— Ты не выиграешь этот бой, моя дорогая. Ты принадлежишь мне. И пора бы тебе это запомнить. — Он прижался своим ртом к моему, и я дико извивалась под ним, когда он провел языком между моих губ. Но это была его ошибка: я прикусила губу, и он отпрянул назад с криком ярости.

Он прижал рукав рубашки к своему языку, и он стал красным, а его глаза потемнели до черноты.

— Ты заплатишь за то, что заставила меня истекать кровью позже, — сказал он смертоносным тоном, затем достал свой телефон, игнорируя меня, пока я дергала свои путы, неловко закручивая руки за головой.

— После всего, что я для тебя сделал, — пробормотал он. — Ты знаешь, что это я велел Дюку и его людям не насиловать тебя?

— Как же я блядь должна быть благодарна, — прошипела я. — Полагаю, ты будешь претендовать на премию «Муж года».

— Я никогда не позволю другому мужчине прикоснуться к тебе таким образом и остаться в живых, так что, возможно, тебе стоит быть немного более благодарной. Ты моя Саша.

Я посмотрела на него, и он зашипел, набирая какие-то сообщения, а я красочно проклинала его, пока он пытался отгородиться от меня.

Водитель направился дальше в город, и я смотрела в окно, когда мы проехали по Тринадцатой авеню и затормозили перед банком Сквайра. Внутри был выключен свет, и я знала, что это уже нерабочее время, но благодаря воспоминаниям я вспомнила, что у Рамона в кармане был владелец банка, Лин.

Двигатель машины работал на холостом ходу, пока мы ждали его, и в моей голове проносились воспоминания, каждое из которых давало мне все больше ясности. У меня перехватило дыхание, когда я вспомнила, когда в последний раз была здесь, на этом самом месте. В тот день, когда меня похитили Пятеро.

Все воспоминания были обрывочными, но постепенно я смогла их восстановить. В ту неделю я решила сбежать от Рамона навсегда. Я видела мешочек с бриллиантами, который он пересчитывал в своем кабинете, когда я однажды вошла к нему. Они были моей свободой, ответом, которого я так долго ждала. Я смогу найти дорогу к маме, и мы исчезнем навсегда. Он никогда не разрешал мне снимать в банке больше пятисот долларов наличными, этого было недостаточно, чтобы помочь нам исчезнуть. А кредитные карты можно было отследить.

Поэтому я дождалась, пока он выпьет с друзьями на той неделе, проникла в его кабинет и забрала бриллианты. Его одержимость мной означала, что он закодировал свой сейф датой моего рождения. Дату, которую я теперь помню четко, как день. Пятое апреля.

Я оставила мешочек в сейфе, наполнив его галькой, которую собрала снаружи, на случай, если он откроет сейф до того, как я смогу уйти. Затем я спрятала бриллианты в носке в шкафу, а на следующий день пришла к нему и сказала, что собираюсь купить подарок на его день рождения и сниму немного денег с нашего общего банковского счета. Я вспомнила, как мне было страшно, как тряслись мои руки. И мне пришлось действовать ради своей жизни, когда он положил меня на стол и целовал до тех пор, пока я не перестала дышать. Я помнила, как его тело двигалось внутри моего с неистовой силой, заставляя меня закрывать глаза и ждать, когда все закончится. Он был эгоистичным любовником, но, по крайней мере, это никогда не длилось долго.

Карлос постоянно охранял меня, когда я выходила из дома, и тогда он раздражал меня не меньше, чем сейчас. На следующий день он отвез меня в банк, но, к счастью, подождал снаружи, пока я вошла, сняла деньги и попросила оформить банковскую ячейку на мое имя. Если бы Рамон обнаружил ее, он смог бы получить к ней доступ, только если бы знал код. Если он узнает об этом раньше, чем я смогу сбежать, я буду торговаться с ним за свою свободу. Эти бриллианты должны были стоить миллионы.

В тот вечер я вернулась домой и следующие несколько недель ждала, когда он уедет в одну из своих деловых поездок, чтобы у меня было время сбежать. Я попросила Карлоса отвезти меня в торговый центр, а потом бросила его. В раздевалке «Блумингдейлс²⁹» был запасной выход, я его уже вычислила. Я купила там восемь платьев с тех пор, как спрятала бриллианты, и знала всех работников по именам. Если бы дело дошло до этого, они могли бы даже прикрыть меня.

Но этот день так и не наступил. Однажды вечером Рамон пришел домой и рано уложил меня в постель. Он не мог насытиться моей плотью, но его хватка сжимала меня до синяков, а запах портвейна на нем говорил о том, что он долго и много пил. Когда он наконец отключился, я услышала, как внизу разбилось окно. Он не проснулся, когда я стала его толкать, и очнулся слишком поздно, когда мужчины ворвались в нашу комнату и схватили меня. Он боролся с ними, пока Дюк тащил меня вниз по лестнице. Я боролась изо всех сил, пиная его по ногам и умудряясь бежать. Но мы были на полпути вниз по лестнице, и он сбил меня с ног. Я упала, ударившись головой о ступеньку. Мои воспоминания исчезали быстрее, чем я могла их удержать. Прежде чем я потеряла сознание, я почувствовала запах крови, услышала, как Дюк хрюкнул и обхватил меня руками, проклиная. А когда я очнулась, я заново возродилась в аду.

