В первый раз было немного сложнее справиться. Это было сразу после того, как я нашла своих родителей. Не знаю, почему я сделала то, что сделала, когда нашла их. Я была достаточно взрослая, чтобы понимать все и сразу же вызвать полицию. Но я помню, как пряталась, казалось, целую вечность, даже после того, как люди выскользнули из окна. Помню, как было полнолуние и как, хоть я и не понимала до конца, что происходит, в груди была эта мучительная боль, вызванная оглушающей тишиной дома. Я думаю, что это был рассвет, когда я, наконец, осмелилась подняться наверх. Это было примерно в то время, когда мой папа обычно просыпался к завтраку, но кухня была пуста, поэтому я поднялась в их комнату, сказав себе, что я просто собираюсь их разбудить.

Первое, что я заметила, это то, что дверь была открыта настежь, а не приоткрыта, как обычно ее оставляют, а потом заметила капли крови на ковре. Через несколько секунд я увидела их. Мне казалось, что меня ударили ногой в живот, из меня вышибли воздух, а пальцы сомкнулись на моей шее. Я не могла дышать. Я хотела умереть. Не знаю, то ли недостаток воздуха, то ли мои ватные ноги удерживали меня на земле так долго, глядя на моих родителей, залитых их собственной кровью. Или, может быть, дело в том, что как только я перееду, моя жизнь снова начнет двигаться, а их жизнь останется замороженной. Навсегда.

Я отрываюсь от своих мыслей, когда звуки драки Люка и Престона прекращаются. Неужели один из них убил другого? Или они просто убили друг друга?

— Вайолет, ты в порядке? — Голос Люка, так близко, пугает меня.

Я держу голову низко, делая тихие вдохи.

— Я в порядке.

Его тень перемещается по гравию в поле моего зрения, а затем его руки скользят под мои. Он поднимает меня на ноги и помогает удержать равновесие, поддерживая под руки. Я бы оттолкнула его, но сейчас я слишком истощена, чтобы делать что-либо, кроме как прислониться к его груди. Его руки обвивают мою талию, и на мгновение я не чувствую себя совсем одинокой. Однако взгляд Престона противодействует этому ощущению. Его грубое выражение врезается в меня, как камни врезаются в мои руки.

— Собирай свои гребаные вещи и убирайся отсюда, — говорит он, сплёвывая кровь на землю. Его губа рассечена, глаз опух, а на грудной клетке огромный рубец.

— С удовольствием, — отвечаю я сдержанным тоном, но внутри мне хочется ухватиться за него и умолять не оставлять меня. Сказать ему, что он мне нужен.

Он проводит рукой по губе, стирая кровь.

— И не приползай ко мне, когда будешь бездомной и будешь жить на улице, потому что я не приму тебя обратно.

— Я не вернусь, — уверяю я его с суровым взглядом, пока слезы пытаются вырваться из моих проклятых глаз. Чертовы глаза предатели. Я вдыхаю и выдыхаю снова и снова, втягивая их обратно, пока не почувствую головокружение.

— Вайолет, пошли, — мягко говорит Люк. Равномерное биение его сердца, ударяющегося о мою спину, одновременно успокаивает и пугает.

Покачав головой, Престон топает обратно к трейлеру, пинает дверь, прежде чем открыть ее и исчезнуть внутри. Руки Люка вокруг меня расслабляются, а я стою в его объятиях, безжизненно вытянув руки по бокам. Я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить, зная, что скоро жизнь настигнет меня, и такова болезненная реальность, что мне некуда идти. У меня нет машины, и только двести баксов на мое имя, которые, возможно, дадут мне номер в отеле на несколько дней. Что тогда?

— Ты в порядке? — Голос Люка мягок и звучит осторожно, когда его хватка ослабевает вокруг моей талии.

— Ты продолжаешь спрашивать меня об этом, — говорю я, глядя на закрытую дверь трейлера. Мои глаза горят слезами, которые почти вырвались, а у меня пересохло в горле.

— Это потому, что ты мне не ответила. — Его дыхание ласкает мой затылок.

— Я в порядке, — говорю я. — Так что можешь перестать спрашивать.

Он делает паузу, а затем убирает руки с моей талии и оборачивается ко мне. Его губа кровоточит, а рубашка порвана, но, кроме этого, я не вижу на нем никаких новых повреждений.

— Тебе что-нибудь нужно? Вода? — спрашивает он, его губы приподнимаются, когда он пристально изучает меня. — Может быть, успокоительное? — Он похлопывает карманы джинсов. — Я мог бы дать тебе затянуться моей сигаретой… это могло бы немного успокоить тревогу.

— У меня нет беспокойства, — говорю я ему. — Я совершенно спокойна.

Он недоверчиво хмурится и начинает пятиться к машине Престона. — Я знаю, что такое панические атаки, Вайолет, и знаю, что единственная причина, по которой ты сейчас спокойна, это то, что ты устала от них.

Я не хочу, чтобы он увидел, что твориться в моей душе, но когда он отступает, все еще глядя на меня, кажется, что он видит то, что скрыто под моей стальной оболочкой. Он наклоняется и берет мою коробку с вещами, затем несет ее к своему грузовику. Когда он бросает его на сиденье, я заставляю свои ноги двигаться вперед, зная, что могу стоять на одном и том же месте сколько угодно, но в конечном итоге мне придется столкнуться с туманным будущим, которое я создала для себя. Сглотнув ком в горле, я направляюсь к водительской стороне кадиллака, открываю багажник, затем обхожу машину сзади.

Ботинки Люка хрустят по гравию, когда он идет обратно по подъездной дорожке, закуривая сигарету. Я начинаю вытаскивать коробки из багажника, складывая их рядом с собой. Люк молча начинает их подбирать и нести в свой грузовик. К тому времени, как я закончила разгружать багажник, он позаботился о большинстве коробок. Я беру последнюю, иду по подъездной дорожке и ставлю его в кузов его грузовика. Затем мы забираемся внутрь, и я открываю окно, пока он затягивается сигаретой, и дым наполняет кабину.

Он кладет свободную руку на рычаг переключения передач, а другую — на руль, зажав сигарету между пальцами.

— Итак… куда ты хочешь, чтобы я отвез тебя?

Я пожимаю плечами, глядя на деревья во дворе.

— Не имею представления.

Он молчит секунду, затем задним ходом едет по подъездной дорожке. Он не говорит, куда мы идем, что мы будем делать, когда доберемся туда. Все так неизвестно. Именно так, как мне это нравится, но в то же время это пугает меня, потому что я не иду на это сама. Люк здесь, со мной, и я понятия не имею, почему. Никто никогда не помогал мне раньше. И это пугает меня, потому что я действительно хочу, чтобы он был в этот момент со мной, помогал мне.