Глава 7

Люк

Я открываю глаза и вижу запятнанный потолок моего грузовика, и мое тело чувствует себя так, будто его переехали. Моя голова пульсирует, а глаза щиплет от солнечного света, льющегося через окно. Это не первый раз, когда я просыпаюсь в такой ситуации, и я уверен, что и не в последний.

Я знаю, что нельзя быстро садиться, иначе я в конечном итоге умру от разрыва своих легких, поэтому я не тороплюсь, чтобы встать, а затем двигаюсь к карману, где должны быть мои сигареты, но их нет. Я начинаю чувствовать, как пробуждается тревога из-за зависимости, когда я тянусь к бардачку, где я держу дополнительную пачку для чрезвычайных ситуаций, подобно этой. Как только я закуриваю и дым наполняет мои легкие, я чувствую себя немного лучше и быстро проверяю уровень инсулина. Что-то в этом вызывает воспоминания о Вайолет… которая помогала мне проверить мой инсулин… Вайолет давала мне таблетки. Я не рассказываю никому, что я диабетик, не желаю показывать свою слабость, а если кто-то и узнает, то обычно случайно. Если я правильно помню, что трудно сказать, я охотно просил ее о помощи, и она охотно ее оказала.

Я так сбит с толку, и все, что я хочу сделать, это выбраться отсюда и пойти принять душ, смыть с себя прошлую ночь. Я хлопаю себя по карманам, не удивляясь, что ключей нет — у меня есть привычка терять ключи, когда я пьян. Но мой телефон тоже пропал, и это меня бесит, потому что у меня нет лишнего телефона. Раздраженный на себя, я постепенно вылезаю из грузовика и направляюсь к бензобаку, где прячу связку запасных ключей для подобных ситуаций.

Воспоминания событий прошлой ночи начинают обрушиваться на меня. Я приехал сюда, потому что до меня дошли слухи о том, как вышибалы любят грубить парням, если они связываются со стриптизершами, и я хотел подраться, не беспокоясь о том, что копы вмешаются. Чего я не планировал, так это того, что Вайолет войдет и спасет мою задницу. Я почти ничего не помню об этом, кроме того, что она повела мое спотыкающееся тело из клуба к моему грузовику. Я понятия не имею, куда она пошла потом или почему она вообще появилась, и я не уверен, стоит ли найти ее и поблагодарить или злиться на нее за то, что она испортила мне момент драки.

Открывая бензобак и доставая запасную связку ключей, я затягиваюсь сигаретой, сладкий вкус никотина успокаивает меня. Протирая глаза, я забираюсь обратно в грузовик и еду к своему общежитию. Сначала я планирую пойти прямо в свою комнату, но все время думаю о Вайолет и о том, что понятия не имею, куда она пошла прошлой ночью. Стриптиз-клуб находится не в лучшей части города. Что, если с ней что-то случилось? Почему меня это волнует? Обычно я не забочусь о девушках, которые появляются и исчезают из моей жизни, и меня определенно не должна заботить Вайолет. Я вообще отношениями не занимаюсь. Впускать кого-то вот так, значит, на самом деле впускать кого-то, позволять им быть частью моей жизни, что означает отдавать то, что они хотят, позволять им контролировать какие-то вещи. Я не хочу впускать людей в свою жизнь, чтобы медленно возвращаться к тому месту, где я жил, когда был ребенком, делать вещи, которые я ненавидел, ненавидеть человека, которым я был, и ненавидеть человека, который сделал меня таким.

Видимо, я плохо соображаю и в последний момент делаю поворот направо, а не налево, когда доезжаю до перекрестка и сворачиваю на парковку сбоку от ее общежития. Это самое высокое общежитие Университета Вайоминга, и оно закрывает солнечный свет, струящийся над горами. Двор перед общежитием почти пуст, несколько человек, слоняющихся вокруг, выглядят так, будто пришли только забрать свои вещи. Внутри здания еще более пусто. И тихо. Это напоминает мне, что у меня осталось всего день или два, чтобы собрать свои вещи и отправиться туда, куда я собираюсь.

Когда я добираюсь до комнаты Вайолет в общежитии, я ожидаю, что она будет убрана, как и остальная часть здания. Но я слышу какую-то очень агрессивную музыку, играющую через дверь, которую я сомневаюсь, что слушает Келли, и я стучу.

Музыка стихает, и Вайолет открывает дверь. Ее влажные волосы волнами ложатся на обнаженные плечи, и снова на ней нет макияжа. Очертания ее красного кружевного лифчика видны сквозь топ, и на ней черная рубашка до пола. Ее щека тоже распухла и покраснела, но на ее лице нет ни удивления, ни радости видеть меня. Просто безразличная, как всегда. Я хочу выглядеть таким же безразличным, но мое тело оживает при виде ее, и почему-то идея поцеловать ее кажется такой заманчивой и странно знакомой.

— Ты жив, — шутит она, изогнув брови, стоя прямо в дверном проеме.

— Не притворяйся, что слишком рада меня видеть. — Я прислоняюсь к дверному проему, скрестив руки на груди, стремясь расслабиться, но у меня слишком сильное похмелье, чтобы пройти весь путь до конца. — Что случилось с твоим лицом?

Она касается щеки кончиками пальцев.

— Я говорила тебе прошлой ночью, что подралась со стеной.

Мой лоб морщится, когда я пытаюсь вспомнить, что она мне говорила.

