Глава 11

Я глубоко вздохнула, как только дверь машины закрылась.

Мое платье цеплялось за меня, и я изворачивалась. Я чувствовала себя раздутой, уставшей и готовой заснуть. Потратив часы на то, чтобы ориентироваться в злобных Рокетти, я просто хотела вернуться домой, съесть коробку конфет и пересмотреть «Клан Сопрано».

Алессандро жестом велел Беппе завести машину, и вскоре мы уже выехали из закрытого квартала.

Я откинулась на сиденье и посмотрела на своего мужа. Почему он предложил меня? Моя попытка остаться незамеченной, чтобы меня воспринимали только как глупую красивую жену, рухнули в считанные секунды, как только он открыл рот.

Во мне нарастал гнев.

Не говори ничего, предупреждала я себя. Не злись, не доставляй ему удовольствия.

— Почему ты сердишься на меня, жена? — спросил он низким голосом.

Мои рациональные мысли вылетели в окно: — Почему ты предложил меня, чтобы получить сертификат по борьбе с мафией?

Алессандро перевел на меня свои темные глаза. В них был расчет: — Ты сомневаешься в моем решении как Капо?

— Я ставлю под сомнение твое решение как моего мужа,— я наклонилась вперед, понизив голос. Я не хотела, чтобы нас услышали Беппе или Оскуро. — Почему ты так выдвинул меня? Я сделала что-то, что тебя разозлило?

— Да.

Я проглотила ком в горле. Что я сделала? Хотя лучше было бы спросить, чего я не сделала? Я много раз была с ним резка, и хотя он сказал, что не причинит мне физического вреда, это не значит, что он не попытается манипулировать мной до смерти.

— Что? — мой голос почти сорвался. — Что я сделала? Я обещаю, я не хотела этого. Я не буду делать этого снова...

Алессандро впился в мое лицо, выражение его лица пылало: — Хватит притворяться, София.

Я пробормотала: — Притворяться...

— Да, — прорычал он. — Притворяться. Мне надоело, что ты притворяешься идеальной женой. Ты поёшь такие красивые слова, жена, но ни одно из них не соответствует действительности.

Мое сердце колотилось. Все, чему меня учили, раздражало его. Раздражало ли его мое воспитание? Неужели ценности, которые мне вдалбливали до тех пор, пока я не знала ничего другого, выводили его из себя? Я открыла рот, прежде чем смогла успокоиться.

— Тебе это надоело? — шипела я. — Как, по-твоему, я себя чувствую? Приходится следить за каждым словом, которое я говорю, чтобы выжить? Мое благополучие зависит от моих красивых слов, муж.

Глаза Алессандро загорелись: — Вот оно. Существо, скрывающееся под этой золотой внешностью, — он жестоко рассмеялся. — Я был прав. Ты не добрая и не дружелюбная, просто еще один монстр.

— Я не монстр, — огрызнулась я. — Ты просто не можешь справиться с тем фактом, что иногда люди дружелюбны. Иногда люди добры. Ты хочешь, чтобы все были такими же, как ты. Несчастными и злыми.

— Я могущественный, — он огрызнулся в ответ. Наши лица были так близко, что наши носы соприкасались. — Несчастный, возможно. Злой, определенно. Но у меня есть власть. Мое слово — закон, а мои действия желанны. Разве не этого ты хочешь?

Я почувствовала, что моя тело замерло: — Что ты имеешь в виду?

— Я вижу это в твоем выражении лица, жена, — он мурлыкал. — Голод в твоих глазах, когда ты смотришь на мой офис, триумф, который ты испытываешь, когда гуляешь с моей семьей, то, как ты любуешься городом внизу. Ты даже почувствовала себя самодовольной, когда я сказал тебе, что у федералов на тебя целое досье.

Дышать становилось все труднее.

— Ты могла бы уехать со своей сестрой. Ты могла поехать с ней, чтобы получить диплом. Но ты не хотела рисковать, чтобы оказаться бессильной. Ты не хотел рисковать стать частью мира, где тебе придется подчиняться закону, — взгляд Алессандро пригвоздил меня к месту. — Все, что ты делаешь, направлено на обретение власти. Почему ты злишься, что я позволяю тебе получить ее?

Он был одновременно прав и неправ.

— Не все, что я делаю, направлено на получение власти. — прошептала я.

Алессандро фыркнул: — Я тебя умоляю. Ты манипулируешь и хитришь. Даже твоя доброта ко мне — это тактика, чтобы получить то, что ты хочешь. Иначе зачем бы ты пыталась успокоить человека, которого ненавидишь? — Я ему тоже не нравлюсь, подумала я и посмотрела на его выражение лица. Он смотрел на меня так, словно наконец-то все понял. Он больше не пытался снять с меня все слои. Ему это удалось, и он был доволен тем, что нашел.

Вот только... он видел не все. На самом деле, я думаю, что некоторые части меня, моей личности, были неузнаваемы для такого человека, как Алессандро: — Я пыталась заставить тебя чувствовать себя лучше, потому что мне было жаль тебя, — сказала я.

Он фыркнул: — В этом мире никто ничего не делает по доброте душевной.

— Даже твоя попытка дать еще немного власти? — прошипела я. — Ты вызвал меня добровольно не для того, чтобы получить сертификат по борьбе с мафией, и дать мне немного власти. Ты сделал это, чтобы получить реакцию от своей семьи. Я знаю, что такое игра во власть, когда вижу ее, Алессандро.

