Местная ночь началась намного позже, когда Мерлин выключил воспроизведение с камер наблюдения через пять тысяч километров и почти полтора часа спустя. Как всегда, большинство записанных данных наблюдения были скучными, раздражающе загадочными или и тем, и другим. Но, как и всегда, среди всего этого фонового шума было спрятано больше, чем несколько самородков.

В данный момент, однако, это не было на самом деле главным в мыслях Мерлина, и выражение его лица напряглось, когда он посмотрел вниз на местность под ним.

Местные жители называли его рифом Армагеддон. Когда-то он назывался Александрией, но это было давно, и его новое название было мрачно уместным.

Чуть меньше тысячи миль с востока на запад, такова была ширина залива Ракураи, залива в сердце рифа Армагеддон, самого проклятого места на Сэйфхолде, которое когда-то было домом для Александрийского анклава. Остров, на котором стоял этот анклав, все еще был там, но он был не таким большим, как раньше, и превратился в окололунный ландшафт из-за перекрывающихся ударных кратеров.

Лэнгхорн не удовлетворился просто уничтожением анклава Шан-вей и убийством всех ее друзей и соратников. В этом анклаве тоже были другие колонисты. Некоторые в самой Александрии; другие разбросаны по малому континенту, окружающему обширный залив. Их тоже пришлось уничтожить, поскольку они могли быть заражены "еретическим" учением Шан-вей.

Кроме того, - сурово подумал Мерлин, - этот ублюдок хотел сделать заявление. Черт, он хотел поиграть со своей чертовой игрушкой, вот чего он хотел. "Ракураи", моя задница!

Он понял, что его рука опасно сжала джойстик. Даже с установленными на ПИКА ограничителями силы можно было повредить управление, если действительно постараться, и он заставил себя расслабиться.

Это было... сложно.

С высоты его улучшенного зрения, несмотря на темноту, было легко разглядеть, как кинетическая бомбардировка разорвала в клочья примерно круглую зону диаметром более полутора тысяч километров. И не только один раз. У Нимуэ было достаточно времени, чтобы с помощью аналитического программного обеспечения Совы просмотреть отчеты снарков, которых она отправила на место того давнего массового убийства,. Из перекрывающихся моделей столкновений было легко понять, что Лэнгхорн послал три отдельные волны искусственных метеоритов, обрушившихся на континент. И самой Александрии он уделил еще больше внимания. По острову прошли взад и вперед по меньшей мере пять волн кинетических ударов. Даже сейчас, почти восемьсот стандартных лет спустя, измученные, изломанные руины, которые он оставил после себя, были жестоко очевидны с нынешней высоты Мерлина.

Но он убил не совсем всех, не так ли? - с горечью сказал себе Мерлин. - О, нет! Ему нужен был кто-то, чтобы засвидетельствовать, не так ли?

Ибо это было именно то, что сделал Лэнгхорн. Он спас от разрушения единственное поселение, чтобы его ошеломленные и перепуганные жители могли засвидетельствовать дождь огненных молний - Ракураи Бога, который наказал Шан-вей и ее падших собратьев за их зло. "Архангелы", которые налетели на эту уцелевшую деревню после бомбардировки, забрали их с собой, распределив семейными группами по другим городам и деревням по всему Сэйфхолду. Официально их пощадили, потому что, в отличие от своих собратьев, они были свободны от греха. Как Лот и его семья были спасены от разрушения Содома и Гоморры, они были спасены потому, что остались верны Богу и открытым Им законам. На самом деле, их пощадили исключительно для того, чтобы они могли засвидетельствовать мощь и устрашающую силу Божьего гнева и судьбу любого, кто восстал против Его наместника на Сэйфхолде, архангела Лэнгхорна.

Не было никаких причин, по которым Мерлин должен был лететь сюда. Не совсем. Он уже знал, что здесь произошло, уже видел изображения снарков. На самом деле не было никакой разницы между этим изображением и тем, что его собственные искусственные глаза сообщали электронному призраку Нимуэ Элбан, который жил за ними. И все же это было так. О, но это было так.

ПИКА были запрограммированы на то, чтобы делать все, что могут люди, и естественно реагировать с соответствующими изменениями выражения на эмоции своих операторов, если только эти операторы специально не проинструктировали их не делать этого. Мерлин не инструктировал себя так, потому что эти естественные, автоматические реакции, такие как шрамы, которые Нимуэ старательно добавила к его внешности, были необходимой частью убеждения окружающих в том, что он человек. И, электронный аналог или нет, возможно, он действительно все еще был человеком, когда уголок его кибернетического мозга заметил слезу, скатившуюся по его щеке.

Он парил там, далеко-далеко над сценой той древней бойни, того давнего убийства, которое, по его мнению, произошло всего несколько месяцев назад. На самом деле он пробыл там недолго, хотя казалось, что гораздо дольше. Ровно столько, чтобы выполнить то, ради чего он пришел сюда: оплакать своих мертвых и пообещать им, что, сколько бы времени это ни заняло, какие бы трудности ни возникали, цель, ради которой они умерли, будет достигнута.

Лэнгхорн и его сторонники назвали это место рифом Армагеддон, местом, где "добро" навсегда восторжествовало над "злом". Но они ошибались, - холодно подумал Мерлин. - Зверства, которые они учинили здесь, были не последней битвой в этой борьбе, а ее первой, и конец войны, которую они начали, будет сильно отличаться от того, который они себе представляли.

Он завис там, чувствуя, как это обещание проникает в его легкие, а затем повернул нос скиммера обратно на восток, навстречу приближающемуся рассвету, и снова покинул это место скорби.