Глава шестнадцатая Гарретт
Миссис Карпентер с помощью Коллин и Кэлли решила приготовить эпическое блюдо на День благодарения. Друзья Кэлли из Сан-Диего, Брюс и Шерил, приезжают в Лейксайд на праздники. За день до Дня благодарения я отвез Кэлли в Ньюарк, чтобы забрать их из аэропорта.
Мы ждем возле пункта выдачи багажа, когда раздается пронзительный боевой клич, и из-за угла появляется пятно бежевого свитера и темно-рыжих волос, едва не сбивая с ног Кэлли.
— Подруга! — визжит пятно. — Я скучала по тебе! Черт возьми, ты выглядишь великолепно — воздух Джерси пошел тебе на пользу.
Это, должно быть, Шерил. Кэлли рассказывала мне о ней — шумном, изворотливом бухгалтере театра, в который Кэлли вернется в конце года.
Она подпрыгивает от восторга в объятиях своей высокой подруги, обнимая ее в ответ. Затем она представляет меня Шерил, и меня тоже обнимают, отбрасывая на шаг назад.
Шерил была бы отличным игроком на линии.
Затем рыжеволосая пожимает мне руку в энергичном рукопожатии.
— Так здорово наконец-то встретиться с тобой, Гарретт! Кэлли мне все о тебе рассказывала. — Она начинает пристально рассматривать меня. — Вау, ты действительно красивый, не так ли? Здравствуйте, мистер Адонис.
Мне уже нравится Шерил.
Брюс — высокий блондин в темно-синей спортивной куртке и бежевом жилете, подходит к Шерил. Признаю — я не так зрело отношусь к истории знакомств Кэлли, как она, кажется, относится к моей. Я парень и это моя чертова прерогатива — хотеть оторвать член любому другому мужчине, который приблизился на расстояние удара к моей девушке.
Кэлли и Брюс обнимаются — более спокойное, нежное объятие, чем те, которые раздает Шерил. По словам Кэлли, Брюс — актер, и да, меня до чертиков бесит, совершенно неразумным образом, что их объединяет общая любовь к театру. Кэлли сказала, что они недолго встречались, но сексом не занимались, так что, думаю, я оставлю его в живых. Даже буду с ним мил, ради Кэл, но он мне никогда, бл*дь, не понравится.
Шерил возвращает внимание Кэлли к ней.
— Итак, прежде чем мы получим сумки, у меня есть новости!
Она хлопает в ладоши, прямо вибрируя в своих черных ботинках.
— В чем дело? — спрашивает Кэлли.
Шерил протягивает левую руку — ту, на безымянном пальце которой сверкает большой бриллиант.
— Мы помолвлены!
И это похоже на короткое замыкание в мозгу Кэлли. Замешательство искажает ее красивые черты, а глаза танцуют между двумя улыбающимися друзьями.
— Помолвлены с кем?
Брюс смеется и обнимает Шерил за плечи.
— Друг с другом.
— Подожди, что-о-о? — Кэлли указывает на них пальцем. — Ты и Брюс? Шерил и ты?
Счастливая пара кивает в унисон.
— Вы, ребята, вообще нравитесь друг другу?
Брюс усмехается.
— Оказывается, мой пенис любит ее вагину, и это чувство взаимно. Как только эти сумасшедшие дети собрались вместе, наши сердца тоже отправились в путь.
— Ух ты. Я... — она проводит руками по волосам, откидывая их назад. — ... так растеряна. Когда это случилось?
— Это случилось, когда мы упаковывали твои вещи, чтобы отправить сюда, —говорит Шерил. — Только что мы спорили о том, использовать ли пузырчатую пленку или газету, чтобы упаковать обувь... А в следующую минуту мы срывали друг с друга одежду. И это было великолепно — прямо как в любовном романе!
Брюс подхватывает рассказ.
— Это было так хорошо, что мы продолжали встречаться, чтобы делать это, каждый день. В течение нескольких недель.
Глаза Кэлли расширяются.
— В моей квартире?
— Да. — Голова Шерил виновато покачивается. — Возможно, ты захочешь купить новый диван, когда вернешься домой.
Я смеюсь.
Шерил классная.
— Почему никто из вас ничего мне не сказал?
Последние несколько месяцев были для Кэлли настоящим торнадо с точки зрения времени, но я знаю, что она пару раз в неделю общалась со своими друзьями.
— Вначале это было так ново, что мы почти не говорили об этом друг с другом. И было что-то захватывающее в том, чтобы держать это на низком уровне. Тайно. — Брюс шевелит бровями. — Как будто мы делали что-то неправильное, что казалось таким правильным.
— А потом, на прошлой неделе, Брюс положил свои яйца на стол и позволил всему выйти наружу.
Кэлли морщится.
— На какой стол?
Шерил машет рукой.
— Я имею в виду, в переносном смысле. — Она поворачивается к Брюсу, ее голос становится мягким и загипнотизированным. — Он сказал мне, что любит меня, и попросил меня выйти за него замуж.
— И она сказала "да". — Брюс пристально смотрит на Шерил, убирая волосы с ее лица, — картина полного и абсолютного поклонения киске. Влюбленность и преданность практически сочатся из его глазных яблок.
И я понимаю это — уважаю это. Именно так я представляю себя в своей голове каждый раз, когда смотрю на Кэлли Карпентер.
Ладно... Может быть, в конце концов Брюс мне понравится. Немного.
Они оба поворачивают головы к Кэлли.