Глаза Алессандро вспыхнули: — Помни, за кем ты замужем, София. Я могу ввязаться в потасовку, но я не позволю ставить под сомнение мои решения как Капо.

— И меня не будут использовать как пешку.

Он рассмеялся, на самом деле рассмеялся: — Рождение в этом мире диктует, что ты пешка. Ты была пешкой своего отца. Он использовал тебя, чтобы получить больше власти и денег. Но теперь ты моя пешка. И я могу играть с тобой, как захочу, жена.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы разочарования, но я моргнула, пытаясь сдержать их. Ты можешь поплакать дома, когда останешься одна, сказала я себе. Не здесь и не перед ним.

— Вы все монстры, — сказала я.

— И ты тоже. — Алессандро мурлыкал.

— Нет, — я покачала головой. — Я пытаюсь выжить. Ты делаешь это... ты делаешь это ради удовольствия. Вот что делает тебя монстром.

Мускул на его челюсти дернулся: — Может быть, я и монстр, но также и твой муж. Тебе стоит помнить об этом.

Я тихо рассмеялась, игнорируя инстинкты выживания, которые умоляли, умоляли меня заткнуться: — Ты подстрекаешь меня реагировать, снять маску. Но как только я это делаю, и ты видишь что-то, что тебе не нравится, ты говоришь мне надеть ее обратно, — я отвернулась от него. — Может быть, ты не настолько проницателен, как думаешь.

— Может быть. — мрачно сказал Алессандро позади меня.

Остаток пути до дома прошел в молчании.

Последние дни февраля были теплыми, и большую их часть я провела с Беатрис и Еленой.

Если у кого-то из них и возникали подозрения по поводу того, сколько много времени я провожу с ними, они об этом не говорили.

Мы сидели на кухне Беатрис, Елена и я у стойки, пока Беатрис готовила. Запах ингредиентов вызывал у меня тошноту, но я ее подавила.

Тарантино жили в великолепном таунхаусе в городе, о котором я всегда мечтала. Когда Беатрис только въехала в дом, он был холодным и простым, но за несколько месяцев ее замужества дом ожил под ее присмотром. Теперь здесь цвели красивые растения, а стены и полки украшали фотографии близких людей.

Я подумала о холодном пентхаусе, в который мне предстояло вернуться. Возможно, я уже целый месяц была женой, но пентхаус не изменился из-за меня.

— Мой дядя говорит, что он ведет переговоры с Фальконе, — возмутилась Елена. Она уставилась на свой чай с пустым выражением лица. — Очевидно, женитьба на девушке из Наряда будет очень выгодной.

Фальконе были небольшой семьей, проживавшей в Нью-Йорке. Поскольку Нью-Йорк делили несколько семей, связи между ними были крайне важны для того, чтобы не разразилась кровавая война. Но если бы за вами стояла чикагская группировка, то, вероятно, ваши позиции в Нью-Йорке были бы более прочными.

И если конфликт разгорится, у вас будет больше шансов на победу, чем у всех остальных.

— Пока ничего не известно. — я попытался успокоить ее. Я хотела глотнуть чая, но он пах слишком сладко, и я отставила его.

Елена подняла на меня свои зеленые глаза, не впечатленная моими попытками утешить ее.

— Нью-Йорк не так уж плох, Елена. — сказала Беатрис, пока ставила пирог в духовку. Она тоже пыталась успокоить Елену. Чтобы она не наделала глупостей.

— Шоппинг действительно хорош, — предложила я.

Елена помрачнела: — Я буду одна. Замужем за мудаком.

Я не смогла сдержать улыбку: — Я уверена, что этот мудак составит тебе отличную компанию.

— Если бы я только была такой же смешной, как ты, София, — сарказм стекал с ее тона. — И я сомневаюсь, что ты хороший кандидат для поддержки брака по расчету.

Она меня раскусила: — Мой брак в порядке, — сказала я пренебрежительно. Боже, есть ли у Беатрис какое-нибудь средство против тошноты? Я чувствовала, что меня вот-вот вырвет: — Беатрис — идеальный кандидат. Пьетро ее обожает.

Беатрис слегка покраснела: — Мы хорошо относимся друг к другу, — она утешительно посмотрела на Елену. — Просто честно и открыто поговори с ним о браке. Мужчины не хотят возвращаться домой к конфликтам.

Елена закатила глаза: — Да, у меня будет открытый разговор с боссом семьи Фальконе. Уверена, он будет рад узнать, что у женщин есть мысли и чувства.

— Могло быть и хуже, — сказала я, проглотив свой дискомфорт. — Он мог быть Солдатом. По крайней мере, у тебя есть Босс. — Елена выглядела так, будто собиралась дать мне пощечину.

Я подняла руки в знак капитуляции: — Я просто пытаюсь разрядить обстановку. Не обращай на меня внимания.

Беатрис сказала что-то еще, но я не расслышала. Я пыталась отгородиться от запаха кухни. Может, я чем-то заболела?

Мягкая рука коснулась моего плеча: — Эй, София, ты в порядке?

Я посмотрела на обеспокоенное лицо Беатрис. Елена тоже нахмурилась.

Я слабо улыбнулась: — Прости, я просто чувствую себя немного не в своей тарелке. Вы не возражаете, если я схожу в туалет?

— Конечно, нет. Иди. Он прямо по коридору.

Беатрис и Елена смотрели, как я выхожу из кухни. Избавление от запахов заставило меня чувствовать себя немного лучше. У меня было такое головокружение, что я могла бы улететь в космос.