Глава 24

Я хотела пойти к нему, но я не могла.

Вместо этого мне пришлось наблюдать, как Хендрикс и Поуп тащили его с ринга в дом, а Лейкен в отчаянии порхала вокруг них. Я хотела отбросить ее гудящее тело мухобойкой и занять свое законное место рядом с Лайном.

Вместо этого я стояла рядом с моей матерью, поскольку она часто сильно целовалась со Жнецом и продолжала наблюдать за грязной кровавой баней, которая была традицией Берсеркеров. Только когда Рэт наклонился, чтобы прошептать мне на ухо, я перестала думать о Дэннере и начала беспокоиться о себе.

— Я выиграю это дело, не беспокойся, Харлс — тихо сказал он, странно успокаивающе сжимая мою руку.

Он начал называть меня так недавно, когда мы поняли, что на самом деле нравимся друг другу достаточно, чтобы превратить наши фальшивые отношения в настоящую дружбу.

— Было бы хорошо, — сказала я ему.

Его улыбка была белым лучом надежды в темной бороде. — Понял.

Я отступила назад, чтобы он мог стянуть свою черную футболку за шею и обнажить огромный, мускулистый и татуированный торс. Женщины вокруг меня вздохнули, увидев это, но я только закатила глаза.

— Покажи им, — пробормотала я.

Рэт удивил меня, подмигнув.

Затем он перекинул ногу через веревку и вышел на ринг, чтобы сразиться с Гризом, который все еще стоял после еще пятнадцати раундов.

Это будет последний бой.

Победитель получает все.

В том числе и меня.

Жнец не произносил начальных слов боя, как обычно, в ту секунду, когда бойцы вошли в круг. Вместо этого он тихо прошептал, чтобы Гриз подошел к нам, где мы стояли в VIP-секции толпы.

Он говорил со своим сержантом по оружию слишком тихо, чтобы я могла расслышать, даже стоя так близко к нему, но я видела, как он подсунул Гризу что-то металлическое, сверкающее в ярком свете стадиона.

Я моргнула, и Гриз вернулся на свою сторону ринга, Жнец произнес слова, и бой начался.

Рэт начал яростно, его кулаки были настолько мощными, что один удар, казалось, потряс старшего бойца до самого основания. Это было потрясающее зрелище, как Давид против Голиафа, только на этот раз, я чертовски надеялась, что мой Голиаф победит.

Я слышала, как некоторые женщины похотливо кричали на него, швыряя трусики в грязь у его ног.

Их было не так много, как уже было усеяно землей после боев Дэннера.

Рэт, возможно, был мощным, но Дэннер был смертоносен, как острый край клинка.

Я все еще чувствовала влагу в своих трусиках от наблюдения за ним, его порезанные мышцы, подчеркнутые напряжением боев, блестящие в белом свете, как мраморный воин, но покрытые кровью и грязью, как какой-то дикий воин.

Я никогда не видела ничего более горячего, чем он, петляющий вокруг ударов и ныряющий в тела с порочным набором ударов, идеально приземляющихся по почкам, скулам и узкому выступу челюсти.

Я с нетерпением ждала возможности трахнуть его, когда он вернется домой, поклоняться ему, как солдату, вернувшемуся с войны, только сейчас он был в коме где-то с этой шлюхой Лейкен, а я смотрела, как другой мужчина защищает меня.

Мужчина, который как я поняла, вернувшись к драке, внезапно проигрывал.

— Черт, — взревел Рэт, когда Гриз злонамеренно нанес удар прямо в левую часть его живота, кожа под ним вскрылась, как будто его проткнули раскаленным лезвием.

Кровь пролилась по его боку и попала в хлюпающую грязь у их ног.

В ответ Рэт бросился на Гриза, схватил его одной рукой и нанес два быстрых удара по голове.

Но Гриз был достаточно близко, чтобы наносить короткие, острые удары в живот Рэта, которые снова и снова превращались в зияющие раны.

Что, черт возьми, происходит?

Рэт отпустил его с болезненным ворчанием, его рука порезалась особенно ужасно.

Что-то поймало и подмигнуло мне в свете фонарей, что-то прикрепилось к руке Гриза.

Ужасно выглядящие медные кастеты, загнутые на концах в короткие лезвия.

Я ахнула и сразу же посмотрела на Жнеца, который во время боя смотрел не на ринг, а на меня, мою мать, спрятанную под мышкой, и широкую ухмылку на лице.

— Оружие в бою запрещено, — обвинила его я.

Глаза Жнеца мерцали влажным удовлетворением. — Думаю, ты забыл, что это мой клуб, и я здесь устанавливаю правила. Я хочу оружие, я отдам оружие в руки моих гребаных солдат, и никто ничего не скажет об этом.

— Я говорю дерьмо об этом, — выплюнула я.

— Да, это ты, — добавила мама с лукавой улыбкой, — Как ты думаешь, почему это происходит, душенька?

Я уставилась на них.

— Теперь ты хочешь быть Берсеркером, девочка, ты должна быть крещена в стиле Берсеркеров, помазана спермой моих братьев, — заявил Жнец.

Дрожь пронзила мой позвоночник и вывернула его назад. — Нет.

— Верность — это все, принцесса, — сказал он мне, когда Рэт издал еще один низкий рык боли на ринге, — Братья доказывают это кровью на этом ринге, а женщины доказывают это тем, что заботятся о них, когда они закончат,

— Это такой пиздец, — прокричал я сквозь рев праздничных криков, когда Рэт пошатнулся и чуть не упал на колени, — Мам, ты не можешь серьезно быть согласна с этим?

