- Немного, - призналась она, поудобнее прижимаясь к нему. - В конце концов, это не то, чем я когда-либо занималась раньше.

- Ну, я сам делал это только дважды - на самом деле один раз, если говорить о поездках туда и обратно, - сказал Кэйлеб. - С другой стороны, Мерлин делал это часто. Конечно, он не вывел меня "из атмосферы", - император на мгновение надулся, - но тогда ему не пришлось заходить так далеко, как в этот раз. И если он уверен, что его "стелс-системы" готовы к поездке, я не собираюсь с ним спорить.

- Очень великодушно с твоей стороны, поскольку не ты совершаешь это конкретное путешествие, - сухо заметила она.

- Нет, не я, - согласился он. - На самом деле, я хотел бы быть там. - Он на мгновение крепче прижал ее к себе. - Тем не менее, учитывая, что он может вместить только одного пассажира, думаю, что в некотором смысле ты действительно можешь быть лучшим выбором для этой первой поездки. И знаю, что отец Дирак говорит, что все в порядке, что вся эта утренняя тошнота совершенно естественна, но все равно буду чувствовать себя лучше, если Сова скажет то же самое.

- Я тоже, - признала она, затем немного нервно хихикнула, уткнувшись ему в плечо. - И все же, мне кажется немного странным говорить о том, чтобы узнать мнение... машины.

- Просто "странно"? - тихо спросил Кэйлеб.

- Хорошо, - сказала она через мгновение, ее собственный голос стал более серьезным, - признаю, что меня это еще немного беспокоит. Ничего не могу с этим поделать. Знаю, здесь, наверху, - она подняла руку, чтобы постучать себя по виску, - что все, чему нас когда-либо учила Церковь, - ложь. Знаю это и искренне верю в это. Но я все еще воспитана как дочь Матери-Церкви, Кэйлеб. Где-то глубоко внутри есть та маленькая девочка, читающая свой катехизис, которая не может не испытывать легкого страха, когда думает о том, чтобы войти в самое логово самой Шан-вей. Знаю, это глупо, но...

Она позволила своему голосу затихнуть, и его рука крепче обняла ее.

- Я вовсе не думаю, что это "глупо", - сказал он ей. - Прошло меньше пяти месяцев с тех пор, как ты узнала о Мерлине и обо всем остальном. На самом деле, думаю, что это одна из причин, по которой ты делаешь лучший выбор, чем я сейчас. В конце концов, у меня было намного больше времени, чем у тебя, чтобы приспособиться - по крайней мере, настолько, насколько это возможно для любого, - хотя я бы солгал, если бы сказал, что у меня все еще нет своих собственных тревожных моментов. И прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Дело не в том, чтобы сомневаться, а просто в том, чтобы осознать, насколько полностью и целиком ты порываешь со всем, что в тебе воспитали, зная, что ты должна была верить. С другой стороны, я обнаружил, что это помогает спросить себя, мог ли кто-то вроде "архангела Лэнгхорна" когда-либо позволить кому-то вроде храмовой четверки захватить его Церковь, если бы он действительно существовал!

- Вот и все, - мрачно согласилась Шарлиэн.

Кэйлеб был прав, - подумала она. - И, как он сказал, дело было не в том, что у нее тоже были какие-то сомнения в правдивости всего, что рассказал им Мерлин Этроуз. С другой стороны, случайные приступы глубоко запрограммированной тревоги, которые она испытывала, не давали ей полной уверенности в том, как отреагирует остальная часть населения планеты Сэйфхолд, когда наконец придет время раскрыть всю правду о Церкви Ожидания Господнего. Это должно было быть, по меньшей мере, некрасиво, и глубоко внутри она была уверена, что в конце концов все обернется гораздо хуже.

На самом деле по-другому и быть не могло. Не тогда, когда каждого человека на всей планете учили тому же, чему учили ее. Верили в то же самое, во что верили всегда. Верили в изложенную в Священном Писании версию Божьего плана для Сэйфхолда и в описание дня Сотворения в Свидетельствах. И как они могли не верить в эти вещи? "Адамы" и "Евы", написавшие эти показания, сказали абсолютную правду, насколько они ее знали. Конечно, они не знали, что их воспоминания были изменены во время их долгого крионического путешествия (ей все еще было трудно понять, как это сработало) с обреченной планеты под названием Земля в их новый дом. Они не знали, что "архангелы", которые явились им в человеческом облике как посланники Бога и помощники, на самом деле были членами команды колонизационной экспедиции.

И они не знали, что "архангел Лэнгхорн" и "архангел Бедар" намеренно и хладнокровно убили доктора Пей Шан-вей и всех остальных, кто не согласился с планом Лэнгхорна навсегда запереть Сэйфхолд в предтехнической цивилизации.

Так что не было ничего удивительного в том, что их абсолютно точные рассказы о том, что они видели и пережили, думали и чувствовали после пробуждения здесь, на Сэйфхолде, должны быть такими чертовски последовательными и убедительными. Хуже того, их были буквально миллионы... и ни один из них не оспаривал официальную версию Церкви.

