Харли-Роуз тоже улыбалась.

Эта ярость вернулась, первобытная и слишком сильная, чтобы ее остановить.

— Лучше воспользуйся туалетом перед боем, — пробормотал я, высвобождаясь от Лейкен и направляясь внутрь вслед за фальшивыми любовниками.

Фальшивыми.

Я говорил это себе.

Но зверь во мне, которого я за эти годы приручил в Доме, кипел от мысли, что к ней прикасается мужчина.

Будь он проклят, что он был с ней вот так, чтобы защитить ее.

Я был ее защитником.

Я был им с тех пор, как ей исполнилось шесть, и буду им, пока она не сдохнет еще через сотню или около того лет, если мне будет что сказать по этому поводу.

Мои ноги понесли меня вверх по лестнице в комнату Рэта прежде, чем у меня появилась хоть какая-то надежда на здравый смысл.

Я остановился за дверью, изо всех сил пытаясь приручить дикую тварь в моей груди и заставить ее бежать.

Смех.

Знойный, насыщенный смех, в котором я везде узнаю Харли-Роуз.

Бормотание.

Глубокое, мужское.

Не ее.

Рэт.

Я чувствовал разрыв между личностями, момент, когда мой доктор Джекилл, мой хороший полицейский, уступил место язычнику, которым был Хайд.

Моя нога врезалась в дверь с такой силой, что бок раскололся, а затем я ворвался внутрь, тело было настолько напряженным от сдерживаемой ярости, что я чудом мог пошевелиться.

— Какого хрена, Дэннер! — Харли-Роуз закричала на меня с того места, где она сидела, скрестив ноги, на полу рядом с кроватью, — Дверь была чертовски открыта.

Я проследил глазами каждый дюйм ее тела, проверил запах в воздухе на наличие секса, как какая-то гребаная собака, а затем подошел к ней, не удовлетворенный тем, что она была одета и нетронута, и моей, пока я не обнял ее, и мой рот не оказался на ней.

Я ел ее протестующее рычание, пока оно не превратилось в стон, и она, как всегда, таяла в моих руках.

Да. Моих.

— Брат, ты когда-нибудь слышал о чертовом стуке? — спросил Рэт позади меня.

Я развернулся, сильно пихнув его в плечо. — Какого хрена вы вообще здесь делали, хихикали и стонали?

Рэт какое-то время безжалостно смотрел на меня, а затем разразился ржавым смехом. — Трахните меня, это невероятно. О, черт.

Харли-Роуз тихонько рассмеялась позади меня. — Не жалуюсь, но это была потрясающая альфа-ярость.

— Я задал тебе вопрос, — сказал я Рэту, сжав кулаки, чтобы сдержать желание ударить его.

Он был большим, слишком большим, и я знал, что мне понадобится моя энергия для Битвы.

— Чувак, я ржу. Мне нечего сказать, большую часть можно передать ворчанием, — объяснил Рэт со слезами радости на глазах, — А твоя женщина смеется, насколько я могу судить, это черта Гарро.

Харли-Роуз подошла ко мне и обняла меня за талию. — Ты же знаешь, что мы с Рэтом просто друзья. Это… здорово, что есть с кем поговорить о моем брате, — ее глаза были широко раскрыты и сияли печалью, когда она посмотрела на меня, — Я скучаю по нему.

Моя рука скользнула вокруг нее и прижала к себе. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул ее цветочный аромат, такой идеальный для моей Рози и такой несовместимый с мировой Харли-Роуз.

— Я немного на взводе, — наконец пробормотал я, глядя на нее, а затем на Рэта с молчаливым извинением, — Готовлюсь к бою.

Рэт фыркнул. — Немного завидую, наверное, но смотря что ты скажешь себе, брат.

Я посмотрел на него. — Если бы ты перестал целоваться с ней, это могло бы помочь.

Рэт ухмыльнулся, не раскаявшись. — Поцелуй ее еще раз, и ты будешь сражаться с огромной яростью сегодня вечером. Черт, ты мог бы победить меня с той яростью, которая была на твоем лице, когда ты впервые вломился сюда.

— Я был близок к успеху, — признался я, не стыдясь своей ревности, потому что я не стыдился того, как я любил ее, — Не хотел подводить тебя к драке. Рассчитываю на то, что ты убережешь Харли-Роуз от чьих-либо рук.

Веселье Рэта исчезло с его лица и камнем упало на пол. — Блять, рассчитывай на это, брат.

Я протянул ему руку, и мы похлопали друг друга по спине.

— Теперь отойди на секунду, но следи за дверью, — сказал я ему, отстраняясь и поворачиваясь к Харли-Роуз.

— Ты понял, — пробормотал он с ухмылкой, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.

— Дэннер, что ты делаешь? — прошипела она, когда я подвел ее к краю кровати, а затем толкнул на нее.

Я проигнорировал ее, перевернул и дернул бедрами вверх, так что ее задница выгнулась, как спелый гребаный персик.

Трахать ее в доме Берсеркеров было опасно. Крайне неуместно рисковать нами обоими, уступая своим базовым потребностям.

Но ничто не могло помешать мне в этот момент потребовать то, что было моим.

— Дэннер, — отрезала она.

— Думаю, тебе нужно напомнить, кому ты принадлежишь, Рози, — отрезал я, зная по тому, как она вздрогнула, что она знает тон моего голоса, — Напоминание о том, кто владеет твоей мокрой киской и твоей дикой душой. В чьей постели ты спала и чьему члену ты поклонялась.

