Глава 15 Сильвия

Я подогнала машину к берегу реки так близко к вершине горы Путни, как только могли подъехать машины. Даже в детстве это было единственное место в мире, которое всегда давало мне ответы. Может быть, если бы я знала, каково это быть ею — делать то, что она делала, — я бы поняла ее лучше. Всю нашу жизнь она либо открыто называла меня, либо намекала, что я своего рода «подражатель».

Она понятия не имела. Я тоже могла делать в точности все, что делала она. Я могла бы сделать это с меньшим беспорядком и без зрителей. И да, это может быть победой для нее. Будьте осторожны с тем, что вы говорите о ком-то. В конце концов, они в это верят, Реджина. Но если бы я могла понять ее? Это было бы победой и для меня тоже. Как бы мне ни было неприятно это признавать, что-то изменилось в моей лучшей подруге, когда она выбросила тело Джо в реку. Ее теплые глаза сменились холодными камнями, которые никогда не смотрели на меня по-прежнему. С тех пор, она сомневалась и даже избегала меня. В течение многих лет я чувствовала, как она расспрашивает меня без слов; как будто в любую минуту я могла разразиться какой-нибудь безумной тирадой, которая вывела бы ее из себя. Она не могла ошибаться сильнее.

Мне не нужно было соглашаться с ней, чтобы выполнить свою клятву. Это был не тот человек, которым я была тогда, и даже не тот, кем я стала много лет спустя. Конечно, годы изменили нас и сделали нас обеих холодными, но я была точно такой же девочкой, которая заключила тот договор на детской площадке у подножия той самой горы. Я была девочкой, которая отдала свою девственность дяде Реджи, чтобы спасти ее там тоже.

Ты уже делала это раньше. И это было не копирование. Это было сделано для того, чтобы спасти ее – чтобы понять, через что она проходит. Чтобы общаться с ней... Только Джо был совсем не так уж плох.

Я не хотела думать об этом. Конечно, то, что он сделал с ней, и, возможно, даже со мной, было неправильно. Но даже тогда, даже после Ханны, я не думала, что он заслуживал смерти. Я полагала, что люди воспринимают вещи по-разному. Но каждый раз? Может, и нет. Мне нужно было это выяснить.

Что я знала: в ту ночь что-то изменилось. Моя лучшая подруга была убийцей. Это было то, к чему я никогда не имела отношения. Это было то самое, что стояло между нами и разрушало нашу дружбу все эти годы. Затем, выйдя из машины и услышав сердитый рев с реки, все стало ясно.

Я стояла там и смотрела, как белые шапки воды встречаются с лунным светом. Стоя на утесе примерно в четырех футах от кромки бушующей воды, я посмотрела вниз и точно знала, что делать. С уходом Хита одним отвлекающим фактором стало бы меньше. Лучше? Это было бы нашей связью. Я бы знала, что она чувствовала. Я могла бы даже признаться ей в этом. Тогда она бы знала, что у меня на нее ничего нет, и не боялась бы, что я ее выдам. Она бы снова доверилась мне, зная, что у нее тоже есть материал на меня. Мы могли бы даже продлить договор, если бы она захотела. Она так и сделает. Это все исправит.

Мне было грустно, что она не знала, что я никогда бы не причинила ей боль намеренно без этого. Было трудно думать, что человеку придется умереть, чтобы доказать мою преданность. Но это была Реджиния — вечная циница. Даже после убийства моего любовника, я не выдала ее полиции. Я молча приняла этот последний удар за нее. И зачем? Чтобы мы могли вернуть нашу дружбу, это должно было сработать в обоих направлениях. Реджи тоже должна была бы понять меня. В «Убийстве Хита» она узнала бы тихую тоску, которая пробуждалась во мне все эти годы, когда я думала о Джо. Она бы никогда не донесла на меня. Ей пришлось бы скучать и чувствовать ответственность за Хита так же, как мне за Джо. Все получится, сказала я себе. У нас был договор. Несмотря на то, что она утверждала, что презирает его, я знала Реджи достаточно хорошо, чтобы знать, что она тоже будет его уважать.

Это было просто. И почему я не подумала об этом тогда, в хижине, было почти абсурдно. К тому времени она освободилась, и я могла представить, как она ждала. К тому времени она будет гадать, когда я вернусь. Когда я войду и признаюсь в своем грехе, мы снова сможем быть на одном уровне. Реджи больше не придется чувствовать себя одинокой. Я бы последовала за ней в ад и обратно, и смерть Хита была бы тому доказательством.

