III Теллесбергский собор, Теллесберг
Тело короля Хааралда VII торжественно покоилось перед главным алтарем в Теллесбергском соборе. Шестеро вооруженных алебардами стражников королевской стражи окружили носилки, пристально глядя перед собой, наконечники их оружия были задрапированы черным трауром. По приказу короля Кэйлеба сержанта Гардэйнера и сержанта Хаарпара положили по обе стороны от короля, при защите которого они погибли, а мичман Гектор Эплин сидел у ног своего мертвого короля, с одной рукой на белоснежной перевязи, охраняя меч короля Хааралда.
Эплин был одним из тридцати шести выживших из всего экипажа "Ройял Чарис". Каждый из выживших был ранен. Некоторые из них все еще могли умереть, несмотря на все, что могут сделать целители.
Вот уже четыре дня люди короля Хааралда тихо и благоговейно передвигались по огромному собору, чтобы попрощаться со своим прежним королем. Многие плакали, большинство рыдало, и у всех были мрачные лица от горя.
И все же отчаяния было мало или вообще не было.
Мерлин Этроуз стоял позади короля Кэйлеба, глядя через плечо молодого монарха, когда тот сидел в королевской ложе со своими младшими братом и сестрой, ожидая начала заупокойной мессы. Жан и Жанейт выглядели так, словно все еще пытались осознать чудовищность смерти своего отца. Выражение лица Кэйлеба было менее ошеломленным и гораздо, гораздо более жестким.
И это, - подумал Мерлин, тоже печально глядя на тело Хааралда, - вполне соответствовало настроению большинства Чариса. Смерть их любимого короля умерила радость и гордость чарисийцев за победы, одержанные их флотом, но ничто не могло стереть их понимание того, что означали эти победы.
Девятнадцать галер Хааралда, четверть всего его флота, были потоплены или так сильно повреждены, что Кэйлеб приказал их сжечь; носовая часть "Дреднота" была настолько разрушена столкновением с "Думуэйл", что удержать его на плаву было невозможно; и людские потери во всем галерном флоте были тяжелыми. Но в качестве компенсации сто семнадцать галер Блэк-Уотера, большей частью сильно поврежденных, но включая тридцать шесть чисхолмских галер, которые сдались практически целыми, были поставлены на якорь в гавани Теллесберга под флагами Чариса. Еще сорок девять были потоплены в бою или сожжены позже. Удалось спастись только семнадцати - менее десяти процентов флота, задействованного Блэк-Уотером.
Из общего числа объединенных сил, насчитывавших более трехсот пятидесяти боевых кораблей, которые храмовая четверка собрала для нападения на Чарис, менее тридцати избежали уничтожения или захвата. Это была, по любым меркам, самая ошеломительная морская победа в истории Сэйфхолда.
Гордость королевства Чарис за свой флот была подобна яркому, яростному пламени, которое горело еще ярче на фоне тьмы его мертвого короля, и Мерлин понимал это слишком хорошо. Он всем сердцем молился о том, чтобы Хааралд остался жив. Жаль, что он сам не добрался до кормовой надстройки "Ройял Чарис" хотя бы на минуту раньше. Жаль, что он не понял, насколько серьезной была рана короля, или чтобы он смог каким-то образом вылечить эту рану, одновременно сдерживая корисандских абордажников.
Но ничего из этого не произошло, и поэтому король, которым он так глубоко восхищался и уважал, - полюбил, даже не осознавая этого, - умер позади него на руках одиннадцатилетнего мичмана.
Это была трагедия, ставшая еще более масштабной и гораздо более болезненной, потому что победа уже была одержана. Если бы даже спаслись все до единого корабли в колонне Блэк-Уотера, битва в проливе Даркос все равно была бы сокрушительным триумфом. И все же...
Мерлин стоял позади короля Кэйлеба, наблюдая, слушая, и знал, что независимо от того, случилась бы победа в проливе Даркос или нет, на самом деле это было почти несущественно. Снарк, который следил за Хааралдом, записал разговор короля с его флаг-капитаном, и он знал, что смерть короля купила именно то, ради чего Хааралд бросил на чашу весов свою жизнь. Все королевство Чарис знало, что король Хааралд мог бы избежать участия в сражении. Оно знало, что он предпочел вступить в бой с соотношением один к шести, а не повернуться спиной и позволить этим кораблям сбежать, и поступил так, потому что в этой войне Чарису нужно было гораздо больше, чем просто победа. Точно так же, как оно знало, что команда его флагмана сражалась буквально до последнего человека, создавая кольцо из собственных тел вокруг своего короля. И точно так же, как оно знало, что в последнем решении, которое он когда-либо принял, его король потерял свою жизнь, защищая одиннадцатилетнего мичмана. Юный Эплин передал Кэйлебу последнее, что когда-либо говорил его отец. Эти слова с трудом вырвались у офицера, который также был мальчиком, отчаянно пытавшимся не заплакать, и они уже распространились по всему королевству.
