только после того, как успокоилась:

- Это Роберт затеял напечатать их в «Геральд». Он считал, что это подстегнет интерес к моим книгам. Потом, когда я призналась бы, что это я Анджело, читатели стали бы скупать мои романы, как сумасшедшие.

- Роберт. – Он сурово смотрел на нее. – Роберт Томпсон? Тот критикан?

Она кивнула:

- На симпозиуме он не собирался на самом деле нападать на нас. Он просто пытался возбудить интерес людей к тому, кто же скрывался под именем Анджело.

- Каким образом вы связаны с Томпсоном?

Лидия взглянула на него и быстро отвела взгляд.

- Он был моим любовником, - запинаясь, ответила она.

Эш был слегка удивлен, но не тому, что у Лидии был любовник, а тому, что на эту роль она выбрала человека, подобного Томпсону, владельца маленького постоялого двора.

Когда она перестала лить слезы в его платок, Эш мягко спросил:

- А если бы «Геральд» не напечатал рассказы Антонии? Если бы редактор их не пропустил? Что бы вы тогда сделали?

- Ничего. Это было неважно. Думаю, что Роберт придумал бы что-то еще для того, чтобы мое имя стало знаменитым. Он был такой. Он очень мной гордился.

Эш смотрел на нее с недоверчивым потрясением:

- Неужели вы не понимали, что Ева могла бы узнать вас или узнать истории своей матери? Она могла вас разоблачить. Что бы вы тогда делали?

Лидия покачала головой:

- Я знала, что она меня не узнает. Ведь были и другие симпозиумы, и она не знала о том, кем я была. А если бы она стала утверждать, что рассказы написаны Антонией, так Роберт сказал, что это и к лучшему – привлечет больше интереса. Ева не смогла бы доказать, что истории написаны ее матерью, ведь оригиналы были у меня.

Эш тихо выругался, и Лидия торопливо продолжила:

- Я не хотела быть с ней жестокой, но если бы люди думали, что мы соперницы или что Ева мне завидует, они бы могли предположить, что она в пику мне утверждает, что истории написаны ее матерью.

- Кто выбрал имя Анджело?

- Роберт. Оно означает Вестник. Я не хотела, чтобы кто-либо знал мое настоящее имя, но Роберт сказал, что через столько лет никто не вспомнит о преступлении моего отца.

Эш решил идти напрямую, понимая, что его допрос никуда не привел:

- Миссис Риверс, - сказал он. – Лидия. Это вы убили Роберта Томпсона?

Лидия вскрикнула от изумления, ее лицо побледнело:

- Нет! Я любили Роберта! Я даже не знала, что он убит до тех пор, пока не прочитала об этом в газете. Вы можете представить, как я себя чувствовала? Я ждала и ждала, что он напишет или придет ко мне, а он все это время лежал в холодной могиле. Мне было не с кем поговорить, некого попросить что-то для меня узнать. Он был женатым мужчиной, с детьми, я не имела права о чем-либо спрашивать.

Эш смотрел, как ее голова опять склонилась и плечи начали сотрясаться. Теперь он понял, что заставило ее прийти в такое расстройство. Не ранение и не то, что сестра не пришла на помощь. Не было никакой сестры, и он сомневался, что вообще кто-то ждал ее в Уорвике. Это была скорбь по возлюбленному.