8 ЛЕВИ

Мне требуется два дня, чтобы разобраться со своими демонами, делая перерывы лишь на то, чтобы поспать несколько часов в спортзале, прежде чем я снова доведу тело до предела. Сон, который я получаю, беспокойный. Это снова старшая школа, мое подсознание мучается от воспоминаний о том, как я впервые увидел ее плачущей, по-настоящему разбитой. В моем сне она всегда яркая, ее голубые глаза яркие, блестящие от свободно текущих слез.

Айла Вонн всегда была рядом. И только в тот день, когда я прогулял урок и обнаружил, насколько она разбита за своей лучезарной улыбкой и глупым характером, она завлекла меня. Слезы, которые она пролила, были первым, что заставило меня почувствовать себя после многих лет оцепенения после моего похищения, а затем смерти моей мамы.

Когда я выхожу из спортзала, Айла находится в холле, а не заперта в комнате, в которой я ее оставил. Быстрый осмотр ее внешности заставляет меня подавить очередную волну ярости, это самое обнаженное, что я видел в ее облике после клубной ночи наверху несколько недель назад, когда она схватила одну из ниток моей толстовки и потащила за собой в бар. Я твердил себе, что уйду, как только буду уверен, что она в безопасности, но этого не произошло.

Толстовка Колтона сползает с одного из хрупких плеч Айлы и доходит ей до середины бедра. Если он думает, что это смешно, я его убью. Мой взгляд переходит на него, и он смотрит на меня одним озорным глазом, а Роуэн сидит рядом с ним на стуле, который она притащила, и печатает на своем ноутбуке.

— Смотрите, кто вернулся в страну живых. — Его губы подергиваются. — Ну, настолько близко к жизни, насколько это возможно.

— Кофе? — Айла подходит ко мне, держа в руках две кружки.

Мое внимание падает на ее голые ноги. — Где, блядь, твоя одежда?

На кончике языка вертятся вопросы, каждый из которых более требователен, чем предыдущий. Кто тебя выпустил? Кто дал тебе разрешение делать все, что захочешь, пока ты здесь? Почему ты не хочешь вылезти из моей головы?

— И тебе доброго утра, ворчун. — Она пожимает плечами, и это движение обнажает еще один дюйм кожи. Господи, да на ней ничего нет. — Остынь, вчера мне пришлось одолжить вещи у Роуэн. Если ты забыл, я приехала сюда в одной одежде и у меня не было возможности собрать сумку на неделю. Мои вещи сохнут в душе после того, как постирала их в раковине.

От Роуэн? Да, точно. Колтон натягивает толстовку и чувствую зуд его внимания на моей шее, ожидая реакции.

Разочарованное урчание поднимается по моему горлу. — Ты не можешь носить это. Пойдем со мной.

Не обращая внимания на плохо скрываемый смех Колтона, я выхожу из гостиной.

— Помедленнее.

У Айлы длинные ноги, но они все равно работают в два раза быстрее, чтобы поспевать за моим шагом и ее босые ноги шлепают по холодному полу. Я скрежещу зубами и выдыхаю, мысленно составляя список. Мы добираемся до моей комнаты, прежде чем я понимаю, куда ее завел.

Господи. Что, блядь, со мной не так, когда дело касается этой девушки?

Я редко бываю не в своей тарелке, но когда она рядом, да еще и со всем остальным, с чем мы имеем дело, я не справляюсь. Это неприемлемо. Вот почему я не позволяю себе снисхождения. С годами я и мои парни сомкнули ряды, доверяя все меньшему количеству людей, я не потакаю им, мое сердце ожесточилось.

Я сжимаю челюсть, обдумывая свои варианты. — Подожди здесь. — Пригвоздил ее жестким взглядом. Ее большие голубые глаза расширяются, а губы раздвигаются, вызывая в груди странное ощущение, что она обратила внимание прямо на меня, когда я так долго наблюдал за ней из тени. — Не двигайся.

— Ты никогда не говорил, что я должна оставаться в своей комнате. Если только я действительно здесь пленница? — Она поднимает бровь с вызовом.

Уголки моего рта опускаются и я окидываю ее взглядом, оценивая слабые места, чтобы использовать их, как себя приучил. Тень на ноге, едва заметная под подолом толстовки, привлекает мое внимание. Это шрам. Мне нужно знать, как она его получила и не нужно ли мне покалечить какого-нибудь тупого урода за то, что дотронулся до нее, представив себе одного из парней-яппи, которых она всегда подстерегала.

Пальцы дергаются и защитный порыв, который она вызывает, борется с моим недоверием. — Это не внешний мир, принцесса. Здесь мы главные, и ты делаешь то, что мы, блядь, говорим. Поняла?

Она поднимает подбородок в очередном акте неповиновения. — Ты ошибаешься насчет меня.

— Я не ошибаюсь, а теперь останься.

Жду еще немного, чтобы убедиться, что мой приказ будет выполнен, прежде чем прикоснуться рукой к скрытому сканеру, который Колтон установил в каждой двери Гнезда, и проскользнуть внутрь. В одиночестве своей комнаты я не теряю ни минуты, чтобы спросить себя, какого черта делаю, затем роюсь в одежде, чтобы отдать ее девушке, которой даже не доверяю.