Чарис знал так же хорошо, как и Мерлин, что Хааралд мог бы не встречаться с врагом лицом к лицу. Что, во многих отношениях, это было неправильное решение для короля. Но это было правильное решение для мужчины, и Чарис тоже это знал, так же, как он всегда будет дорожить последними словами, которые он сказал одиннадцатилетнему мальчику. Он стал мучеником и, что еще более важно, примером, мерилом, по которому его флот всегда будет равняться, и легенда о последнем сражении КЕВ "Ройял Чарис" будет только расти со временем. Хааралд создал эту легенду, показав, чего он ожидал от себя, показав своему народу меру, которой они теперь должны придерживаться, если хотят быть достойными своего погибшего короля.
Мерлин не сомневался, что они будут соответствовать стандарту, установленному Хааралдом.
И это был не единственный пример, который Хааралд оставил своему народу, потому что он также оставил им нового короля, и гордость чарисийцев за него горела так же ярко, как и их гордость за его отца. Они знали, что именно Хааралд спланировал битву при проливе Даркос. Вся кампания была его стратегической концепцией, и именно его ум и мужество сделали ее такой решающей, даже ценой его собственной жизни. Но именно король Кэйлеб одержал сокрушительные победы при Рок-Пойнт и Крэг-Рич в населенных демонами водах у рифа Армагеддон, и именно прибытие Кэйлеба и его кораблей сделало возможной победу в проливе Даркос. Они объединились вокруг своего молодого монарха, как это было очень редко в истории человечества.
И это было хорошо, потому что теперь они также знали, кто организовал нападение на них.
Кэйлеб и Грей-Харбор решили обнародовать эту информацию, и Мерлин подумал, что они поступили правильно, сделав это. В любом случае, это не было секретом, который можно было хранить долго, и жителям Чариса пришло время узнать, с чем на самом деле столкнулось их королевство. Пришло время им узнать, что правители Церкви Ожидания Господнего решили их уничтожить.
Мерлин знал, что эта информация все еще доходила до них. Пройдут пятидневки, возможно, месяцы, прежде чем это полностью дойдет до каждого, но реакция подданных Кэйлеба на эту новость уже была ясна.
Как и реакция самого Кэйлеба.
Заупокойную мессу по королю Хааралду будет служить не епископ-исполнитель Жирэлд. Он в настоящее время был "гостем" Кэйлеба в комфортабельных дворцовых апартаментах. Ни один епископ за всю историю Сэйфхолда никогда не был арестован или заключен в тюрьму светским правителем. Технически, это все еще было правдой, но никто не сомневался в реальности, стоящей за вежливым притворством. Точно так же, как никто не сомневался в том, что истинным прелатом всего Чариса теперь был епископ Мейкел Стейнейр.
Это займет некоторое время, но Мерлин уже мог слышать отголоски поступка Генриха VIII. Займет ли Кэйлеб формально должность главы Церкви в Чарисе или нет, еще предстоит выяснить, но отделение Чарисийской церкви от Храма было свершившимся фактом, который ожидал только официальной ратификации.
Это был не тот факт, который встретил всеобщее одобрение. Почти четверть духовенства королевства, включая местных чарисийцев, были возмущены и шокированы самим этим предложением. Как и, по крайней мере, часть населения в целом, но процент там был намного меньше, насколько мог судить Мерлин.
Было довольно много страха и беспокойства, не говоря уже о замешательстве, но подавляющее большинство подданных Кэйлеба никогда особенно не любили коррумпированных людей в Зионе. Тот факт, что совет викариев предпринял сокрушительную атаку на них, когда они не сделали ничего, чтобы заслужить это, превратил это отсутствие нежности в яростную ненависть. Тот факт, что на самом деле это была храмовая четверка, а не весь совет викариев, для большинства из них был в лучшем случае бессмысленным, искусственным различием, и Кэйлеб и Грей-Харбор не старались подчеркнуть это.
Реформация Сэйфхолда, которую Мерлин надеялся отложить до тех пор, пока Чарис не будет готов к этому, уже была фактом. Он ничего не мог сделать, чтобы исправить это, и раскаленный добела гнев Чариса и его нового монарха не позволил бы ему этого, даже если бы он мог.
И, по крайней мере, на данный момент инициатива твердо находилась в руках Кэйлеба. Несмотря на свои собственные потери, королевский чарисийский флот безраздельно господствовал на море, поскольку других флотов в буквальном смысле слова не существовало.
Одному Богу известно, что сделает храмовая четверка, когда обнаружит этот факт. В краткосрочной перспективе она мало что могла сделать без флота. В долгосрочной перспективе Храм плотно контролировал где-то около восьмидесяти пяти процентов всего населения планеты и огромную долю общего богатства планеты. Это были устрашающие шансы, но если они и пугали Кэйлеба Армака, Мерлин не видел никаких признаков этого. И Кэйлеб уже работал над их улучшением.