6 АЙЛА

— Ты, наверное, шутишь! — Роуэн бьет Леви в грудь. — Нет! Она не обязана тебе ничего давать...

— Все в порядке. — Когда Роуэн открывает рот, чтобы возразить еще что-нибудь, я встречаю бескомпромиссный взгляд Леви и качаю головой. Они все могут видеть меня с камеры, на которую он указал, если они обращают внимание на свои каналы безопасности. — Секрет, верно?

Он резко кивает. Ни одному из Коронованных Воронов не нужны деньги, они требуют другую валюту: секреты.

Их помощь не бывает бесплатной. Он спас меня от похитителей и привел в их мир для защиты. Услуга за услугу — время платить.

— Я уже рассказала Рэну свои сочные секреты, когда он пустил меня к Роуэн. — Леви не шевелится и мило улыбаюсь и позволяю выдать еще больше секретов. — Я родилась не в Торн-Пойнте, и у моих родителей был брак по расчету. Уверен, что это какой-то странный секс-культ.

— Лев, — шипит Роуэн, оставаясь неподвижной. — Она выдала тебе секрет. Пойдем.

— Не достаточно хорошо, — говорит он. — Если хочешь, чтобы мне было не все равно, ты должна сделать что-то лучше, чтобы произвести на меня впечатление, мисс Вонн.

Он, должно быть, думает, что я лгу. Это запредельное утверждение. Но я не лгу, я действительно в это верю. Странные мантии, которые я однажды нашла в их шкафах, не добавляют ничего другого.

— Хорошо, тогда. А как насчет плохих долгов моего отца? По крайней мере, я верю, что в финансовом плане что-то происходит, слышал, как родители спорили об этом, как семья моей мамы не хочет ему помогать. Я знаю, что он тратит деньги на свою избирательную кампанию.

— Какой политик этого не делает? — Его выражение лица сурово.

Я хмыкаю. — Ну, он проводит все эти встречи со всеми, кто есть кто в городе, в поисках выгодных пожертвований на кампанию, — моргаю. — Подожди, ты думаешь, что похищение было связано именно с этим? Ты уже упоминал о выкупе.

Выкуп — это ужасно, но для моего разума это более приемлемо, чем гораздо худшие альтернативы, и я цепляюсь за него как за объяснение мотива.

Ничего. Леви смотрит проницательными глазами и моя грудь напрягается. Как будто его проницательный взгляд пронзает насквозь, выискивая самый темный секрет. Думать об этом всегда больно.

Но у меня нет выбора. Не хочу никому говорить, но если я не скажу, то не сомневаюсь, что он оставит меня здесь на произвол судьбы. Вот тебе и спасение моей задницы меньше часа назад.

Слова застревают в горле, но я делаю вдох и выталкиваю их наружу.

— В Торн-Пойнте есть мужской клуб, мой отец состоит в нем. Они покупают девственность девушек. — Роуэн задыхается, но я продолжаю, удерживая взгляд Леви, иначе рискую сломаться. — Это организовано как ужин для прикрытия, но я думаю, что все внутри знают, что происходит. Персоналу платят за то, чтобы они ничего не говорили. — Мое сердце бьется быстрее. — Я... знала девушку, с которой это случилось. Моя горничная. Она рассказала мне все об отдаленном поместье за городом, где происходит ужин.

Бессвязные воспоминания набрасываются на меня вспышками, выползая из глубин сознания, где я их храню. Грубые руки, приторно-фруктовый аромат бренди в его дыхании, лицо, красное и хрипящее надо мной — лицо, которое пришлось видеть в течение многих лет после случившегося. Глубокая ноющая боль, которая прошла за несколько дней, когда я проснулась в своей постели.

Мое горло горит и я сглатываю, стараясь не сорваться. Ты в порядке, обещаю себе. Я не позволяла этому сломить меня в течение семи лет, и не позволю ему победить сейчас.

— Им нравятся молодые и девушек накачивают наркотиками, чтобы были послушными. — Мой голос звучит неправильно, но я продолжаю. Я мало что помню — и по сей день не могу решить, благословение это или проклятие, что они подмешали что-то в еду, — но это приходит ко мне в кошмарах. В четырнадцать лет я была так рада, когда меня пригласили на ужин с папой и его важными деловыми партнерами. Их самодовольные улыбки и завуалированные комментарии преследуют меня и сейчас. — После окончания вечера они возвращаются как ни в чем не бывало.

Я не могла вспомнить его лица после той ужасной ночи, но он пришел на ужин папиной кампании год спустя. Именно его голос прорезал затуманенные воспоминания и пробудил ужас, в котором я утонула, погрузившись под туман того, чем была одурманен той ночью. С тех пор я знаю личность человека, который заплатил за то, чтобы силой лишить меня девственности, пережив бесчисленное количество событий, когда наши пути пересекались и его взгляд искал меня.

Шрам на моем бедре — единственное физическое напоминание, оставшееся на теле, это маленькая круглая отметина размером с кольцо. Это ужасное событие, возможно, навсегда запечатлело меня, но я рассматриваю этот шрам как знак выжившего.

Единственная реакция Леви на туманные подробности, которые я предлагаю, не выдавая, откуда знаю эту ужасную тайну, — его рука опускается в один из карманов, а уголки рта сжимаются. После очередного удара он кивает и напряжение уходит из моих плеч.