Я судорожно дышала, глядя на берег, на улицу, залитую лунным светом. Лин торопливо зашагал по ней, и Рамон посмотрел на меня.

— Код, — потребовал он.

— Я хочу убедиться, что с Николи все в порядке, — сказала я резким тоном.

Он раздраженно хмыкнул, но поднял свой телефон и позвонил по видеосвязи одному из своих лакеев.

Мужчина быстро ответил, и камера тут же переключилась на Николи, который был прикован цепью в каком-то мрачном месте, его руки были подняты над головой. Похоже, они использовали его как грушу для битья, и у меня вырвался сдавленный всхлип при виде того, как ему больно. Но, по крайней мере, он был жив, его глаза сверкали обещанием смерти, которая постигнет каждого, кто окажется в поле его зрения, если он освободится.

— Вот. Удовлетворена? — Рамон прервал звонок, и отчаяние охватило меня, когда я попала в его ловушку.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь свое слово? — спросила я, моя нижняя губа дрожала от ярости.

Он положил руку на мое бедро, его рот искривился в уголках. — Или ты скажешь мне сейчас, или я прикажу убить его и выбью это из твоих прелестных губ, моя дорогая. Тебе придется поверить, что я человек слова. Так что же это будет?

Я медленно вздохнула, понимая, что у меня нет выбора. Я была загнана в угол, и я не могла рисковать жизнью Николи.

— Три, девять, восемь, четыре, четыре, семь, — сказала я с горечью в голосе.

Он счастливо вздохнул, сжав мое бедро. — Ты могла бы избавить себя от многих страданий, если бы просто сдалась раньше, моя дорогая. Я ожидал, что ты продержишься всего неделю или две с Дюком и его людьми, понимаешь? Но ты потеряла память, и все стало… сложнее.

— Ты оставил меня там гнить, — шипела я.

— Нет… У меня был план, как вернуть тебя домой. Когда ты сбежала, ты все испортила. Но когда все это закончится, я собираюсь возместить тебе все. Все. Мы начнем все с чистого листа.

Я подняла ноги, сильно пиная его пятками, и он взвизгнул, пытаясь поймать мои лодыжки. — Я никогда не захочу тебя, — прорычала я, практически плюясь ядом, когда он открыл дверь машины и поспешил выйти.

Он пригнул голову, чтобы посмотреть на меня, указывая пальцем. — Захочешь, — предупредил он, затем с резким щелчком захлопнул дверь. Между мной и водителем была перегородка, поэтому я изо всех сил пыталась освободиться от своих пут, пока никто не видит. Но Рамон завязал узел так туго, что перекрыл кровообращение. Я никак не могла его развязать.

Сердце отчаянно колотилось в груди, я металась и извивалась, но все было бесполезно. Когда Рамон вернется, я все еще буду его пленницей, все еще буду связана с ним, как всегда, с тех пор, как сказала «да». И единственным небольшим утешением, которое я могла извлечь из всего этого, было то, что я хотя бы была девушкой, которая сопротивлялась, которая пыталась убежать. Мне больше не нужно было бояться своего прошлого, хотя мы никогда не будем прежними людьми. У меня выросли когти и острые зубы, и я не боялась быть дикой. Я хотела быть такой.

Рамон вышел из банка, словно его только что повысили до короля мира, и с широкой улыбкой вернулся в машину. Я смотрела на него, пока он доставал из кармана белый носок, высыпал бриллианты на ладонь и с ухмылкой смотрел на них. Он положил их обратно в носок и спрятал в карман пиджака.

Я замерла, когда он достал свой телефон и сделал еще один видеозвонок, желая, чтобы все это закончилось.

Николи был еще более окровавлен, чем раньше, когда камера остановилась на нем, и я выкрикнула его имя, когда увидела его. Он поднял голову, как будто услышал меня, на его губах заиграла мрачная улыбка.

— Я иду, куколка, — поклялся он, и я улыбнулась сквозь слезы на глазах, не зная, видит ли он меня, но надеясь, что видит.

— Бриллианты у меня, — объявил Рамон, игнорируя нас, когда камера повернулась лицом к парню с козлиной бородкой, который действительно выглядел как более уродливый и мускулистый кузен Сатаны. — Мы направляемся домой, но я буду на причале через час. Встретимся на La Belleza Rosa, — он сделал паузу, глядя на меня с голодом и местью во взгляде. — И проследи, чтобы голова Николи Ромеро ждала меня там, когда я приеду.

— Нет! — закричала я, отбиваясь от него, но он был готов, поймав мои ноги и оторвав каблуки, чтобы я не смогла причинить никакого вреда.

Он прервал звонок, когда я застонала и попыталась бороться всем, что у меня осталось. Но тени поглощали меня, увлекая вниз, в самое отчаянное, ужасающее состояние отчаяния в моей жизни. Из которого я никогда, никогда не сумею выбраться, если у меня отнимут моего горного мужчину.