Я потянулся, расстегнул ее джинсы, а затем сдернул их с ее бедер, чтобы они не закрывали их. Она ахнула, когда я схватил ее стринги и дернул так, что ткань разорвалась пополам, а затем еще раз, когда я упал на колени и раздвинул ее ягодицы большими пальцами, чтобы я мог видеть ее влажный, розовый центр. Так чертовски красиво, что у меня слюнки потекли.

— Молчи, пока я тебя ем, — приказал я, прежде чем провести языком от ее клитора до задницы, ее сладкий вкус взорвался на моем языке, медовый и пьянящий, как мед, — Ты издашь один звук, и позже я перекину тебя через колено и отшлепаю эту прекрасную задницу.

Она тихо застонала, ее тело расслабилось в ее положении, когда она уступила поражение моему господству. Блять, я жил ради того момента победы, ради секунды, когда она стала податливой, как теплый воск в моих лепящих руках.

Я резко шлепнул ее по заднице. — Что ты мне скажешь?

— Да, Лайн, — простонала она, покачиваясь на цыпочках, когда я шлепнул ее по другой ягодице.

Затем я опустил голову и пировал.

Я укусил внутреннюю часть ее бедер, пока они не стали красными и задрожали, сосал ее сладкие губы и лизал ее напряженный, ноющий клитор, пока ее ноги не задрожали вокруг меня. Мой член болел, его кончик был настолько влажным от предэякулята, что я чувствовал, как он намокает в моих боксерах, но я не прикасался к нему, потому что прикосновение моего рта к ней было достаточным откровением.

Она была наполовину раем, наполовину адом, каждая встречалась на вершине ее бедер. И когда я поклонялся там, это была и молитва, и грех.

Я добавил три пальца к ее киске, хотя знал, что это будет слишком, желая увидеть, как она изо всех сил будет выполнять мои приказы.

Из ее горла вырвался всхлип, когда она отпрянула от моих двигающихся пальцев, от большого пальца, которым я обвел ее задницу.

— Каждый дюйм в тебе принадлежит мне, и я могу делать с ним все, что захочу, — сказал я ей, прежде чем наклониться, чтобы укусить ее великолепную задницу, — Твоя задница, твоя киска и твой красивый рот.

— Да, Лайн, — согласилась она на коротком выдохе, — Используй меня. Трахай меня где хочешь, только, пожалуйста, дай мне свой член.

— Нет, — сказал я, злобно улыбаясь ей в бедро, и снова шлепнул ее по щеке.

— Пожалуйста, — повторила она.

Еще один удар.

— Боже, — выдохнула она, ее ноги тряслись, ее влага стекала вниз по ногам, чтобы я мог лизать ее, как тающие сливки, — Пожалуйста, ты, гребаный ублюдок, трахни меня.

Вот она, дерзость, проистекающая из подчинения, отчаяние, которое сделало ее неукротимой, дикой, даже когда она поддалась моей воле.

Я встал, спустил свои спортивные шорты и врезался в ее мокрую киску.

Она тут же застонала. — Мне нужно кончить.

— Нет.

Я наклонился над ее телом, беря в руки ее усыпанные бисером соски, чтобы дергать, крутить и играть. Мой рот на ее шее, я кусал и сосал, отчаянно пытаясь отметить ее, и делал это, пока она не закричала, потому что я знал, что она может обвинить в этом Рэта. Я поцеловал след от укуса на ее шее и сильнее вошел в ее тугую киску.

— Кончаю, — повторила она.

— Нет, пока я тебе не скажу.

— Блять, — грубо простонала она.

Я приподнялся и толкнул ее вниз, так что ее позвоночник прогнулся, а задница поднялась выше.

— Прими мой член, как моя хорошая шлюшка, и я позволю тебе кончить, — хмыкнул я, когда капли пота выступили у меня на лбу, и я упал на ее розовую попку.

Я шлепнул ее еще раз для верности, наслаждаясь ощущением отскока. Обе мои руки схватили ее задницу, открывая ее, чтобы я мог плюнуть туда, где наши тела соединяются, и вонзиться в нее еще сильнее, наслаждаясь видом моего румяного члена, погружающегося в ее горячие розовые складки.

— Лайн! — завопила она в подушку, ее ноги дико тряслись, — Пожалуйста, Боже, Лайн, я твоя, твоя, твоя.

— Хорошая девочка, — похвалил я, чувствуя ее слова у себя в яйцах, — Кончи для меня.

Она сломалась.

Разбиваясь между моими руками и над моим бьющимся членом, как волны, разбивающиеся о скалистый берег. Ее влагалище тянуло меня, сосущая волна, которая заставила мой член набухнуть и, наконец, извергнуться внутри нее.

— Боже, я чувствую тебя, — выдохнула она с трепетом, когда моя сперма заполнила ее.

Я провел пальцем по нашему соединению, чувствуя, как ее набухшие складки сжимаются вокруг меня, и со стоном снова дернул бедрами вперед.

— Соси, — приказал я, поднося мокрые пальцы к ее рту, чтобы она могла попробовать наши соки, — Высоси нашу сперму с моих пальцев и знай, что ты моя, Харли-Роуз.

Ее пышный рот обхватил мои пальцы и начал сосать, прежде чем они сформировали слова на моей коже. — Твоя, — согласилась она, как будто мне даже не нужно было спрашивать.

Как будто она всегда была.

Моя.

Болезненный стук кулака, вонзившегося в плоть, был громким даже среди рева мужских голосов, выкрикивающих свои советы и похвалы на ринге. Я отшатнулся от удара, приняв этот удар в угол подбородка, боль, как ударная волна, прошла через мою челюсть и в мой мозг.

Я стряхнул его и вытер грязь с глаз, как мог, своими окровавленными, покрытыми коркой грязи руками, чтобы быть готовым к следующему нападению.