Я закричала от боли, прорвавшейся по моей щеке, от огня, вспыхнувшего под его ладонью, и от его колоссального давления на мой череп.

— Хватит, папочка, — позвала Лавиния. — Ты повеселился.

Она бросила в нашу сторону плеть теней, чтобы удержать его, но Лайонел поднял вокруг себя стену воздуха, и ее темная сила замерла на месте. Его глаза вспыхнули нефритово-зеленым цветом, и он оскалил зубы, с ухмылкой опуская воздушный щит, прижавшийся к его коже. — Я ничего не боюсь. И меньше всего — бессильной девушки, в которой не осталось ни капли борьбы.

— Лучше я буду бессильной девушкой, чем одиноким мужчиной в пустом дворце. Я сражалась в этой войне ради будущего, которое я смогу разделить со всеми, кого люблю. Если ты победишь, у тебя не будет ничего и никого. Даже если я умру, в загробном мире меня будут ждать люди, а кто есть у тебя?

— Мне никто не нужен, когда у меня есть вся власть и золото в мире, — насмехался он, словно он был чертовски удачлив, а я была всего лишь невежественным ребенком.

— Ты пустышка, потому что никогда не чувствовал любви, — шипела я.

— Мне не нужна любовь, — насмехался он. — Каталина узнала цену любви, когда предложила ее какому-то подонку-роялисту. И они вдвоем заплатили высшую цену, когда я вырвал их из этого мира в крови и славе.

Боль пронзила мою грудь от его слов, от осознания того, что он убил их в бою. — Ты глупец, если насмехаешься над любовью. Это единственное, что может заполнить пустоту в тебе. Ты пытаешься заполнить это пространство всеми богатствами и контролем, которыми можешь обладать, но этого никогда не будет достаточно. Только семья способна на это. И ты отбросил свою. Я люблю твоих сыновей, и я люблю Каталину; они — величайшие сокровища, которые у тебя когда-либо были, и ты их потерял. Хвала звездам, потому что они спаслись от монстра, который пытался подчинить их своей воле. Они вырвали все частички тебя, которые остались в них. Теперь они свободны от тебя. Мертвые или живые. Они чертовски свободны. И ты никогда не сможешь отнять это у них. Так что живи своей пустой жизнью и наслаждайся своей пустой смертью. По крайней мере, где бы я ни оказалась, там меня будут ждать теплые объятия.

— Звезды предложат мне золотой трон среди них, когда я покину этот мир, — прорычал он.

— Я бы предпочла любовь любому трону, — вздохнула я, давление в голове причиняло мне невыносимую боль.

— И именно поэтому я правлю миром, а ты — нет.

— Одним королевством, а не всем миром, — напомнила я ему, и гневное рычание покинуло его.

Он отнял руку от моего лица, поднял ее и свернул в кулак, готовясь обрушить его на мой череп, огонь охватил костяшки пальцев, а сила воздуха завихрилась вокруг них. Я знала, что не переживу эту атаку, в его глазах, ясных как день, сверкала окончательность моей смерти.

Орион взывал ко мне сквозь кляп, его любовь и страх за меня прорывались сквозь воздух, придавая мне силы, необходимые для последнего акта.

Несмотря на боль, рикошетом отдающуюся в моем теле, я смогла двигаться. И я должна была двигаться быстро. Я поднялась на колени и бросилась на Лайонела с криком чистейшей ненависти, рвущимся с моих губ.

Клинок был готов в моей руке, предназначенный для его глаза, одного верного, яростного удара было достаточно, чтобы прикончить его, если бы я вогнал его достаточно глубоко.

Лайонел в тревоге отпрянул назад, и мой прицел сбился, вместо этого лезвие вонзилось в мясистую плоть его горла. На его лице отразился шок, и я погрузила лезвие еще глубже, вложив в него всю свою силу и прорезав кожу и хрящи в попытке перерезать жизненно важную артерию.

Его магия ударила в меня, и яростный ветер послал меня в полет к задней части комнаты, где я ударилась о твердый пол и покатилась по нему, путаясь в конечностях.

Я врезалась в стену, раздался треск, и вся боль ушла, а вдоль позвоночника разлилось ужасное онемение.

— Блу! — крикнул Орион сквозь кляп, вырываясь из своих пут, но его снова схватили новые путы.

Я попыталась встать, но обнаружила, что не могу пошевелиться, парализованная своими травмами. Я только сумела поднять голову, чтобы посмотреть на Лайонела: он стоял на коленях у трона, вырвав нож из своей шеи и принявшись залечивать кровавую рану.

Неудача глубоко засела в моей груди, и я прокляла его, звезды и Теневого Зверя, который держал мою магию в подчинении.

— Ты здоров, мой король? — ворковала Лавиния, пока Лайонел захлебывался собственной кровью, судорожно пытаясь исправить нанесенный мной ущерб.

Когда он поднялся на ноги, нож был зажат в его руке, кровь окрасила его рубашку в красный цвет, брызги стекали повсюду, пока он шел ко мне с Драконьим рыком в груди.

Лавиния бросилась за ним, ее тени все еще терзали его воздушный щит, стараясь приблизиться к нему.

— Хватит — она моя. Ты не можешь ее убить, — приказала она, но он не слушал.

Я посмотрела на Ориона, желая, чтобы он был последним, что я увижу, когда монстр придет за мной. От боли в его глазах внутри меня все кровоточило: он боролся со своими путами и не мог освободиться.

