Глава 8

Кэтрин

Было двадцать минут четвертого, когда Кэтрин вошла в прохладный вестибюль церкви Святого Георгия. Свечи по круг мерцали под статуей Девы Марии справа. Она двинулась дальше в святилище, ее зрение медленно приспосабливалось к тусклому интерьеру, освещенному только солнечным светом через разноцветные витражи.

Две пожилые женщины сидели впереди в безмолвной медитации и молитве. Но никого больше она не увидела.

— Кэтрин.

Она вздрогнула. Прямо справа от нее был одинокий ряд, по большей части скрытый колонной. На скамье сидел мужчина, которого она так хотела увидеть. Она сделала небольшой реверанс в его сторону, затем подошла к скамье и села рядом с ним, оставив достаточно места для еще одного человека между ними. Положив зонтик на скамью, она сложила руки на коленях.

Она прокрутила в уме множество разговоров, которые они могли бы вести, когда она снова встретит его. Как ты оказался у моего дома в такой час? Как ты беспрепятственно проник в мой дом? Как ты оказался в нужном месте в нужный момент, когда я нуждалась в помощи? Но сейчас она не хотела переживать ничего из прошлой ночи. Она не хотела омрачать их совместное времяпрепровождение еще одной мыслью об этом позорном инциденте. В конце концов, это не имело значения. Все, что имело для нее значение, — это то, что он был там.

— Ты знал, что я приду? — тихо спросила она.

— Я надеялся.

Его рука покоилась на спинке скамьи, ребром ладони прямо позади нее. И снова его близость казалась интимной, почти агрессивной. С первого прикосновения на балу она чувствовала себя так, словно он вторгся в ее пространство и ее тело, требуя, чтобы она отреагировала на его ощутимый магнетизм. Глубоко вздохнув, она принялась теребить перчатки, дергая за запястья. Эта пара была слишком мала, но она спешила уйти и не смогла найти другую. Молчание затянулось на некоторое время. Это была уютная тишина, хотя Кэтрин поймала себя на том, что страстно желает услышать раскатистый тембр его голоса.

— Спасибо тебе. За письмо.

— Всегда пожалуйста. Я имел в виду каждое написанное мною слово.

— Хотя с твоей стороны было глупо посылать его, ты же знаешь.

— Да, знаю.

— Что бы со мной было, если бы Клайд взял на себя смелость вскрыть мое письмо? Он бы предположил…

Джордж наклонился к ней всем телом, его пальцы коснулись ее затылка, случайно или намеренно. Она вздрогнула. Приятно.

— Судьба твоего мужа в его собственных руках. Если он снова прикоснется к тебе с дурными намерениями, он пожалеет об этом.

Кэтрин решила не делиться угрозой, которую ей высказали этим утром. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы ее муж и Джордж сошлись на дуэли на рассвете. Потерять Клайда было бы невеликой потерей, но потерять общество этого мужчины рядом с ней… Это было бы трагедией. Как она могла чувствовать себя так после того, как знала его так недолго? Это было необычно, сюрреалистично. Это было похоже на… судьбу. Она отчитала себя за то, что верит в такие вещи, в волнении натягивая перчатки.

Ее мир был устроен так, что каждый выходил замуж и женился, чтобы продолжить аристократическую линию, сохранить семейное поместье в целости, передать наследство. Когда она впервые вышла замуж за Клайда, она надеялась, что они полюбят друг друга. Но после их первого совокупления, которое было грубым, неловким и неудобным, а затем после второго и третьего, она была уверена, что никогда не сможет полюбить мужчину, прикосновение которого вызывало у нее отвращение. Она была благодарна, когда он потерял интерес, предполагая, что он ищет утешения в другом месте. Она была права. Однако она и не подозревала, что его флирт происходил под ее собственной крышей.

Джордж придвинулся ближе и положил свою руку поверх ее. Она перестала ерзать и наблюдала, как он медленно поднял одну из ее рук, снимая белую перчатку палец за пальцем. Он положил перчатку на противоположное колено. Она позволила ему взять ее руку в свою ладонью вверх. Он провел указательным пальцем по линиям ее ладони, исследуя нежные черты ее руки на ощупь.

Пульс Кэтрин участился, как будто она только что совершила волнующую прогулку верхом на своей любимой кобыле.

И все же она оставалась неподвижной, как камень, наблюдая, как он исследует каждую линию и расщелину.