Я знаю, что запутался, но это новое царство для меня. Не обращая внимания на странное жжение в груди, я выбрал приталенные джоггеры, пару штанов из лайкры, которые использую для разведки, когда мне нужно быть особенно скрытным, и несколько рубашек Хенли. Вернувшись в зал, я пихаю охапку вещей Айле.

Ее взгляд переходит с кучи одежды на меня. Она протягивает чашки с кофе и отпивает из одной.

— Это твоя одежда .

— Знаю, — выдавил я из себя. — Брюки должны подойти. Это лучше, чем ходить в одних трусах под толстовкой Колтона.

Ее веселое фырканье говорит, что она знала. Мои брови распрямились, и я прижал ее к стене, положив одну руку на плечо.

— Он будет дрочить от мысли о том, какие трусики у тебя под этим, когда ты вернешь ему это.

Уголки ее соблазнительных, полных губ изогнулись. — А что, если на мне их нет? День стирки, помнишь?

Неистовый звук вырывается из меня, когда тепло втягивается в пах и я позволяю себе немного прижаться к ее телу, прежде чем отступить назад.

— Надень чертовы штаны, принцесса.

— Ладно, ворчун. Держи это. — Она пихает в меня кофейные кружки.

Одежда падает на пол в трепете ткани, а мои ловкие рефлексы срабатывают, чтобы принять чашки. Айла снимает толстовку прямо в коридоре, без предисловий, не обращая внимания на то, что я стою рядом. У меня в горле застревает сдавленный звук, когда она поворачивается, ее волнистые каштановые локоны струятся по изгибу позвоночника, заканчиваясь прямо над манящей выпуклостью попки.

На ней есть трусики — зеленые кружевные стринги с драгоценными камнями, которые заставили мой член напрячься в рекордное время. Я стиснул зубы так сильно, что у меня заболела челюсть, пока она вдевала свои длинные ноги в эластичные тренировочные колготки, они обнимают каждую линию, каждый мягкий изгиб. Единственный намек на то, что они ей великоваты, — это излишки материала на лодыжках и пояс, доходящий почти до сисек. Я вижу их сбоку, когда она натягивает угольный Хенли .

— Айла, — выдыхаю я. — Что…что ты черт возьми делаешь.

Любой мог пройти по коридору, чтобы посмотреть на ее маленькое шоу. Кровь в жилах закипает при мысли о том, что мои братья смотрят эротическое зрелище ее обратного стриптиза, натягивая на себя мою одежду. Черт, моя одежда.

— Что? Ты хотел, чтобы я оделась. Я не могу попасть ни в одну из этих комнат без разрешения службы безопасности. — Она выразительно шевелит пальцами, затем откидывает волосы, заправленные в открытую горловину рубашки. — Я не стесняюсь, все в порядке.

Отлично. Все в порядке. Это чертовски далеко от того, чтобы быть в порядке.

Желание что-нибудь проткнуть снова охватывает меня.

Я глотаю один из сортов кофе, горячее жжение в горле необходимо, чтобы отвлечься от запретных мыслей, роящихся в моей голове. Она просто прикрылась. Я не поддаюсь желанию своего члена — не бросаю кружки, чтобы прижать ее к стене, раздеть догола и заткнуть поцелуем.

Желание поцеловать ее, чтобы узнать, какова она на вкус, всегда сидит в глубине сознания, когда она рядом. До сих пор мне удавалось держать его в узде, но с ее присутствием в нашем пространстве его трудно игнорировать.

После того, как я допил кофе, мне приходит в голову, что он был приготовлен так, как я люблю — черный с одним кусочком сахара. В ее кофе было молоко. Настойчивое тепло возвращается в грудь, но я уничтожаю его.

— Основные правила, — объявляю я. — У тебя не может быть свободы действий, я должен знать, где ты находишься все время, если остаешься здесь для защиты.

— Хорошо. Хочешь, я перееду в твою комнату, раз уж мы здесь? — Она подмигивает, добавляя к тому, как ее игривое нахальство бьет по моим истертым нервам. — Я очень люблю обниматься.

Не обращая на нее внимания, иду по коридору и она шагает за мной, ноги все еще босые.

— У тебя была обувь, когда ты приехала.

— Я предпочитаю ходить босиком. Это очень полезно для тренировки равновесия. — Она делает выпад передо мной изящным танцевальным движением и выполняет воздушный сплит. — Видишь?

Поджимаю губы, не желая хвалить ее природную способность двигаться.

— В любом случае, как бы я ни любила свои туфли, они непрактичны для заключенной моды. Я бы лучше ходила босиком.

— Ты не заключенная, — бормочу.

Я просто не доверяю ей, а я никогда не игнорирую свои инстинкты.

Скользнув по ней взглядом, я хмыкаю. — У тебя руки в порядке?

— Да. — Она одаривает меня милой улыбкой, показывая заживающие царапины на ладонях. — Джуд очистил их для меня, когда увидел, что я пытаюсь справиться с этим, и поговорил со мной.

Возможно, это выглядело как дружеская беседа, в то время как на самом деле он допрашивал под видом того, чтобы успокоить ее, как у него это получается лучше всего. Мои губы сжались в тонкую линию. Мы останавливаемся на кухне, чтобы выбросить пустые кружки, затем она идет за мной к Колтону и Роуэн.

— Что-нибудь новенькое? — Я бросаю оценивающий взгляд на Айлу, перемещающуюся по гостиной, чтобы изучить ее, не имея возможности свободно говорить о том, что я хочу знать, когда она там.