— Отнесись к этому серьезно, — требую я ей на ухо.

Она отступает, задыхаясь и широко раскрыв глаза. Моя челюсть работает.

Правильно, хочу сказать я. Ты играешь с животным.

Спокойная, отстраненная манера поведения, которую я сохранял ранее, падает, показывая намек на скрывающегося под ней левиафана. Она ощущает вкус монстра, которым я становлюсь, и наконец в ее прекрасных чертах мелькает неуверенность, это инстинкт выживания, которого я так ждал.

Я не даю Айле перегруппироваться, снова бросаюсь на и даже не беспокоюсь об эффективности и маскировке, ноги стучат по матам.

Айла пронзительно кричит, но она стоит на своем, а не бежит, глупышка и сопротивляется, когда хватаю ее. Я борюсь за то, чтобы ее руки были зажаты за спиной, мы оба стискиваем зубы и задыхаемся. Она сохраняет храброе лицо, и это заставляет меня хотеть вырезать эту глупую тягу, которую я чувствую к ней, из моей гребаной груди.

Хочу, чтобы она кричала и плакала, как и должно быть.

Но я не могу продвинуться дальше, меня останавливает собственная странная потребность защитить ее. Именно это заставило меня привести ее в спортзал, чтобы выяснить, как она двигается. Что, черт возьми, со мной не так?

Она отбрасывает волосы с глаз, запрокидывая голову, и сопротивляется хватке на запястьях, и это положение толкает ее грудь в мою. Я смотрю на нее, и она встречает яростный, непоколебимый, непоколебимый взгляд.

Невозможно.

Это должно пугать ее — быть в моей власти.

Я хочу поцеловать ее снова, и это выводит из себя, я никогда так сильно не боролся за контроль над собой.

— Ещё раз. — В моем голосе слышится гравий.

Айла вздрагивает и кивает. Я крепче сжимаю ее запястья, борясь с иррациональным желанием прижать ее спиной к зеркальной стене и обхватить длинными ногами за талию, пока я погружаюсь в нее, трахая ее до тех пор, пока отпечаток моего члена не останется навсегда в ее киске. Мой член пульсирует от этой фантазии.

Выдохнув сквозь стиснутые зубы, я отпускаю ее и отступаю назад, открывая и закрывая ладонь, чтобы развеять воспоминания о мягкой коже. — Ты еще не поняла этого, но ты поймешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Кинестезия. Твоя природная интуиция и атлетизм. По сути, твое тело умное. — Я обхожу по кругу, замечая, как она мотает головой туда-сюда, чтобы проследить за мной. — У тебя есть инстинкт, но ты не знаешь, как двигаться. Я собираюсь показать тебе, как.

— Я думала, ты именно этим и занимаешься.

Сосредоточься, это то, что я делаю лучше всего, могу приучить себя не хотеть ее так же, как я оттачивал любой другой навык. Я окидываю ее тело оценивающим взглядом, обращая внимание на то, как держит мышцы, как сбалансирован ее вес — игнорируя все остальное, на что я хочу смотреть, пока это не впечатается в мой мозг.

— Это было больше похоже на то, что я играю со своей едой, но теперь я вижу, как ты двигаешься. — Постукиваю боковой стороной стопы по ее ноге. — Сдвинь это на несколько дюймов. Хорошая девочка. Когда я наброшусь на тебя, оттолкнись оттуда, чтобы увернуться от моего захвата. У тебя нет такой плотности мышц, чтобы бросаться, но это не значит, что ты не сможешь отбиться от того, кто вдвое больше, тебе просто нужно стратегически в этом, использовать скорость, использовать импульс противника против него.

Узнавание пересекает ее раскрасневшееся лицо. — Например, то, что ты сделал, когда я была в пируэте.

— Верно, дело не столько в способностях или знаниях, сколько в том, как ты все это используешь.

Отступив к краю ковра, я уловил движение на периферии. Колтон прислонился к открытому дверному проему, уперев предплечье в голову. Черт побери. Надеюсь, он не видел, как мы целовались. Рэн оттаскивает его, когда он проходит мимо, и с ухмылкой заглядывает в зал.

К черту их.

Я расправляю плечи и атакую. Она не блокирует меня, но так даже лучше. Она оттолкнулась слишком поздно, врезавшись в мой бок, вместо того чтобы полностью уклониться и на лице появляется решимость, когда поправляю ее и предлагаю другое направление, прежде чем позволить попробовать еще раз.

Мы продолжаем, и я начинаю давать отрывистые указания, пока ей не удается успешно уклониться.

Ее приспособляемость — приятный сюрприз, и можно превратить в скрытую силу, если ей понадобится использовать для выживания.

— Бу-у-у-у-у-у, детка! — Айла поднимает кулаки в воздух, смотрит на меня и покачивает бедрами в победном танце. — Это было потрясающе! Я чувствую себя потрясающе прямо сейчас.

Я потираю центр груди, желая впиться когтями в грудную клетку и вырвать свое сердце за то, что оно посмело раздуться при виде ее возбужденной улыбки.

— Тебе еще предстоит пройти долгий путь .

Ее улыбка растягивается. — Давай, ворчун. Положительное подкрепление отлично сочетается с обучением.

Она трепещет ресницами с тем же заманчивым блеском в глазах, что и раньше. Хорошая девочка, — эхом отдается в голове, и я целую ее не ради награды. Это путь, который я не могу пройти снова.

— Обучение, — поправляю я, нахмурившись. — Техника самообороны.

Она поджала губы и презрительно выдохнула. — То же самое. — Ее глаза сверкают, и она хлопает в ладоши. — Можешь показать мне, как метать нож? Это так круто, когда ты это делаешь.

Воздух вырывается из легких в изумленном порыве. Господи, ее искреннее выражение лица и готовность — это слишком, мне хочется верить, что могу ей доверять. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— По одной вещи за раз. Успешно блокируй меня, пока я не вооружил тебя оружием, принцесса.

Она ухмыляется, принимая правильную стойку. Я был прав, ее природные способности помогают овладеть техникой быстрее, чем обычному человеку, лишенному врожденного инстинкта.

Я говорю себе, что показываю, как защищаться, чтобы она больше никогда не чувствовала себя беспомощной, но если я буду рядом, она никогда не будет такой.