— Пойдем, — говорит Роуэн. — Давай зайдем внутрь. У тебя была тяжелая ночь.

Она окидывает его тяжелым взглядом, прежде чем первой войти в дверь. Я собираюсь последовать за ней, но Леви снова преграждает мне путь. Он не такой широкоплечий и мускулистый, как Рэн, но все равно внушительная фигура с татуировками, ползущими по шее и тыльной стороне рук. Если Рэн выглядит как наследник высшего общества, то Леви Астор всегда выглядел мрачным и опасным и не сомневаюсь, что он может легко вывести меня из строя.

— Что, тебе нужно сначала обыскать меня? — Я нахально оглядываю его с ног до головы. Это помогает сжечь воспоминания, которые вычерпала, упаковав их в ментальную коробку. — В отличие от тебя, я не хожу вооруженной до зубов. Если забыл, ты спасал меня от похищения. Я жертва, а не угроза.

— Нее забыл. — Он протягивает кусок темной ткани. — Надень это.

Повязка на глаза. Точно. Я не знаю, откуда он ее взял. Это не тот же самый тканевый платок, который Рэн надел мне на голову.

Выпрямив позвоночник, пошевелила пальцами. — Как насчет того, чтобы я прикрыла глаза и пообещала не подглядывать в этот раз? Ты можешь мне доверять.

Мышцы на его челюсти дергаются, и он закатывает глаза, бормоча что-то себе под нос. Я не жду его одобрения, закрывая глаза руками.

Гравий едва хрустит под его сапогами, когда он обходит. Он легок на ногах. Думаю, он мог бы сделать это, не издав ни звука, если бы захотел.

От осознания того, что он кружит вокруг меня, мой пульс подскакивает. Инстинкт подсказывает моему телу, что он смертельно опасный хищник, которого следует опасаться, и по какой-то причине эта мысль вызывает во мне прилив тепла, прогоняя тревогу, связанную с попыткой похищения и выдачей секретов. Все, что осталось, — это покалывание в теле от осознания точного расстояния между нами и часть меня хочет, чтобы он его закрыл.

Это безумная мысль, но я не могу принять ее обратно, не после той ночи, когда он наблюдал за мной в клубе.

С Леви я в безопасности, потому что он — самая опасная фигура на доске. Ничто другое не может достать меня. Ни мои кошмары, ни тот, кто хочет напасть на меня.

— Пойдем, принцесса. — С этим грубым приказом его твердое тело прижимается к моему, чтобы заставить двигаться.

Леви не позволяет мне сделать больше шага вперед, скульптурные линии его груди почти прилипли ко мне, хватка приковывает к нему. Хотела бы я, чтобы это было по другим причинам, игнорируя огонь, наполняющий вены при каждом нашем прикосновении. В голове мелькает образ того, как он прижимает меня к себе и терзает, и я прикусываю щеку.

Единственный способ узнать, что мы зашли внутрь, — это сменить неровный гравий на более прочный бетон под моими шпильками. Каждый шаг отдается эхом, как будто мы в тесном туннеле, затем воздух становится прохладнее, когда он направляет меня вниз по ступенькам. Слышу только наши шаги, так что Роуэн, должно быть, уже внутри.

Я почти смеюсь над сопоставлением звука моих дизайнерских каблуков и его приглушенных ботинок. Какими бы противоположными мы ни были, мы оба из одного мира. Но пока я нахожусь в ловушке ожиданий, он всегда избегал их, чтобы существовать на периферии. Когда-нибудь я смогу сказать то же самое о себе.

Леви притягивает меня к себе и руки начинают ускользать, пока он не сжимает мой локоть.

— Еще нет, — урчит он в нескольких сантиметрах от моего уха.

Дрожь пробегает по позвоночнику, он наклоняется ко мне, и брови взлетают вверх. Мгновение спустя мой желудок опускается на дно от ощущения медленного, механического спуска. Лифт в старом отеле не имеет смысла. Когда речь идет об этих парнях, мало что имеет смысл. Все в них загадочно, и эта загадка притягивает меня, вызывая желание узнать больше.

Поскольку один из органов чувств не работает, мой разум блуждает.

Трудно поверить, что всего два часа назад в танцевальной студии кампуса я была вне себя от счастья, когда отработала последовательность поворотов перед антенной в своей хореографии. После обнаружения устройства слежения в моей сумочке, спрятаться здесь — лучший выход. Знание того, что никто не сможет добраться до меня здесь, не пройдя сначала через Коронованных воронов , успокаивает.

— Пентхаус. Или, полагаю, поскольку мы находимся под отелем, это будет считаться жутким подвальным уровнем, — пошутила я, когда лифт остановился без звука.

Он ворчит, подталкивая меня вперед.

Коридоры в этом месте — настоящий лабиринт. В прошлый раз, когда я была здесь, Рэн Торн завязал мне глаза и бросил в случайной комнате. В этот раз каждый мой шаг направляется хваткой Леви за мой локоть, пока он ведет по скрытому подземному пространству под отелем, и пройдя еще четыре поворота, мы останавливаемся.

И снова его хватка на мне ослабевает, почти втягивая еще глубже в свое тело. Прежде чем отпустить , он приказывает на ухо. — Почисти свои исцарапанные руки.