«— Он… Неужели он? Я счастлива? Не знаю… Но это несомненно было то самое “дзинь”, что предвещало большие перемены, — думала девушка»
— Владимир-сан, отвезешь меня домой, я немного устала.
— Хорошо, — решительно ответил Владимир.
— Вообще, я не настаиваю, — подумав, Asuka решила, что для мамы будет спокойнее, если привезет ее неразумную, пьянющую дочь домой все-таки курчавый, так сказать пост сдал, пост принял, — пойду, найду его.
— Подожди, — нежные пальцы аккуратно взяли ее запястье, — этот негодяй давно уехал домой. Не бойся, я вовсе не собираюсь ничего с тобой делать. Просто отвезу тебя домой. Вот и все.
— Как скажешь… — невозмутимости Аски можно было только позавидовать.
— Уехал падлюка? Ну и хорошо…
***
С того вечера прошел целый месяц. Всего лишь месяц, а жизнь умудрилась совершить невероятно крутой поворот. “Кошачья Мята” стала словно точкой отсчета для новых витков событий. Буквально через пару дней курчавый познакомил Аску со своей новой девушкой. Светловолосая, голубоглазая Makinami Meari вовсе не блистала умом, зато брала фигуркой, наивно хлопала накладными ресницами и дула чересчур пухлые губы. Младшенький тоже не остался в стороне, частые звонки и прогулки довольно быстро сблизили их, но с каждым днем я все чаще убеждалась, что влюбилась я лишь в свою голубую мечту об идеальном парне, а немного заносчивый и даже самовлюбленный Kunikida вовсе не является таким. Да и тот вечер остался лишь дурацким воспоминанием, бередившим душу. И все чаще казалось, что это была лишь выдумка. Да, точно! Лишь фантазия, игра воображения нетрезвого разума. Регуляр-ная поддержка русского парня разжигала то невероятное желание прижаться крепче и никогда больше не выпускать из рук. Хотя все было совсем не плохо, и парень был очень умен и проворен, но…
Все реже она видела курчавого, все реже он звонил или писал, все чаще отводил глаза и все больше ей казалось, что она потеряла что-то невероятно ценное и дорогое, что-то, что неразрывно связывало их все эти годы.
Этот вечер был таким же, как и все прошедшие тридцать вечеров, меняющаяся декорация совсем не меняла сюжета.
— Малыш, — легкое прикосновение к щеке заставляет вздрогнуть, а может и передернуться, — ты сегодня какая-то не такая.
«— Только ли сегодня? — подумала Onoda. — А ответила вместо этого…»
— Все хорошо, Makabe, я просто немного устала.
В парке гудит народ, молодежь развлекает себя, чем может в теплые вечера. Ха, а вот на этой качели катал ее… все стоп! Хватит, так больше продолжаться не может!
— Я хочу домой, — подаренный букет опущен и волочется по земле, все равно.
— Может тогда ко мне, — это уже не первый раз, когда он задает этот вопрос, и с каждым новым ей становится противнее еще больше.
— Я думаю, с нас хватит…
— Хорошо, — курчавый сразу же пошел на попятную, — домой так домой.
— Нет, ты меня не понял, — начать было не так трудно, голубые, чуть раскосые глаза смотрят с недоверием, а мне почему-то захотелось увидеть серые с длиннющими ресницами и забавными морщинками-лучиками, — Я больше так не могу… Не могу
Вручив изрядно помятый букетик обратно парню, она уже собралась уходить, как он вновь схватил ее за запястья. Что за дурацкая привычка? Всегда когда ей было больно, она всегда молчала.
— Ты хочешь сказать, что бросаешь меня? — взвыл парень, нависнув над девушкой.
— Именно это я и хочу сказать, — удивленно приоткрытые губы искривились в уродской ухмылке, — отпусти, мне больно…
— Да без проблем! — резкий толчок, Asuka нале
тела на скамейку, а не свалилась на асфальт, — И что теперь? Побежишь к своему русскому дружку? — Onoda молчала. «— Ведь побегу, теперь уж точно побегу».
— Да ты ему не нужна! Даже в клубе он тебя невменяемую и то одну бросил!
— А ты, значит, подобрал? — послышался такой родной голос.
— Владимир-сан…
— Вот сука!
Два удара слились в один, и, не удержавшись, на ногах курчавый осел на землю, его скейт по инерции откатился в сторону, мешая прохожим.
— Вы двое еще пожалеете, — прошипел он, некогда красивый, что уж врать, букет полетел мимо урны, а сам его обладатель скрылся в толпе зевак.
А на сердце почему-то стало невероятно легко.
— Ты в порядке?
— Лучше бы о себе позаботилась, — недовольно проворчала она.
— Верные друзья, нужны в первуую очередь для того, чтобы вытаскивать друг друга из подобных передряг, — тепло ответил я, смотря на девушку сверху вниз, — мы же друзья.
Я подал ей руку, помогая подняться, а затем продекламмировал:
Ты сшей одежду для души, ведь ей неловко.
Её знакомые давно форсят в обновках,
На ком-то шаль из равнодушия с камнями,
На ком-то злоба и двуличие с шипами.
А кто-то платье сшил вечернее из лести,
Кому-то нравится носить наряд из мести,
А ты одета в простоту и состраданье…
Они не в моде и остались без вниманья.
Ты в детстве платье из доверия любила.
