Боевой конь Брандарка снова закричал, на этот раз в агонии, когда шардон прорвался под гардой Кровавого Меча и разорвал горло его коня. Жеребец упал, превратившись в брызжущие кровью развалины, и Брандарк отчаянно лягнулся, освобождаясь от стремян. Он сильно ударился, но ему каким-то образом удалось удержаться на своем мече, и он почти мгновенно распрямился.

И все же, каким бы быстрым он ни был, он был недостаточно быстр. Тот же шардон, который убил его коня, нацелился на его собственное горло, и еще двое набросились на него с боков.

Первый встретил смертельный удар, который вогнал фут стали в его брюхо. Шардон завизжал в агонии, сворачиваясь вокруг лезвия, хватая его своими волчьими клыками, и он вырвал меч, разбрызгивая веер крови, и развернулся лицом к шардону, мелькающему справа от него. Пропитанная кровью и ядом сталь опустилась со всей элегантностью тесака, движимая отчаянной силой руки, почти такой же могучей, как у Базела... и свирепой точностью Ража. Она с хрустом прошла через позвоночник шардона, сразу за плечами, и шардон с криком рухнул. Через мгновение он снова поднялся, карабкаясь вперед на передних лапах, но его искалеченные задние конечности бесполезно волочились позади, и он был слишком медлителен, чтобы добраться до него.

Но если он не мог, то третий шардон мог. Он бросился на плечи Брандарка, разрывая заднюю пластину кирасы Кровавого Меча. Стальные клыки зарычали и вонзились в броню, злобно царапая ее, и он отчаянно дернул плечами, пытаясь сбросить существо, даже когда он развернулся, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

На мгновение ему это почти удалось, но затем шардон снова сделал выпад, и Брандарк застонал от боли, когда ядовитые челюсти вонзили острые зубы в левую руку его кольчуги. Клыки шардона без усилий вонзились в жесткие, выкованные гномами кольца, калеча мышцы и дробя кости, и его ужасный, воющий вой триумфа мучительно вибрировал в его плоти. Оно попробовало его жизненную силу, высасывая ее, даже когда яд хлынул в него, и оно знало, что он принадлежит ему.

Но Брандарк был градани, более выносливым, чем любая другая добыча, которую когда-либо брало это существо. И он был наделен силой Ража, со всей ужасной, движущей энергией древнего проклятия своего народа. И он был Брандарком Брандарксоном. Не защитником Томанака, не слугой ордена Бога войны. Только человеком, который мечтал стать бардом... только поэтом, который столкнулся с более могущественными демонами рядом с Базелом и бросил вызов в лицо Аду.

Он зарычал сквозь ледяную ярость Ража, чувствуя, как его сила вливается в шардона, и передернул плечами. Он оскалил зубы, почувствовав нарастающий всплеск агонии, когда сломанные кости и разорванные мышцы зашевелились в пасти существа, и торжествующий вой шардона дрогнул, когда он почувствовал, что его тащат по кругу. Он попытался ослабить хватку, но был пойман, его клыки застряли в разорванной кольчуге и самой плоти жертвы. Он не мог ускользнуть, поскольку Брандарк согнул свою правую руку, поднял левую руку от плеча, перенося всю массу шардона на свое раздробленное предплечье, и вогнал свой клинок в цель. Она вонзилась в живот "волка", и он вывернул запястье, выпотрошив существо.

Шардон визжал, сражаясь и брыкаясь от боли своей раны, вздымаясь до тех пор, пока - наконец! - его клыки вырвались из тела жертвы. Он приземлился на четвереньки, в муках задрав голову... и меч Брандарка опустился сзади на его шею, как топор.

Шардон упал, и Брандарк с глухим стуком рухнул на колени, левая рука безвольно повисла, когда боль и потеря крови, яд и ледяное высасывание его души, наконец, опустили его на землю. Его меч опустился, голова поникла, и еще один шардон прыгнул к его горлу. Он попытался поднять свой клинок, глаза горели вызывающим огнем его Ража даже с края могилы, но его разорванное и кровоточащее тело отдало все, на что был способен даже градани. Он не смог вовремя поднять оружие и увидел, как клыки шардона заблестели изумрудным тлением, когда они приблизились к нему.

А затем зазубренный боевой топор, лезвие которого было окутано очищающим синим пламенем, обрушился вниз, как удар молнии.

- Томанак! Томанак!

Хартанг был там, его топор сверкал, как маяк, и Брандарк наконец рухнул.

Сердце Базела сжалось, когда он увидел, как Гарнал рухнул на тело своего убийцы, увидел Хартанга, вставшего на коне над телом Брандарка, в то время как воющая стая приближалась к нему. Но не было ни времени для горя, ни места для страха. Гарнал и Брандарк были не единственными братьями, которых он потерял этой ночью, и процесс умирания был далек от завершения. И все же...