Я улыбнулась, глядя на воду. Вернувшись к машине, чтобы вытащить ключи из замка зажигания, я медленно двинулась к багажнику, надеясь, что Хит еще не мертв. Я хорошо ориентировалась в Путни и крошечном городке Бруклин, примыкающем к нему, и знала, что посреди ночи там никого не будет. Когда мы были подростками, все знали, что даже копы никогда не поднимались на гору Путни. По этой причине мы провели годы, распивая выпивку в лесу и избегая комендантского часа в том самом месте, в проголодавшемся устье реки Коннектикут.

Отвернувшись от безмолвного ствола, я медленно пошла вдоль поросшего лесом утеса, чтобы найти старое место, с которого, как я помнила, мы ныряли с веревкой. Между сиянием луны и отражением тающего снега мне удалось увидеть все, что мне было нужно. Как по команде, с таянием снега, речные пороги, которые когда-то швыряли нас на байдарках и каноэ, казалось, подмигнули мне. Это был тот же вызов, который они бросали нам в детстве —будто они кричали «сделай это» и «прыгай!». У меня почти закружилась голова, когда я увидела, что тропинка, ведущая от старых качелей из покрышек к реке, все еще была чисто вырублена. Было бы пустяком подтолкнуть его к краю пропасти и просто столкнуть туда.

Радостно и почти вприпрыжку я направилась на двадцать футов назад к машине, где глубоко вдохнула холодный ночной воздух, прежде чем нажать на ключ багажника, чтобы открыть его. Оставаясь в двух футах позади на случай, если он начнет размахивать, я включила свой лучший голос Реджи, как будто я вернулась в школьный хор или что-то в этом роде.

― Хит? Ты в порядке? Извини за это. Я себя плохо чувствую. Позволь мне помочь тебе.

Он мне не ответил. И все же, я слышала его хриплое дыхание. Парень не был мертв. Это было очевидно. Вместо этого, свернувшись калачиком в сторону задней части, он не оставил мне другого выбора, кроме как подойти к нему. Выставив правую руку перед собой для защиты и проклиная себя за то, что не схватила оружие, я пошла на это. Похлопав его по плечу, он издал стон и медленно перевернулся.

Схватив свой телефон, я быстро направила на него фонарик. Он прикрыл глаза и снова застонал, совершенно не осознавая этого. Я была не удивлена.

― Ладно, вылезай. Это твоя остановка. Давай вымоем тебя в этой реке. Реджина ушла домой, и все кончено. Отличная работа ― защищать ее, ― сказала я, потому что не могла придумать ничего лучшего.

Господи, выбор Реджины в эти дни был дерьмовым. Что за человек стал бы так притворяться мертвым? Телохранителем он не был. Между его неспособностью подняться по лестнице, не споткнувшись, и его позой эмбриона мне захотелось громко рассмеяться.

Убрав свет из его глаз и сунув телефон обратно в карман толстовки, я обеими руками схватила его за руку.

― Давай, надо тебя помыть.

На этот раз он застонал громче. Но не сопротивлялся мне. Вместо этого, придвинувшись ко мне всем весом своего тела, он помог мне подвести его к краю багажника. Потребовалось добрых пять минут, чтобы привести его в нужное положение и просто выкатить на мерзлую землю. Он приземлился с глухим стуком. Я старалась не расстраиваться из-за этого. Конечно, это было бы не единственное падение. Но не похоже было, что он тоже будет страдать. Я была такой же, как Реджина. Я бы выполнила свою работу. Через несколько минут все будет кончено…

Судя по показаниям моего телефона, прошло девять минут. С того времени, как я подвела Хита к краю обрыва и набралась смелости столкнуть его на острые камни. Потребовалось еще двадцать минут, чтобы пробраться сквозь деревья к воде, войти вброд и убедиться, что он лежит лицом вниз — что его конечности неподвижны. И потребовалось еще десять, чтобы снова взобраться наверх.

Я сидела в своей машине, мокрая с ног до пояса, дрожа. Пройдут недели, прежде чем кто-нибудь, кроме подростков, больше заинтересованных в безопасном месте для поцелуев, чем в чем-либо другом, придет в это самое место. К тому времени, как они вытащат его из реки, они решат, что другой наркоман сделал свое дело. Передозировки были довольно распространенным явлением в Новой Англии. Самоубийство ― тоже. Да, они могут даже заподозрить охоту на дичь, но только в том случае, если Реджи нарушит договор.

Она бы этого не сделала, сказала я себе, вставляя ключи в зажигание; мне не терпелось убраться к черту с горы. Пришло время вернуться и признаться в этом. Счет был бы равным, и мы с Реджиной могли бы, наконец, возобновить договор. Все это время было так просто. Я, наконец-то, поняла, каково это ― быть ею. Я была подражателем. Но более того, я тоже была убийцей.