Обнаженная до пояса, я, пошатываясь, приблизилась к этим стонам, исполненным болью, уперлась рукой в гладкий камень, оранжевый отблеск огня манил меня ближе.

Когда я достигла зияющего дверного проема, мой взгляд упал на умирающего человека, который лежал на еще одном каменном столе, а трое повстанцев снова и снова применяли к нему лечебную магию, в то время как Тайлер и София наблюдали за этим, слезы блестели на их щеках.

Еще один стон боли вырвался изо рта Ксавье, но он не проснулся, его глаза были закрыты, так как его тело начало ослабевать под угрозой этих мрачных теней.

— Клянусь мощью небес, небеса пощадите, — пробормотала я, мой голос срывался на истерические рыдания, которые не принесли бы пользы ни одному фейри.

— Ты проснулась, — удивленно произнесла София, взяв меня под руку. — Они сказали, что дары твоего Ордена исцеляют тебя, но они думали, что это займет несколько дней…

— Нет времени для леденящих душу разговоров, — огрызнулась я, проводя тыльной стороной ладони по лицу, чтобы убрать слезы и сопли. Сейчас не время рассыпаться, как одуванчик в ветреное утро.

Я вошла в комнату, мои бегонии подпрыгивали, даже когда очередной приступ невыразимой боли пронзил меня изнутри. Но я игнорировала ее. Игнорировала все, кроме милого, любящего морковку жеребенка, который нуждался в моей помощи.

— Кто-то должен найти Василиска, — приказала я.

— Последний Василиск в Солярии был убит шесть лет назад, — ответил человек, которого я не знала и не стремилась узнавать, убирая руку с бока Ксавье. — И больше ничто не может его спасти. Боюсь, это…

Я ударила его по щекам струей воды, вылитой в форме рыбы, и зарычала на него со свирепостью того, кем я была. Адское чудовище, нацеленное на судьбу, от которой я отказываюсь бежать. Ксавье Акрукс не умрет здесь, на этом столе, кровоточащие раны от его отсутствующих крыльев и исхудавшее лицо — единственное, что останется от него после этого момента.

— Тогда найди ему противоядие Василиска, которое было собрано перед смертью, — прорычала я. — Иди и попроси его у Оскуров, если ты еще не знаешь, вот где тебе нужно искать. У них хранятся всевозможные сокровища, и они, без сомнения, смогут найти тебе это.

— Джеральдина? — спросила София, в ее водянистом взгляде мелькнула надежда, и она посмотрела на меня, словно у меня мог быть ответ на эту загадку. Моя бедная, бледная подруга-Пегас выглядела такой страдающей из-за своего дорогого Дома, что я знала, что ее любовь к Ксавье Акруксу так же глубока, как океанские теснины Гальгадона.

— Если ты хочешь сделать больше, чем смочить траву своими слезами, милая София, пожалуйста, иди и помоги этому парню в поисках. Я сделаю все возможное, чтобы помочь моему дорогому брату, пока ты не вернешься с тем, что ему нужно.

Я сместилась, прежде чем она успела ответить, низко опустив свою центральную голову и издав клыкастый вой, прежде чем приникнуть к проклятой тенями ране, которая разрывала Ксавье Акрукса на куски. В слюне Цербера была сила. Сила против ядов и токсинов, хотя и не такая большая, как у Василиска. Но я помогу ему пережить время, необходимое для того, чтобы найти лекарство, в котором он так отчаянно нуждался.

София и Тайлер поспешили из комнаты галопом, их потребность спасти своего милого жеребца наполняла их целью, и они рванули прочь в поисках лекарства, в котором он так отчаянно нуждался. Я опустилась на стул, мое тело затекло от боли, пока я боролась с проклятым ядом теней в моей собственной крови, но я не обращала внимания на эту неприятную чепуху, чтобы помочь моему родственнику, моему милому сводному брату.

Ночь продолжалась, я лежала с Ксавьером, неустанно помогая ему своими дарами, и хотя он не просыпался, его лицо смягчилось, а стоны боли уменьшились. Все три моих уха были прикованы к твердому биению его сердца, и когда оно немного успокоилось, я обрела некое подобие силы, веры.

Он переживет это. Я сделаю это, независимо от того, какой путь пытались проложить для него звезды.

Сильный шум прервал мое молчаливое бдение, и я подняла голову со свирепым рычанием, заставив трех огромных мужчин в дверях остановиться, глядя на меня.

— Все в порядке, carina (п.п. милая), — пробормотал Данте Оскура, подняв руку, унизанную золотыми кольцами, как символ мира между нами. Он был громоздким зверем Дракона-перевертыша, его темные волосы были взъерошены, а лицо имело оливковый оттенок фаэтанского происхождения, на котором все еще текла кровь. Мне было грустно видеть его молодое, красивое лицо, искаженное горем битвы. — Я принес то, что тебе нужно.

— Дай им пройти, Джеральдина, — взмолилась София, и я увидела, как ее светловолосая голова скрылась за стеной вошедших мускулистых мужчин.

У них не было места, чтобы подойти к Ксавьеру, пока я оставалась в форме Цербера, поэтому я сместилась, мои глаза стали стеклянными, как зеркало упыря, и я отошла в сторону, чтобы татуированный мужчина и Лев-перевертыш могли пройти мимо меня.

