Глава 30

Кэтрин

В следующий раз, когда Дамас пришел на ужин, он предложил ей провести еще одну ночь с Афиной, но на этот раз в одиночестве. Она с радостью приняла этот подарок. После того, как он указал на периметр, который, как она поняла был обозначен для ее безопасности, она не противилась и оставалась в пределах границ.

Следующей ночью она снова вышла провести время с Афиной. И в следующую. Эти побеги в лес с ветром в волосах были отсрочкой от дней, проведенных в изоляции в ее спальне в замке, хотя он открыл дверь ее спальни и дал ей разрешение исследовать любую комнату, где двери оставалась открытыми. Она так и делала, находя комнаты за комнатами с картинами, артефактами, оружием и мебелью, древней и прекрасной. Римские боевые щиты, картины в стиле барокко, греческие урны, боевые топоры викингов, средневековые мечи, мебель в стиле рококо, выглядящая так, словно ее привезли прямо из Версальского дворца. Возможно, так оно и было. Все это великолепно и прекрасно. Это занимало ее дни превращая их в маленькие путешествия во времени. Он присоединялся к ней за ужином вечером, тогда они говорили о книгах, обычно о том, что она читала.

Однажды вечером после долгой поездки она остановилась перед комнатой, дверь в которую была закрыта. Она никогда раньше не нарушала его приказов, но дважды обошла все комнаты на первом этаже. Что-то подтолкнуло ее открыть большую, обитую железом дверь, первую комнату от обширного фойе. Его близость к главному залу и замысловатый дизайн в некотором роде подчеркивали ее важность. Как и у Пандоры, ее любопытство взяло верх над ней.

Толкнув тяжелую дверь ровно настолько, чтобы просунуть внутрь свое тело, она обнаружила, что огромная комната в основном пуста. Остроконечный потолок с ребристыми сводами и широкими колоннами с готическими капителями обрамлял центральный проход, ведущий к трону во главе длинной комнаты. Трон был высоким и широким, вырезанным из темно-красного дерева, с заостренной аркой в изголовье. Второй трон, поменьше, стоял слева от него, такой же элегантный, из темного красного дерева. Черный бархат, задрапированный за помостом, где стояли троны. Периметр тени окружал комнату. Это не были музейные экспонаты или артефакты. Жуткое покалывание пробежало по ее коже.

Затем что-то привлекло ее внимание. Вдоль правой стены стояли три высоких зеркала. Взглянув налево, она увидела еще три в идеальной симметрии. Она придвинулась ближе к левому краю, понимая, что это вовсе не зеркала. По другую сторону одного из них было движение и свет факелов. Присмотревшись повнимательнее, она увидела фигуры, хотя и размытые, движущиеся в другой комнате с другой стороны.

— Непослушная девочка, Кэтрин.

Она обернулась и увидела Дамаса, стоящего в нескольких футах позади нее, его одежда была растрепана, в руке он держал хлыст для верховой езды, а на его белой рубашке, наполовину разорванной, виднелась полоса черной крови. Широко раскрыв глаза, она оценила его внешность и задрожала оттого, что ее поймали.

— Не волнуйся. Это не моя кровь. Всего несколько нарушителей моей границы. Они не вернутся.

Он подошел ближе. Что-то в нем было не так сегодня вечером. Он не разыгрывал из себя джентльмена, а двигался скорее как хищник. Она попятилась, когда он подошел ближе.

— Я планировал подождать, прежде чем сам показывать тебе эту комнату.

— Чего… чего ты ждал?

— Чтобы ты наконец сдалась мне. — Его шаги эхом отдавались в пустой комнате, когда он шел вперед.

— Сдалась? — ее голос дрожал.

— Думаю, мы можем обойтись без игр, милая Кэтрин. Стадия ухаживания закончена.

Ее сердце бешено колотилось о грудную клетку, когда она отодвинулась от него, взглянув на хлыст в его побелевших костяшках.

— Ты думаешь, я причинил бы тебе боль? — Он рассмеялся и со стуком уронил его на каменный пол. — Я могу сломать тебя, но тебе понравится каждая минута этого. Я обещаю. — Выражение его лица расплылось в волчьей ухмылке, но взгляд оставался напряженным и холодным.

— Пожалуйста, Дамас.

Он просеялся и пригвоздил ее к белой мраморной колонне прежде, чем она успела даже моргнуть.

— Я не люблю тебя, — пробормотала она, когда его тело сильно прижалось к ней.

— Похоть тоже подойдет. Пока что. — Его губы прижались к ее губам, язык скользнул внутрь, порочно сладкий, крадущий ее дыхание и глубоко пробующий ее на вкус. Он придавил ее тело своим, прежде чем прервать поцелуй.

Они оба тяжело дышали, дыхание смешивалось.

— Я не люблю тебя, — снова запротестовала она, более слабо, чем в первый раз.

— Нет. Но ты будешь поклоняться мне до того, как я закончу. Я даже облегчу тебе задачу.

Он скользнул ладонями вниз по ее рукам, схватил ее запястья и прижал их над ее головой. С шумом он взмахнул рукой, и к тому времени, когда он с громким лязгом вонзил ее в мрамор, в его руке образовался кол. Из черного дыма появились два наручника и крепко связали ее.

— Ты сказал, что больше не будешь заковывать меня в цепи. Я сдержала свое обещание. Я не убегала. — Ее отчаяние звенело в ее собственных ушах.

Он продолжал прижиматься к ней всем телом, позволяя ей почувствовать его силу и опьяняющую мощь, вибрирующую аурой вокруг них обоих, душащую ее своей чувственностью.