— Я этого не помню… и я действительно не думаю, что это то, что произошло. Я не… — я замолкаю, беспокойно корчась, когда тяжесть ее взгляда становится почти невыносимой. — Я не ударил тебя, не так ли? Я никогда раньше не бил девушку, но, черт, прошлой ночью я был очень пьян и расстроен, и почти ничего не помню.

— Нет. — Она не выглядит встревоженной или расстроенной, или что-то в этом роде. Просто безразличной. Она отодвигается, оставляя дверь открытой, и я не уверен, хочет ли она, чтобы я вошел или нет. — Где ты нашел ключи? — Она меняет тему и подходит к столу в углу, который убран. На самом деле убрана вся ее комната; на кроватях только матрацы, даже плакаты со стен сняты. Должно быть, она скоро уезжает, возможно, чтобы вернуться домой или туда откуда она приехала.

Я сглатываю ком в горле, думая о том, что мне тоже скоро придется вернуться туда, откуда я пришел.

— Я держу запасной комплект в бензобаке.

Она оглядывается через плечо, поднимая брови.

— И ты не мог сказать мне это прошлой ночью, когда я не могла их найти?

Я пожимаю плечами и, наконец, переступаю порог, ступая в ее личное пространство.

— Видимо, да, но потом я просыпаюсь один в грузовике, солнце взошло, а тебя нет.

Она выдвигает ящик стола и лезет внутрь.

— Да, я не из тех, кто спит в грузовиках с парнями, которым нравится занимать все сиденье.

Я сажусь на матрас, жалея, что не сделал пару уколов до того, как пришел сюда. По крайней мере, тогда моя головная боль исчезла бы.

— Знаешь, ты могла бы посадить меня в свою машину и отвезти обратно с собой. — Я шучу, потому что мне все равно. Я спал на переднем сиденье своего грузовика не раз, и я уверен, что сделаю это снова.

Она достает из ящика стола пузырек с рецептом, читает этикетку и бросает его в открытую коробку на полу.

— Я не поехала обратно. — Она берет свой iPod с док-станции на столе, последнюю вещь, оставшуюся в ее комнате. Она бросает его в коробку, а затем наклоняется над столом, чтобы отключить док-станцию.

— Тогда как ты вернулась? — спрашиваю я, глядя на ее задницу. Боже, что я только не хотел сделать с этой задницей.

— Я путешествовала автостопом. — Она встает, бросает док-станцию в коробку и опускается на колени на пол. Она добавляет фиолетового плюшевого мишку с кровати, затем убирает волосы с глаз и берет рулон скотча со стола. Она загибает верхнюю часть коробки и натягивает на нее полоску скотча, запечатывая последние свои вещи.

— Ты путешествовала автостопом? — Говорю я удивленно. — Ты серьезно?

Она нажимает на полоску ленты, закрепляя ее на месте.

— Это не такая уж большая проблема. — Она отбрасывает кассету, а потом встает и делает вид, что проверяет, все ли упаковала, хотя на самом деле я думаю, что она избегает смотреть на меня. — Ты видишь, что-нибудь валяется?

Я продолжаю пялиться на нее.

— Скажи, я правильно понял? Прошлой ночью, когда ты посадила меня в грузовик, ты шла по шоссе, пока какой-то парень не подобрал тебя и не подвез сюда.

Ее глаза останавливаются на мне.

— А кто сказал, что это парень?

Я сканирую ее тело. Так чертовски сексуально, это нелепо, а ее кожа такая мягкая… Образ того, как я прикасаюсь к ней в грузовике, всплывает в моей голове. Я лежу на ней. Мои руки на ней. Это реально или из сна?

— Я ошибся?

Она сужает глаза, готовая к драке, но затем выдыхает, сдаваясь.

— Да, так и было. И что? Ничего не произошло. — Она барабанит пальцами по бокам своих ног, оглядывая пол.

Я встаю.

— Тебе следовало просто остаться в грузовике. Ты знаешь, как опасно путешествовать автостопом?

— Примерно так же опасно, как начинать драку в стриптиз-клубе, когда ты один. — Она подходит к коробке и берет ее, удерживая на руках. — И пожалуйста, за спасение твоей задницы. — Она ставит коробку на бедро, а затем смотрит на меня, как будто ждет, что я скажу.

— Тебе не стоило ехать автостопом, — вместо этого говорю я, а затем выхватываю у нее коробку, глядя на ее губы, и воспоминание щелкает в моей голове… целую ее, утопая в ее вкусе.

Сначала она выглядит так, будто собирается вырвать у меня коробку, ее руки поднимаются к ней, но затем она опускает их обратно, когда я ухожу из ее досягаемости.

— И спасибо за то, что притворилась, будто беременна моим ребенком, и плакала так убедительно, — говорю я, и тут же до меня доходит остальное. Я поцеловал ее. В моем грузовике. Я чувствовал ее и пробовал на вкус, потому что мне это было нужно и этого хотелось. И она помогла, но не поцеловав меня, а проверив уровень сахара в крови. Дерьмо. — И за то, что помогла мне с таблетками и проткнула палец иглой. — Последнее «спасибо» сказать труднее.

Уголки ее губ изгибаются, когда она складывает руки на груди.

— Я удивлена, что ты вообще помнишь, что произошло. — Она делает паузу, как будто ждет, что я скажу что-то о поцелуе.