Он вскинул голову, и его глаза сузились. Течение боя неуклонно несло его и Уолшарно вперед. В ночи было так много силы Тьмы, что даже его чувства защитника не смогли пробиться сквозь нее и найти ее сердце. Но теперь он был достаточно близко. Его умирающие братья по мечу, наконец, подвели его достаточно близко, чтобы почувствовать фокус огромного смертоносного торнадо искаженной энергии, невидимо воющего над вершиной холма перед ним. Он почувствовал рядом с собой Уолшарно и ощутил неистовую скорбь скакуна, когда Уолшарно ощутил агонию и ужас проклятых скакунов, попавших во власть Крэйханы. И поскольку они оба узнали сердце и сердцевину вихря, ожидающего, чтобы поглотить их и всех их спутников, они знали, что им нужно делать.

Базел воспринял ярость Уолшарно по поводу судьбы скакунов из Уорм-Спрингс и смешал ее со своей собственной скорбью по Гарналу, Брандарку и всем остальным, кто погиб этой ужасной ночью. Он объединил их, обернул вокруг своего Ража и вернул их себе и Уолшарно как решимость тверже стали, а не отчаяние, и его громкий голос возвысился над шумом.

- Томанак! - проревел он, и Уолшарно бросился в атаку.

Джергар услышал этот сотрясающий мир крик даже с вершины своего холма, и ужас, который он испытал, когда был уничтожен Трихарм, захлестнул его, как черное, удушающее море. И все же он боролся с этим - не с мужеством, а с отчаянием - и крепче сжал украденную им силу.

Другой слуга Крэйханы, некогда человек по имени Хэйлику, вскочил на ноги, вырвавшись из редеющего океана волчьих форм шардонов, как заяц, выскакивающий из чащи, когда Уолшарно извергся вулканом голубого света. Визжащие шардоны, которые, казалось, забыли, что на самом деле они не были волками, чей облик они приняли, рванулись прочь от атаки скакуна. Они разлетелись во все стороны, как грязь, разбрызгиваемая из зловонной лужи лазурными громовыми ударами его огромных копыт. Один из них был слишком медлителен, и огромное копыто опустилось вниз, как булава самого Томанака. Оно попало визжащему шардону прямо в центр позвоночника, и его неестественное тело исчезло в ослепительной вспышке света Томанака.

Неуклонно ускоряющийся скакун с грохотом несся по темным, как ночь, лугам, как движущийся холокост ярко-синего цвета. Эта потрескивающая корона цеплялась за него, дула позади него, как потоки молний на ветру его прохождения, и ни один шардон не мог противостоять ему. Они с воем убежали в ночь, их ужас перед Томанаком пересилил, пусть и ненадолго, их прежний ужас перед своей хозяйкой.

Хэйлику оглянулся через плечо, зеленые глаза сверкали в темноте, и ужас шардонов отразился на его собственном искаженном лице. Он вильнул, пытаясь уйти с прямой линии атаки Уолшарно, и Базел свесился с седла. Его левая рука схватилась за луку седла, меч в правой руке описал ослепительную дугу, как молния, и у слуги было мгновение, чтобы закричать в ужасе, отрицая это, прежде чем смертоносный клинок полностью пронзил его тело.

Столб синего пламени вырвался из травы, пожирая то, что было слугой Крэйханы, а затем Уолшарно преодолел последние рубежи стаи шардонов. Его голова наклонилась вперед, его могучие мышцы напряглись и взорвались, когда он понесся вперед галопом, с которым, возможно, мог бы сравниться только другой скакун.

Метеор зеленого огня, сверкающий и отвратительный от всепоглощающего голода Крэйханы, описал дугу с вершины холма перед ним. Он с воем вырвался из ночи, но Базел поднял свой меч, держа его горизонтально над головой, одна рука на рукояти, а другая обхватила сверкающее голубым лезвие.

- Томанак! - закричал он, и актиническая вспышка вырвалась наружу от него и Уолшарно. Расширяющееся кольцо света пронеслось по траве, как сильный ветер, пригибая стебли, и ночь содрогнулась от оглушительного сотрясения, когда огненная стрела Джергара ударила в щит Томанака... и исчезла.

Джергар упал на колени, содрогаясь, когда ответная реакция от его парированной атаки пронзила его насквозь. Его контроль над душами скакунов дрогнул от агонии, но он был выбран для этой задачи не потому, что был слаб. Он отбросил их назад, восстанавливая контроль, и поднял голову.

Его глаза горели зеленым огнем, и отчаяние пылало глубоко внутри него. Шардоны и подчиненные ему слуги убили по меньшей мере треть спутников Базела, но теперь все остальные слуги были уничтожены, и шардоны стали разбитой силой, бежавшей и рассеянной по следам Базела. Между защитником Томанака и Джергаром ничего не было - ничего, кроме его последней, внутренней линии защиты. Стена сфокусированной энергии, достаточно мощная, чтобы остановить любого защитника, который когда-либо жил. В этом Джергар был уверен... и все же, даже когда он говорил себе это, глубоко внутри он вспомнил все другие вещи, в которых был уверен до того, как ему пришлось столкнуться с реальностью нападения Базела Бахнаксона.

Базел пошатнулся в седле под потрясающим душу воздействием атаки Джергара. Но, в отличие от Джергара, Базел был не одинок. Его поддерживал Томанак, связанный с Уолшарно, и поддерживали его собственная железная решимость и его Раж.