Он был крупным парнем, с широкими плечами и таким ростом, который, вероятно, превосходит большинство мужчин. Но не меня. Во мне было шесть футов четыре дюйма. Было не так много ублюдков, которые могли бы встретиться со мной взглядом на одном уровне, и я обычно смотрел на всех свысока. На Квентина в том числе.

— Тогда почему на эту поляну вело две пары следов? — он улыбнулся, как будто раскусил меня, его взгляд скользнул от меня к деревьям, которые окружали нас.

Что-то темное и голодное зашевелилось под моей кожей, когда его серые глаза нашли дерево, где я спрятал свою дикарку, жестокая улыбка искривила его губы, когда он заметил ее среди ветвей.

— Привет, крошка, — пробормотал он, хищно глядя на меня, а его язык высунулся, чтобы смочить губы.

Моя кровь забурлила, и ярость прорвалась во мне от этого непринужденного приветствия, жажда мести во мне разгорелась до ревущего требования. Мне было все равно, что я в меньшинстве или что я собираюсь начать войну настоящего масштаба, его смерть звала меня, как самая сладкая песня, и я не собирался уходить отсюда, не уступив этому желанию.

Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, я бросился вперед и нанес ему удар, от которого у меня зазвенели костяшки пальцев, а с его губ сорвался крик агонии. Моя вторая рука сомкнулась на рукояти его ножа, прежде чем он успел отпрянуть от меня. Я вырвал нож из ножен и изо всех сил ударил его в брюхо, прорвав толстый материал плаща и глубоко вонзив его в плоть, отчего он застонал от боли.

Он упал передо мной, крича в агонии, кровь окрасила снег в яркий багровый цвет, когда он пытался прижать руки к ране и задержать смерть, которая, как он чувствовал, надвигалась на него.

Остальные мужчины кричали, спрыгивали со своих снегоходов и пытались освободить свои ружья от креплений, но я сомневался, что кто-то из них окажется достаточно быстрым, чтобы справиться с этим.

Эти придурки отмахнулись от меня как от какой-то заблудшей души, живущей в хижине в лесу, и игнорировали меня, насколько это было возможно. Возможно, стоило им присмотреться, и они бы поняли, что среди них находится чудовище. Но они позволили своему высокомерию и комплексу превосходства убаюкать их чувством безопасности, на которое у них не было никакого права.

Возможно, я был спящим чудовищем, все то время, что они знали меня до сих пор. Но они разбудили меня тем, что сделали с Уинтер. И я изголодался по их крови.

Поэтому, когда крики агонии Квентина окрасили мир вокруг нас, я устремился к своей следующей цели с ножом в кулаке и уже предначертанной смертью. Я просто надеялся, что хотя бы один из них бросит мне вызов, прежде чем я закончу.