— Согласна? — спросила она, и ее лицо было так похоже на мое, что его лицо скривилось от шока. — Харли, детка, это была моя идея.

Толпа снова закричала, привлекая мой взгляд к грязи, где Рэт упал на колени, покачиваясь, но все еще как-то вертикально. Его глаза, уже опухшие, красные от крови из пореза на лбу, нашли мои глаза, и они были полны агонии. Не только для него, но и для меня.

— Все кончено, ублюдок, — крикнул Гриз, а затем нанес последний жестокий удар по левой щеке Рэта.

И Голиаф рухнул.

— Нет, — закричала я так долго и громко, что меня отбросило назад к тому дню, когда мой отец был ранен в грудь, только на этот раз у меня не было Дэннера, который мог бы защитить меня от правды.

Гриз выиграл бой. И я была его призом, если он хотел меня.

Тут же я развернулась на каблуках и выбежала из круга.

Я преодолела десять футов, прежде чем Гриз поймал меня, его руки были скользкими от грязи и крови, но он не поддавался моему туловищу, когда он тащил меня вверх по лестнице в дом с криком. — Я получил свой приз!

Я все еще кричала, брыкалась, стонала и царапала глубокие раны на его руках, когда он отнес меня в гостиную и бросил на диван.

Твиз появился надо мной и сжал мои запястья, а Розовый Глаз у подножия дивана держал мои ботинки. Гриз усмехнулся, когда оседлал меня, а затем наклонился еще дальше, чтобы прошептать мне на ухо.

— Вот как выкуривают крысу.

Я колебалась одну короткую секунду.

Какого хрена?

И тут началось столпотворение.

Внезапно появился Дэннер, все еще грязный после боя, его лицо превратилось в черную маску ярости, когда он издал рев, такой мощный, что стены сотряслись, и он бросился вперед, чтобы атаковать Гриза.

На этот раз он быстро одержал верх, повалив старика на землю, чтобы тот мог наносить удар за ударом по его маниакально смеющемуся лицу.

Затем появился Рэт, оторвав от меня Твиза и Розового Глаза, хотя он истекал кровью по всему полу из своих ран.

— Она моя, — проворчал он им, затем хлопнул себя по груди, — Она, черт возьми, моя.

Я воспользовалась возможностью, чтобы вскочить и ударить Розового Глаза во внутреннюю часть бедра, чуть выше колена, из-за чего он завыл и упал на пол.

Я только что порвала его переднюю крестообразную связку.

— ХВАТИТ, — проревел Жнец из глубины зала, направив на всех нас пистолет.

Все остановились, кроме Дэннера, который нанес еще один удар по мясистому лицу Гриза.

— Вы закончили здесь, — сказал Жнец голосом, похожим на удар молотка, — Сдавайся и убирайся к черту из этого клуба.

Дэннер посмотрел на него поверх булькающего тела Гриза. — Это дерьмо, През. Это не значит, что я не могу внести свой вклад в клуб.

— Это именно то, что это, блять, значит, ты, ебаная киска, — выплюнул Жнец, — Ты отвергаешь своих братьев из-за женщины? Той, которая даже не твоя? Мне чертовски противно. Братья превыше всего, это чертов девиз, и ты снова доказал, что не можешь его принять. Так что убирайся к черту, пока я не заставил Хендрикса вытащить тебя отсюда.

Я сделала шаг вперед, чтобы сказать что-то, чтобы исправить ситуацию, пока последние три года работы Дэннера не пошли насмарку, но Рэт осторожной рукой остановил меня и едва заметно покачал головой.

Дэннер медленно поднялся, его глаза встретились с глазами Жнеца, даже когда он выплюнул комок слюны на тело Гриза, а затем замер, когда сказал. — Я пришел сюда за гребаным братством и свободой. Не для того, чтобы мне навязали новые ебанутые правила.

Жнец усмехнулся над ним. — Вон.

Он не смотрел на меня, но я знала, что он хочет этого, пока он выходил из парадных дверей в ночь.

Жнец направил свой пистолет на Рэта, прищурившись одним глазом. — Еще раз сделаешь что-нибудь подобное, брат Рэт, я не только отлучу твою задницу, я всажу в нее гребаную пулю, слышишь?

Рэт хмыкнул.

— А ты, — сказал он мне, направляя пистолет между мной и коридором позади него, — У меня есть еще один способ доказать, что ты верна, ты слишком ханжа, чтобы трахаться. Иди ко мне в кабинет.

Он повернулся на каблуках, не дожидаясь, пока я пойду за ним.

Я не хотела, я хотела пойти к Дэннеру и убедиться, что с ним все в порядке, спросить его, что, черт возьми, мы собираемся делать дальше, потому что в этот момент я ничего не могла сделать, чтобы убрать этих ублюдков.

— Иди, — тихо приказал мне Рэт, — Ты хочешь пулю в голову? Блять, иди.

Так я и сделала.

Но сначала я пнула Гриза в его распростертое брюхо и плюнула ему в лицо.

Жнец ждал в своем кабинете с открытой дверью, поглаживая пистолет, лежавший на столе.

— Закрой дверь, девочка.

Я так и сделала, затем перешла в комнату и села на один из стульев по другую сторону стола от него. Гнев так быстро струился по моим венам, что я боялась, что не смогу остановить его поток изо рта, если он попросит меня заговорить.

— У нас тут крыса, — начал он, явно надеясь на мою реакцию.

Я была слишком уставшей, слишком злой, чтобы дать ему что-нибудь, кроме дерзости. — Ни хрена.