Изменить стиль страницы

Глава 7

img_3.png

По возвращении с шопинга нас уже ждал сотрудник брачного агентства в гостиной апартаментов Романа. Подписание разрешения на брак проходит весьма вяло. Парень говорит свое, а Варя и Максим выступают в качестве свидетелей. Несколько «за» и четыре подписи — и мы с Романом муж и жена. Не могу поверить, что я вышла замуж в джинсах, которые носила с первого курса средней школы. Это было одно из самых странных событий в моей жизни. Хотя кольца — это приятный штрих. Я не знаю, как Роману удалось так быстро найти обручальные кольца. Наверное, он пошел в ювелирный магазин, пока я с Вовой и Дмитрием ждала в машине. Я получила и второе кольцо — толстую полоску белого золота с бледным камнем посередине, которое, как я полагаю, должно быть обручальным. Наверное, оно поддельное, потому что настоящее стоило бы целое состояние. Но мне оно все равно нравится.

Когда они уходят, Роман берет свой ноутбук, говорит, что ему нужно работать, и запирается в своей комнате. Он даже не выходит, чтобы съесть обед, который принесла Варя.

Я развешала свою новую одежду в гардеробе и заканчиваю одну картину, пока не иссякло вдохновение. Теперь мне становится ужасно скучно. Может, мне стоит заказать что-нибудь и начать переделывать дом, как планировалось. Может быть, лампы. Я растягиваюсь на диване и закрываю глаза.

— Лампы. Я люблю лампы. Чем больше, тем лучше. Золотистые, с большими черными абажурами. И бахрама, — бормочу я про себя. — Они придадут изысканный вид, поэтому я поставлю их везде. Персонал будет ненавидеть эти штуки. Они адски пылятся и...

— Никаких ламп. — Я слышу глубокий баритон Романа прямо надо мной, но улыбаюсь и продолжаю, держа глаза закрытыми.

— А мой муж ненавидит мои лампы. Но он знает, что у него ноль знаний в области дизайна интерьера, и поскольку он так без ума от меня, то решает оставить мои лампы в покое. Все четырнадцать.

Я открываю глаза и вижу Романа, склонившегося надо мной, его глаза сузились. Он снова в своем инвалидном кресле. Странно. Обычно он пользуется костылями, когда находится в своих комнатах.

— Как я вижу, ты наконец-то решил выбраться из своей пещеры. — Я приподняла бровь.

— Тебе нужно одеться. Мы спустимся на ужин через тридцать минут.

— Распутная, деловая или что-то среднее?

— Середина подойдет.

— Черт, я бы хотела, чтобы ты выбрал распутную.

img_2.png

Мое гребаное колено снова дало о себе знать. Это случалось время от времени. Я принял обезболивающее сегодня днем и провел остаток дня, работая в кровати, надеясь, что это поможет. Помогло, но едва ли. Я ненавижу это кресло, но больше, чем само кресло, меня беспокоит то, что Нина видит меня в нем. Она для меня никто. Мы заключили сделку на ограниченное время, а потом она уйдет. Но все равно, это беспокоит меня.

Дверь в ее комнату открывается, и когда Нина выходит, комната начинает пульсировать энергией. На ней обтягивающие черные джинсы и желтая шелковистая блузка, в паре с туфлями на каблуках того же цвета. Ее волосы собраны в высокий хвост, ниспадающий по спине. Нина обычно не красится, и мне это нравится. Ей это не нужно. Но сегодня, видимо, она решила, что это особый случай, потому что губы у нее насыщенного красного цвета, и что-то сделала с глазами, что они выглядели еще более по-кошачьи. Забавно, но я скучаю по ее пирсингу в носу.

— Готова? — спрашиваю я.

— Настолько, насколько я когда-либо буду готова. Показывай муж, дорогу.

* * *

Когда мы входим в большую столовую на втором этаже, все уже сидят и болтают. Как только они замечают нас, разговоры стихают, и все встают. Напряжение настолько сильное, что его можно прорезать ножом, поэтому я решаю сразу перейти к делу.

— Это моя жена, Нина Петрова, — объявляю я.

Все смотрят на меня, а потом их взгляды переходят на Нину.

— Привет! — Она улыбается и машет рукой.

Никто не комментирует. Хорошо.

— Сегодня днем у нас была муниципальная свадьба, но мы решили отложить церковную свадьбу до лета. Нина хочет провести церемонию на открытом воздухе.

— Да. Это будет на берегу озера. — Она целует меня в щеку. — Спасибо, что что поддержал меня, милый.

— Я знаю, что это немного неожиданно, но это ничего не меняет. Если кто-то посмеет проявить неуважение к моей жене, ему не понравятся последствия. — Я стараюсь пригвоздить взглядом каждого мужчину, сидящего за столом, пока не дохожу до дяди. — Неважно, кто он. Это ясно?

— Да, Пахан, — говорят все в унисон.

— Нина, ты уже знаешь Максима и Дмитрия, — говорю я, и они кивают. Далее я перевожу взгляд на другую сторону стола.

— Это Леонид, мой дядя.

Я смотрю на его реакцию, но Леонид далеко не глуп. Он кивает, его лицо — идеальная маска вежливости, но злой блеск в его глазах невозможно не заметить.

— Слева от Леонида — Михаил, братья Иван, Костя и Сергей. Справа от Дмитрия — Юрий, Павел и Антон. Это мои самые близкие люди, и я доверяю им свою жизнь. А с этого момента и твою.

Нина поворачивается к мужчинам за столом. Все они сжимают правую руку в кулак, ударяют себя в грудь в унисон и кивают, а она смотрит на них расширенными глазами. Ее лицо спокойно, но по ее позе и по тому, как она сжимает мое предплечье, я понимаю, что она в легком потрясение. Похоже, мой маленький цветок до сегодняшнего вечера не понимала, во что именно она ввязалась.

— Давайте есть, — говорю я и киваю Варе, которая ждет у двери. Она машет рукой Ольге, Валентине и Галине, чтобы те принесли еду.

Ужин проходит, как я и ожидал, в основном в тишине. Каждые несколько минут кто-то бросает быстрый взгляд в сторону Нины, и я уверен, что она это замечает, но делает вид, что не замечает. А Нина очень хорошо притворяется, почти пугающе хорошо. Я ожидал, что она перестарается, будет слишком много играть, хихикать. Ничего этого нет. Она наклоняется ближе между укусами, чтобы что-то спросить, и время от времени прикасается к моей руке. Все выглядит настолько искренне, что даже мне, знающему, что все это лишь спектакль, трудно не поверить в ее игру.

— Я передумала, — шепчет она мне на ухо и прерывает ход моих мыслей. — Мы оставим этот стол. Он великолепный.

— Я рад, что ты так считаешь.

— Но шторы придется заменить, дорогой. Этот оттенок коричневого так угнетает. Мой гуру по фэншую говорит, что мы всегда должны выбрасывать то, что нас угнетает.

Ее голос звучит совершенно серьезно, ее лицо — картина совершенной искренности, но ее глаза смеются надо мной. Я наклоняюсь к ней.

— Тогда мы их сожжем, — говорю я и целую ее.