Твоя душа его с годами износила,
Оно теперь трещит по швам и стало тесно,
Но зло и зависть для души не интересны…
Зачем пытаться не свою носить одежду?
Взамен сомнениям примерь к душе надежду.
Наряд из сплетен, как костюм для маскарада,
Фальшивых масок на душе совсем не надо…
Пусть лучше совесть, чем пустые обещанья,
Пусть лучше платье из любви и пониманья,
Чем мини-юбка, что из выгоды пошита…
А лучше душу оставляй совсем открытой.
Души наряд ты не спеши менять по моде.
Чужой совет по стилю вряд ли ей подходит.
Наряды душу, без сомненья, украшают.
Но без души одежда роли не играет…
Последняя фраза бьет по живому, заставляет задыхаться и ненавидеть, в первую очередь саму себя.
— Друзья говоришь? — непонимание в глазах, а Asuka уже все решила.
Рыжие волосы горят в свете садящегося солнца, в ее голубых глазах облегчение, в движениях скованность, и все это промелькнуло в какое-то мгновение.
«— И вот снова передо мной стоит Владимир Пронников. Тот самый, которого я знала с самого поступления в Токийский университет, тот самый, с которым совсем недавно было так тепло и уютно, тот самый Друг, в которого я умудрилась влюбиться. Тот самый Самурай…»
— Что ты встала? — моя рука легла на девичье плечо, — а я говорил, что ничего не выйдет, — Но с тебя все равно желание, — хитрая улыбка озарила самурайские глаза.
— Кто последний добежит до выхода из парка, тот жалкий, хлипкий и полная развалюха. Дого-няй.
С этими словами я резко газанул с места и рванул куда-то вглубь парка.
— Значит друзья… — покатав такое неприятное слово на языке, Asuka побежала следом за мной, ну мы еще посмотрим!
Бежать было трудно, кажется, каждый уважаю-щий себя прохожий поставил себе цель наступи-ть на подол ее платья, или же дать локтем в глаз, но это же толпа, она такая. Asuka неслась вперед, периодически теряя меня из виду.
В какой-то момент сильные руки вновь схватили девушку сзади и подбросили над землей, заставив завизжать то ли от испуга, то ли от непонятного нахлынувшего удовольствия.
— Эй, разве это я тебя ловила, Владимир-сан — дурацкая улыбка вовсе не хотела сходить с девичьего лица, в ответ я все так же, как и прежде, улыбнулся, показав забавные ямочки.
— Глупенькая, — неожиданно крепко прижав ее к себе и уткнувшись носом в рыжие волосы деву шки, сказал я, — неужели не ясно, что только я всю жизнь тебя догоняю. Самое время сменить караул, я думаю…
Неожиданно сердце Аски пропустило удар, а потом набатом забилось в груди. Нет! Такого не может быть!
Отстранившись от Владимира, Onoda заглянула в темные, словно ночное небо глаза, минуту назад слова, произнесенные с легкой улыбкой, были намного серьезнее всего того, что он когда-либо говорил, словно крик, вся горечь была в этих чуть приподнятых уголках.
— Поцелуй меня, Владимир-cан, — неожиданно вылетели слова, карие глаза непонимающе
моргнули и потухли.
Asuka вдруг поняла, какую дурость только что сморозила.
— Забудь, — щеки залил предатель-румянец, — это глупо.
— Да ни за что, — неожиданно мурлыкнул я, прижавшись губами к ее виску, нежная кожа тут же запылала.
«— А потом ее губы нашли мои. И какие там бабочки в животе? Мир словно вновь встал с головы на ноги, впервые за последний месяц мне вновь захотелось смеяться, захотелось прижаться к Владимиру, перевернувшему мою жизнь вверх дном.
— Это был ты! — даже не спрашивала, а утверждала Asuka, — но как?
— Не знаю, о чем ты говоришь? — подмигнул ей самурай, прижимая крепче к своей груди»
— И даже теперь мы друзья? — не упустила возможности подколоть его Onoda.
Ответом на столь простой вопрос был еще один поцелуй.
Проснувшись как-то утром и не обнаружив рядом c собой любимого Asuka немного расстрои лась, но последовавшая за пробуждением руга-нь из ванной комнаты, придала сил и немного успокоила. Представшая картина совсем не радовала. Младшенький стоял, опершись о края раковины, и безумными глазами смотрел в слив, рядом с ним валялась подозрительная красная коробочка в форме сердечка.
— Ты что-то потерял?
— Да не, уронил, черт бы его побрал, — задорно улыбнулся Takasu. Не вздумай включать воду, я за сантехником, выпалил он и бросился, как был в домашних штанах и тапочках, из дома.
На радость всему городку “трудолюбивые” рабо-чие частенько засиживались в своей каморке через два дома от них, поэтому найти сантехни-ков не составляло труда. Через полчаса, доволь-ный усатый дядька уже протягивал блестящий ободок ее застывшему в дверях ненаглядному.
— Скажи мне, Takasu Ryuji, что это такое? — спросила Asuka, когда за сантехником закрылась дверь, прикасаться к вымазанному колечку было страшно, поэтому девушка лишь потыкала в него пальцем.
— Ну, вообще-то, — немного помялся парень, — я планировал все это на годовщину, — но озорная улыбка вновь осветила родное лицо, —Ну раз ты все равно уже все видела, — театраль ная пауза, выходи за меня замуж.
— Все у нас не как у людей, — улыбка сама по себе выползла наружу.