Дюк повернулся с шорохом, как будто почувствовал, что что-то не так, и я ясно разглядел его лицо, победа пронеслась через меня, когда я убедился, что это он.

Он был без рубашки, простыни спутались вокруг его талии и были испачканы кровью, которая, я готов был поспорить, принадлежала Эльзе.

Он снова хрюкнул, сдвинувшись на кровати, и я не стал терять ни секунды. Мои руки обхватили его горло, и я придавил коленом его грудь, крепко сжимая, стараясь, чтобы ни один звук не смог вырваться из него, когда я перекрыл ему доступ кислорода, и его глаза распахнулись в тревоге.

Я улыбнулся ему, когда в его взгляде появилось узнавание и ужас, и он стал извиваться и биться подо мной, его кулаки жалобно бились о мои бока, прежде чем он схватил мои запястья и попытался оторвать меня от себя.

Но он не мог сравниться со мной даже до того, как я набросилась на него, и его глаза только расширились, когда он отчаянно боролся за вдох, который не мог сделать.

— Уинтер передает тебе привет, — промурлыкал я, когда силы покинули его конечности, а страх в его глазах был подобен чистому адреналиновому уколу в мое сердце, когда он потерял сознание.

Я крепко сжимал его шею, пока не убедился, что он потерял сознание, но отпустил его прежде, чем он смог бы вырваться и умереть у меня на руках. О нет, Дюк Полински не собирался уходить от такой быстрой, легкой, безболезненной смерти. Он отправится с нами в небольшое путешествие в хорошее, тихое, уединенное место, где я не буду торопиться и заставлю его страдать.

Я окрашу себя в красный цвет его кровью до конца ночи и заставлю его умолять и просить прощения у моей девочки. Он будет извиняться, плакать и кричать, а когда мне надоест это слушать, я сделаю так, что он больше никогда не наложит руки ни на кого. Особенно на мою дикарку.