— Я не обязываю тебя оставаться здесь, милая леди. Я обязываю тебя избавиться от чувства вины, которое ты все еще таишь в своем сердце. Люди, похоже, не могут убежать от своей совести. Свободная воля и все такое, я полагаю. Я убираю выбор. Теперь ты можешь отпустить. Теперь ты можешь взять то, что хочешь, то, чему ты так долго сопротивлялась.

Он щелкнул пальцами и ее куртка для верховой езды, брюки и сапоги растворились в воздухе, оставив ее в блузке и корсете. Шок, должно быть, отразился на ее лице.

— Верно, Кэтрин. Моя сущность присутствует во всем в этом месте. Я властвую в каждом уголке и каждой клеточке всего… кроме этого. — Он запустил пальцы в ее волосы, положив ладони по обе стороны ее головы на виски, как в ту первую ночь, когда она позволила ему прикоснуться к себе. Она захныкала, осознав все свои ошибки, позволяя ему подходить все ближе и ближе, сплетая тугую веревку вокруг своей воли, пока у нее ничего не осталось. Он провел губами по ее губам. — Но я буду здесь после сегодняшнего вечера, и ты никогда не пожелаешь другого.

— Это неправда, — захныкала она.

Он ухмыльнулся, и его прекрасное лицо стало злым.

— Я позволю тебе пофантазировать в первый раз. Но не после.

Его черные волосы посветлели и стали каштановыми. Его глаза засияли, став прозрачно-аквамариновыми. Углы его лица изменились, превратившись в черты лица, которое она жаждала увидеть больше всего на свете.

— Джордж, — воскликнула она.

Он разорвал на ней блузку и залюбовался открывшимся видом.

Она знала, что он не Джордж, но от одного взгляда на его сходство у нее защемило сердце и она затосковала по его прикосновению.

— Пожалуйста. Смилуйся, — взмолилась она, потому что знала, что не сможет устоять перед тем, что он предлагал. Она действительно хотела его и ненавидела себя за это. Все это время чувство щемящего одиночества все глубже проникало в ее душу, и теперь чувствовать его страстные, хотя и грубые, прикосновения было божественно. Чем грубее, тем лучше. Наконец-то она снова почувствовала себя живой.

— Здесь ты не найдешь пощады, — наконец ответил он голосом Дамаса, а не Джорджа. Ее разум помутился. — Я дал тебе достаточно времени.

Он снова атаковал ее рот, обеими руками обхватив верх корсета. Он углубил поцелуй. Она не смогла устоять перед сходством с Джорджем, когда лиф полностью исчез. Он обхватил ладонью одну грудь и опустился на другую, покусывая ее горло до груди и дразня тугой бугорок, прежде чем скользнуть к другой. Она откинула голову назад и крепко зажмурила глаза, не в силах противостоять удовольствию, разливающемуся по ее телу.

— Не лги больше себе. Иди ко мне, — сказал он, прежде чем его рука скользнула вверх по ее бедру к вершине между ног, поглаживая двумя пальцами. Он застонал от ее готовности. Она слышала улыбку в его голосе, потому что отказывалась больше смотреть на него. — Твое тело говорит «да», милая Кэтрин. — Он пропел три гортанных слова, и его одежда исчезла. Все это тепло восхитительно прижималось к ней. — Если ты можешь сказать мне «нет» и иметь в виду то, что говоришь, тогда я проявлю к тебе милосердие.

Она открыла глаза, чтобы посмотреть в лицо тому, кого любила и по кому тосковала больше всего на свете. Скатилась слеза, потому что она знала, что это был не настоящий Джордж, а всего лишь фантазия, предложенная Дамасом. Перед которым она не смогла устоять. Она хотела этого. Она хотела его.

— Так я и думал, — сказал он с улыбкой.

Он раздвинул ее бедра и крепко и долго прижимал ее к холодному мрамору. Ей показалось, что она увидела пары желтых глаз, наблюдающих из тени, но ей было уже все равно. Она была потеряна, падая все дальше и дальше в эту темную бездну. Ее стоны эхом разнеслись по каменной комнате, когда он замедлил свой ритм, продлевая их удовольствие, входя все глубже и глубже. Он растянул их соединение в изысканной пытке.

— Моя, — выдавил он, укусив ее за шею.

Она плакала, когда достигла оргазма. Острое удовольствие пересилило пронизывающую душу боль, которая так долго сопровождала ее. Ощущение греховного экстаза наполнило ее, заменив пустоту, оставив после себя рану, которая никогда не заживет. Несмотря на это, она страстно желала еще раз погрузиться в чувственное блаженство.

Неважно, что она ненавидела себя за это, когда он пришел к ней на следующий день, она позволила ему снова взять ее на ковре перед камином, на четвереньках, как в ее мечте. Он приходил к ней в постель посреди ночи, напевая нежные слова, лаская ее под одеялом, лаская ее груди, дразня ее соски и поглаживая ее между ног, пока она не перекатывалась в его объятиях и не позволяла ему ползти сверху. Он подошел к ней во время купания, приказав ей встать. И она повиновалась, каждый раз. Он не мог насытиться ею, особенно, когда вода стекала по ее телу, ожидая его команды. Он отпускал Лори, а иногда и нет, и брал Кэтрин на полу, все еще мокрую и покрытую паром после ванны. Уступать ему становилось все легче и легче. И каждый раз очередная частичка ее сердца откалывалась, не оставляя на ее месте ровным счетом ничего.