— Вот, — добавила София мягким голосом, протягивая зеленый плащ, который я надела без особого шума, чтобы скрыть свою сладострастную наготу.

— У вас есть противоядие? — спросила я, усталость сквозила в каждом моем слове.

— Есть, — прорычал мужчина, покрытый диснеевскими татуировками, мрачно глядя на бедного Ксавье. Его каштановые волосы были завязаны в узел на макушке, и он облизнул губы, придвигаясь ближе к моему сводному брату, как будто чувствовал боль в воздухе.

Я открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но тут из-за пределов удерживающих нас стен раздался громкий крик, и мое сердце подпрыгнуло в благоговейной надежде, когда я уловила между этими криками одно предложение, которого было достаточно, чтобы зажечь во мне то, в чем я так отчаянно нуждалась: надежду.

— Королева возвращается!

Я выбежала из комнаты, где находился дорогой Ксавье, прежде чем смогла услышать еще что-нибудь, торопясь по древним коридорам и холодным каменным переходам в поисках выхода отсюда, где крики становились только громче.

Я завернула за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как крупная женщина-Минотавр в измененной форме распахнула тяжелую деревянную дверь, и помчалась к видневшимся за ней звездам.

— Моя леди! — воскликнула я, когда меня встретила толпа, и по направлению, в котором все они двигались, стало ясно, где сейчас стоит одна из моих королев.

Я предупреждающе зарычала, заставляя их всех двигаться, многие из них отступили под напором моей свирепости, как лилии в майское утро, но все же слишком многие пробивались ко мне, преграждая мне путь к ней.

Я вскинула руки вверх, моя магия теперь расцвела благодаря акониту, который я поглотила, и я пробила путь через центр толпы струей воды, о чем ни капли не пожалела.

Я проскочила через этот проход, мой плащ широко развевался, открывая мое обнаженное тело всем, кто хотел обратить на меня внимание, но у меня не было времени на такие вещи, так как мой взгляд упал на окровавленного, сраженного воина, стоявшего на вершине холма впереди меня.

Вокруг нас простирались сплошные руины, некоторые из них были полуразрушены, а другие стояли на своих местах и могли вместить раненых. Я узнала здесь древнее место поклонения, хотя некогда почитаемый склон холма теперь был усеян забрызганными кровью воинами. Свет медленно заходящего солнца позолотил нашу королеву в золотые и оранжевые цвета, и на мгновение я могла бы поклясться, что перед ней стоит ангел, так как свет отражался от бронзового цвета ее крыльев.

— Леди Тори! — крикнула я, заметив, что ее волосы цвета оникса скрыты под кровью и грязью, и она обратила холодные, пустые глаза в мою сторону.

Ее прекрасное лицо было впалым, исхудалым, лишенным того дикого сияния, которое я всегда так любила в ней.

Толпа затихла, отступая назад, чтобы освободить место вокруг нее, прижимаясь спинами к разрушающимся стенам руин, которые повстанцы использовали в качестве укрытия.

Тогда я почувствовала это. Разрыв чего-то жизненно важного внутри меня. Еще до того, как мой взгляд упал на три огромных предмета, лежавших позади нее, от абсолютной, разбитой скорби в ее зеленых глазах.

Три гроба, вырезанные изо льда.

— Нет, — вздохнула я, моля звезды, чтобы этого не случилось, пока мои босые ноги, спотыкаясь о холодную, твердую землю, ступали к моей королеве.

Тори ничего не сказала, и я поняла, что это не из-за отсутствия желания, а скорее из-за отсутствия слов, которые могли бы выразить ужасную реальность, надвигающуюся на меня секунда за секундой.

Мне было невыносимо смотреть на эти ледяные гробы, невыносимо видеть тех, кого она таким образом перенесла сюда в их вечный сон, невыносимо осознавать цену этой битвы, которую мы так жестоко проиграли.

— Пожалуйста, — снова взмолилась я звездам, но когда мои босые пальцы коснулись первого из замороженных гробов, я оказалась лишь рабыней судьбы, и мои глаза впились в лицо человека, который лежал в смертельной ловушке внутри.

Ледяной гроб, в котором лежал мой отец, сверкал, как росинки Нор, прекрасный и разрушительный одновременно. Все это разлетелось в моем зрении, превратившись в тысячу мерцающих светлячков в моих глазах, а слезы наворачивались и начинали стекать по моим щекам, как две нескончаемые реки.

Я моргнула, как бабочка, и все снова стало ясно: холодная хватка горя вцепилась в мое сердце и сжимала его со всей силой когтя Дракона, намотанного на него.

— Мне очень жаль, Джеральдина, — сказала Тори, ее голос был пустой урной.

Рядом с папой в хрустальном склепе лежала милая, прекрасная леди Каталина, такая же изысканная в смерти, какой она была при жизни. Там они покоились, тихие, молчаливые, навеки оставшиеся на этом плане. За ними, в глубоком и безвременном сне, покоилась дорогая любовь моей королевы Тори, ее свирепый и доблестный мужчина, которого привел к вратам звезд его чудовищная плоть и кровь. Ее возлюбленный Драгун, Дариус.