— Ты что-то пробудила во мне, Кэтрин.

Ей хотелось кричать от радости и осознания того, что она чувствует то же самое. Но она не могла, все еще цепляясь за ту идиому, что она должна быть настоящей леди. Она должна повиноваться и быть верной своему мужу, как бы он ни заслуживал такой преданности. Она должна родить ему сыновей и быть счастлива перспективой продолжения рода. В обществе был порядок. Но ее сердце, ее бедное, беспомощное сердце, жаждало гораздо большего, чем могли дать ее муж или общество. Она падала в такое место, откуда не было возврата к ее истинному «я». Если она переступит через этот мост, то сожжет его и никогда не оглянется назад.

Его палец погрузил ее в транс, похожий на наслаждение. Как может рука одного человека на другой быть эротичной?

— Мы не можем устроить свидание в церкви, Джордж.

Он прекратил свое исследование и посмотрел на нее с удивлением.

— Я не хочу свидания или какого-то своенравного свидания с тобой, Кэтрин.

— Чего еще ты можешь хотеть от замужней женщины? Я не могу выйти за тебя замуж.

Он слегка сжал ее руку своей, полностью обхватив ее. На его ладони были грубые мозоли. Он не был похож на человека, у которого были бы мозоли. Что, черт возьми, он мог делать, чтобы заполучить их?

— Я хочу, — он поймал ее взгляд, соблазняя искренностью простого слова, которое передавало так мало и так много, — большего.

Она облизнула губы и с трудом сглотнула, мысленно шагая по воображаемому мосту шаг за шагом.

— Я тоже.

Он улыбнулся, и ее мир наполнился солнечным светом.

— Ты придешь на домашнюю вечеринку?

— Да. — Она взглянула на свою руку, когда он водрузил перчатку на место, как джентльмен, ухаживающий за своей возлюбленной с нежностью и заботой. Видение этого простого действия заставило ее затаить дыхание и заставило ее жаждать… большего. — Я приду не одна. Ну, с моей горничной.

Он туго натянул перчатку на запястье.

— Хорошо. У меня было такое чувство, что лорд Блейкли не из тех, кто посещает домашние вечеринки.

— Но ты знал, что я приду?

— Я надеялся.

Они снова растворились друг в друге. Мир мог бы сгореть вокруг них, пока они делили мгновение удовольствия в глазах друг друга, зная, что оба чувствуют одно и то же неоспоримое, неизбежное притяжение.

Он встал со скамьи. Она взяла его протянутую руку и свой зонтик и позволила ему вывести ее в проход. В то время как она ожидала, что он отпустит ее, вместо этого он переплел свои пальцы с ее. Ей хотелось снова сорвать эту проклятую перчатку и почувствовать его, кожа к коже.

— Кто-нибудь может нас увидеть, — прошептала она, хотя две пожилые дамы даже не повернули головы.

Джордж остановил их в вестибюле, держа ее за руку. Он посмотрел вверх.

— Кто? Бог?

Кэтрин улыбнулась.

— Если Он наблюдает, то мы определенно не его любимчики в данный момент.

Его хватка усилилась, удерживая ее неподвижной, когда он придвинулся еще ближе. Так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке. Ей хотелось прижаться губами к его прекрасной челюсти, щекам, шее. Ее дыхание снова участилось. Тепло поползло вверх по ее груди.

Он не улыбнулся и не ухмыльнулся ее очевидному возбуждению. Выражение его лица светилось желанием, таким же, как и у нее.

— Я в это совсем не верю.

Он поднес ее руку к своим губам. Она думала, что он запечатлеет поцелуй поверх костяшек ее пальцев в перчатках. Он этого не сделал. Он перевернул его и прикоснулся приоткрытыми губами к ее запястью, дважды проведя по ее пульсу, задерживаясь в мучительном удовольствии. Кэтрин всегда считала это смешным, когда читала в своих дерзких романах о женщине, падающей в обморок от желания. Уже нет. Она честно думала, что может упасть в обморок прямо там, в церкви, когда губы Джорджа коснутся нежной кожи ее запястья.

— До понедельника, миледи.

Она не упустила из виду его акцент на том, что она была его леди. Выражение стальной решимости на его лице было достаточным доказательством. Его не волновало, что законы общества запрещали такую связь между ними. Она сделала последний шаг по пресловутому мосту.

— До понедельника, Джордж.