Они двигались, как марионетки со спутанными нитями, следуя за волками - вместе с волками, - и их глаза горели той же зеленой болезнью, а с их челюстей свисала огненно-зеленая пена. Они проигнорировали его, пройдя мимо него с волками, и мука наполнила его, когда его угасающее табунное чувство почувствовало мучительную смерть первой из его бездетных кобыл. Волки, которых он и другие жеребцы "убили", были слишком искалечены, слишком неуклюжи, несмотря на их воскрешение, чтобы догнать табун... но их неповрежденные собратья были совсем другим делом. Печаль и огорчение скрутили его с отчаянным осознанием того, что даже легендарная скорость и выносливость скакунов не спасут многих жеребят табуна от неестественной волны смерти, несущейся за ними, как прилив через илистый берег.

Волки, с которыми он все еще сталкивался, набросились на него. Он понятия не имел, сколько их там было. Это не имело значения. Он в последний раз опустил свинцовое переднее копыто, сокрушив еще одного волка, покалечив еще одного врага, который не сможет убить одного из его жеребят.

А потом они вспенились над ним в последней волне раздирающей агонии, и осталась только тьма.