— И вот мы здесь, — говорит Брюс.
— Мы хотим, чтобы свадьба была весной, так что... так как ты все еще будешь здесь, тебе придется обновить свой тарифный план, потому что мне понадобится помощь с цветами и платьем... и всем остальным. — Затем, немного нерешительно, потому что мнение Кэлли, очевидно, имеет для нее значение, Шерил спрашивает: — Что ты думаешь, Кэлли?
Взгляд Кэлли скользит туда-сюда между ними. А потом она обнимает их обоих одновременно.
— Я думаю, что это потрясающе! Я так рада за вас!
После того, как объятия и поздравления стихли, мы хватаем сумки Брюса и Шерил и возвращаемся в дом родителей Кэлли. В тот вечер "У Чабби" играет группа Дина — необычное для него выступление в середине учебного года, — так что мы вчетвером идем туда выпить.
На следующий день я ужинаю на День благодарения у Карпентеров — отец Кэлли ковыляет, но все равно умудряется нарезать индейку. Брюсу и Шерил комфортно с родителями Кэлли, ее сестрой и шурином, поэтому после ужина она оставляет их дома и заходит к моим родителям на десерт. Мы делим праздник между нашими семьями... как это делают пары.
~ ~ ~
Лейксайдские Львы заканчивают свой сезон со счетом 8:4. Это совсем не похоже на то, как я представлял себе сезон, но, учитывая все обстоятельства, это неплохо. Я чертовски горжусь своими мальчиками и обязательно дам им это понять.
В первый вторник декабря я сижу в своем кабинете после школы и просматриваю записи с последней игры. На столе появляется текстовое сообщение от Кэлли на моем телефоне.
Кэлли: Подойди в аудиторию. Хочу тебе кое-что показать.
Я встаю из-за стола и отправляю ей ответное сообщение на ходу.
Я: Нечто обнаженное?
Кэлли: Лол, нет. Проходи на чердак слева от сцены — будь незаметен.
Ах, чердак.
Легендарное место для свиданий студентов. Наш собственный маленький кусочек семи минут на небесах — Кэлли сделала мне там первый минет. Хотя вы никогда бы не догадались, что это был ее первый раз — даже тогда у девушки были навыки, которые могли снести мне чертову башку.
Я: Хорошие времена были на этом чердаке — мы собираемся повторить?
Я знаю, что она точно знает, о чем я говорю, когда она отвечает.
Кэлли: Не сегодня, но, может быть, в другой раз ;) Ты придешь?
Я: Не в данный момент, но надеюсь, скоро. И только после того, как ты кончишь первой. (игра слов, с англ. come — приходить и кончать)
Я представляю, как этот сладкий румянец разливается по ее щекам, когда она качает головой, глядя на свой телефон.
Кэлли: У тебя однонаправленный ум.
Я: Нет, у меня три направления. Твой рот, твоя задница и эта хорошенькая-хорошенькая киска — всегда на ней.
Я иду по боковому коридору, тихо выхожу через боковую дверь театра, которая ведет за кулисы. Верхний свет горит, и у входа происходит какая-то студенческая болтовня. Я поднимаюсь по черной металлической лестнице на чердак, где меня ждет Кэлли.
Она протягивает мне руку, когда я поднимаюсь на последнюю ступеньку, мягко улыбаясь.
— Привет.
Сегодня на ней черная облегающая водолазка, гладкая черная юбка и высокие черные сапоги.
Великолепно.
— В чем дело? — шепчу я.
У задней стены чердака стоит черный диван. Бетонные стены также выкрашены в черный цвет, с тоннами граффити, оставленных студентами на протяжении многих лет, мелом и белым маркером. Это тихое, уединенное место.
На этом старом диване, вероятно, больше телесной жидкости, чем я когда-либо хотел, бл*дь, созерцать.
Кэлли ведет меня за руку к перилам, с которых открывается вид на сцену внизу.
— Дэвид и Лейла работают над своей песней. Они так усердно репетируют.
За последние несколько недель Кэлли действительно продвинулась в учебном плане. Она прирожденный учитель, и я так горжусь ею.
Мягкие фортепианные ноты плывут вокруг нас, и она переводит взгляд на сцену внизу.
Дэвид и Лейла находятся в центре внимания. Он начинает первым, поет за Сеймура, предлагает Лейле руку и говорит ей стереть разводы туши — поет о том, как все было плохо, но теперь все будет хорошо. Лейла смотрит на него снизу вверх, как будто он ее герой, музыка нарастает, и ее потрясающий голос повышается. Они хорошо звучат вместе — сильные и мягкие, дополняющие друг друга голоса.
— Посмотри на них, Гарретт. Разве они не потрясающие?
Но все, на что я могу смотреть — это на нее. То, как блестят ее волосы, и сияет ее лицо в ореоле огней сцены; как ее розовые губы приоткрыты, а глаза широко раскрыты и полны удивления и благоговения.
От нее у меня перехватывает дыхание.
Я провожу рукой по ее спине, накрываю бедро, прижимаю ее к себе.
— Они потрясающие, Кэлли, потому что ты такая. Ты сделала их такими.
Она слегка вздыхает, обнимает меня за талию и кладет голову мне на бицепс, и мы смотрим, как поют ее ученики.
Некоторые парни забеспокоились бы, что могут слишком сильно и быстро влюбиться в женщину, с которой они технически встречаются всего несколько месяцев. Но не я. Потому что я знаю неопровержимую правду.
Слишком поздно — я уже пал перед ней, давным-давно.