— Я люблю тебя, — беззвучно проговорила я, и он покачал головой в полном отказе от моего прощания.

Лайонел схватил меня за волосы, поднял на ноги и прижал к своей груди, приставив нож к моему горлу. — Я насажу твою голову на шип на дворцовой стене, чтобы все видели, — прошептал он мне на ухо. — А теперь кричи для меня, пока не сможешь больше кричать.

Лезвие разрезало мою кожу, и я не могла даже сопротивляться — нанесенный им ущерб был слишком велик, чтобы смертное тело могло оправиться от него. Все было кончено, и теперь он собирался устроить злобное, кровавое зрелище из моей смерти.

Я старалась быть храброй перед лицом невообразимой боли, которую мне предстояло пережить, думая о сестре и о том, как отчаянно я хотела увидеть ее лицо в последний раз, о Габриэле и всех днях, которые были украдены у нас, и которые мы уже никогда не сможем наверстать. Я думала о Сете и дружбе, которую мы нашли вместе вопреки всему, о белом Волке, который сделал меня частью своей стаи, о Калебе и Максе, которые приняли меня в свой безопасный круг, о Ксавьере, Софии и Тайлере, которые создали свет в темноте, и обо всех тех, кто был отнят у нас слишком рано. Джеральдина, Диего… Дариус. Я надеялась увидеть их, когда Завеса расступится и позволит мне шагнуть за нее.

Наконец, мои мысли остановились на Лэнсе Орионе. Яростном, защищающем мое сердце хранителе. С ним я познала самые далекие глубины любви, испытала преданность, не сравнимую ни с чем, что я когда-либо могла себе представить, мы защищали друг друга до тех пор, пока могли.

Единственным утешением для меня было знание, что моя семья однажды найдет меня в любой форме, которую я приму за пределами этой жизни, потому что они были частью моей души.

Мой близнец была моей второй половиной.

Мой брат — моим путеводительным крылом.

Моя пара — моя связанная с душой любовь.

Я могла бы отпустить этот мир, если бы знала, что однажды мы снова будем вместе. Я просто мечтала, чтобы это случилось в этой жизни, а не в следующей.

Я ожидала смерти, но смерть не приходила. Прошло три вечных мгновения тишины, прежде чем я поняла, что Лавиния разрушила воздушный щит Лайонела, и его руки стали неподвижными под действием силы теней, удерживая его, пока нож прижимался к моей шее.

— Освободи меня! — прорычал Лайонел, и весь дворец содрогнулся от свирепого крика.

— Ты не можешь убить ее, пока она связана проклятием. Я должна выполнить свои обязательства, — прорычала Лавиния. — Ты поиграл с ней, теперь ты должен отпустить ее. Если тебе нужно убийство, в подземелье амфитеатра до сих пор есть мятежники.

— Я твой правитель, — прорычал Лайонел, его руки тряслись, цепляясь за меня, борясь с интенсивностью ее силы, но он не мог освободиться. — Ты освободишь меня сейчас же.

— Я сделаю все, что захочу. — Лавиния щелкнула пальцем, спираль тени вырвала нож из руки Лайонела и освободила меня от давления на шею.

Нож был притянут к ее боку, и она прикрепила его там, лаская оружие и требуя его для себя.

Лайонел был вынужден отпустить меня, тени оттащили его огромное тело от меня, и без его поддержки я снова рухнула на пол, сломанная, как старая кукла. Я почувствовала вкус крови во рту, но мне было все равно, потому что это лишь напоминало мне, что я все еще здесь, невероятно живая.

Я повернула голову, чтобы увидеть, как Лайонела тащат к дверям тронного зала, проклятия сыпались с его губ, когда он боролся с силой Лавинии, но не мог освободиться. — Освободи меня!

Лавиния летела за ним, петляя в воздухе вправо и влево. — Ты все еще должен мне наследника Акрукса, мой король, разве ты забыл об этом?

Прошла напряженная пауза, и когда Лайонел заговорил снова, в его голосе прозвучал страх, которого я никогда раньше не слышала. — Нет, я не забыл. В наши дни мало времени для таких… удовольствий.

Она прижала его спиной к деревянным дверям, проведя пальцем по его подбородку.

— Ты больше не играешь со мной, — сказала она, надувшись. — Ты не смотришь на меня так, как он смотрит на нее.

— Кто на кого смотрит? О чем ты говоришь? — потребовал Лайонел, хотя в его голосе была несомненная дрожь, от которой у меня заколотилось сердце. Черт возьми, неужели этот засранец Дракон боится Лавинию?

— Вампир и его Вега, — выплюнула она, ярость вылилась в ее слова. — Если ты любишь меня, то почему больше не прикасаешься ко мне?

— Мы на войне, Лавиния, — его голос смягчился до тошнотворно-умиротворяющего, его мышцы вздулись от теневых оков вокруг его рук. — У нас не было времени. А теперь, почему бы тебе не позабавиться с нашими пленниками, пока я проверю, на пути ли сюда Стелла? Она может сделать новый разлом в этих стенах, куда мятежники никогда не доберутся, что-то, что снова укрепит тебя.

На мгновение воцарилось молчание, прежде чем Лавиния ответила, и в воздухе повисло напряжение, настолько сильное, что я почувствовала его вкус. Их союз не был тем нерушимым господством, которое так старательно пытался изобразить Лайонел. Их жажда власти была единственной истинной вещью, связывающей их друг с другом, наряду с настойчивым желанием Лавинии получить то, что было обещано ей так давно. Король Акрукс и всемогущий Наследник.