Ну, может быть, кто-то из них и сделал это, - напомнила она себе, - думая о дневнике святого Жерно. Это не было частью официальных Свидетельств, и у нее не было никаких сомнений в том, что сделает инквизиция, если она когда-нибудь обнаружит существование этого дневника. Но святой Жерно - Джеримайя Ноулз - тоже был Адамом, и его версия событий не соответствовала Писанию, Свидетельствам или самой Матери-Церкви. Конечно, это было потому, что он был частью Александрийского анклава Пей Шан-вей. Он знал правду о Сэйфхолде, о геноциде Гбаба, который уничтожил нечто, называемое Земной Федерацией, и вынудил скрываться этот последний остаток человеческой расы. Он знал, что должно было произойти здесь, на Сэйфхолде, - знал, что планировщики миссии никогда не предполагали, что будет потеряна вся память о Гбаба. Что они признали, что рано или поздно человечество и Гбаба встретятся снова, и что, хотя для человечества было важно временно отказаться от технологии, пока оно бесследно пряталось среди звезд, было так же важно, чтобы эта технология снова появилась в полноте времени.

И именно за знание этой правды - за отказ отказаться от этой правды - Пей Шан-вей и все остальные живые души в Александрийском анклаве были убиты Ракураи Лэнгхорна - катастрофической кинетической бомбардировкой, которая превратила Александрию в официально и навечно проклятый риф Армагеддон.

Но Ноулз, его жена, его шурин и невестка выжили, спрятавшись в крошечном колониальном поселении под названием Теллесберг, которое однажды станет столицей королевства Чарис. Они написали свои собственные свидетельства, свою историю того, что произошло на самом деле, и спрятали ее, надеясь, что, когда она будет открыта заново, столетия спустя, кто-нибудь захочет признать правду, когда он наконец увидит ее.

Кто-то оставался, и Братья Сент-Жерно хранили эти знания более четырехсот лет, передавая их, взращивая в тайне, постепенно работая над тем, чтобы подорвать сокрушительную политическую и духовную тиранию "Церкви", созданной Лэнгхорном и Бедар. Их никогда не было много, и им всегда приходилось быть безумно осторожными, но они никогда не сдавались.

Тот факт, что они поверили дневнику Ноулза, когда прочитали его, все еще вызывал у Шарлиэн благоговейный трепет во многих отношениях. Интеллектуальная и духовная целостность, необходимая для того, чтобы принять этот одинокий голос несогласия, ошеломляла всякий раз, когда она думала об этом. Она надеялась, что смогла бы сделать то же самое, но в глубине души сомневалась в этом. Поверить в единый голос протеста, каким бы страстным он ни был, а не в массовое свидетельство восьми миллионов других Адамов и Ев? Принять слово того, кто умер почти за семьсот лет до рождения Шарлиэн, а не слово живой, дышащей Церкви Ожидания Господнего? Отвергнуть каждую веру в волю Божью, которой ее саму учили с детства?

Нет. Несмотря на ее собственное глубокое разочарование в связи с недостатками Церкви, несмотря на ее признание вырождения и продажности людей, которые контролировали эту Церковь, несмотря на ее глубоко укоренившуюся убежденность в том, что Церковь должна быть каким-то невозможным образом очищена от накопившейся коррупции, она ни разу не подвергла сомнению фундаментальную, основополагающую "истину", которой ее учили о Лэнгхорне и Бедар. И, если быть честной, она бы никогда этого не сделала... если бы не встретила кого-то, кто был мертв даже дольше, чем Джеримайя Ноулз.

Мерлин Этроуз. Сейджин Мерлин. Самый смертоносный воин в мире, наблюдатель видений, защитник Кэйлеба, наставник, друг и учитель. Все это сразу... а также ПИКА - "персональный интегрированный кибернетический аватар", в котором хранились воспоминания, надежды и мечты молодой женщины, которую когда-то звали Нимуэ Элбан.

Мерлин, единственное существо на планете Сэйфхолд, которое знало правду о Земной Федерации и ее разрушении, потому что он видел это собственными глазами Нимуэ. Потому что сама Нимуэ умерла более девятисот лет назад, сознательно пожертвовав своей жизнью, чтобы эта планета, Сэйфхолд, могла когда-нибудь стать не просто убежищем человечества, но и колыбелью его возрождения.

Нет, я бы никогда не поверила в это без Мерлина, - призналась она. - Я бы хотела, думаю, но я бы этого не сделала. Несмотря на то, как сильно я люблю Кэйлеба, не думаю, что даже он смог бы убедить меня в этом. Но у меня есть Мерлин. Он с нами. И учитывая это, как я могла не поверить?

- Я бы хотела, чтобы ты был здесь, Кэйлеб, - сказала она теперь с тоской и услышала тихий смешок у своего уха.

- Я бы тоже хотел быть с тобой, - сказал ее муж из их спальни в Черейте... более чем в шести тысячах миль отсюда. - И не только потому, что нам с Эдуирдом будет немного трудно объяснить, где ты находишься, если кто-нибудь случайно заметит, что тебя нет.