Глава 20

Марко

Звук пожарной сигнализации будит меня, и я вскакиваю с кровати. Тащу свою голую задницу на кухню, где обнаруживаю Антонию. Моя футболка едва прикрывает ее зад, когда девушка, встав на цыпочки, размахивает кухонным полотенцем перед пожарным датчиком. Подойдя к ней, забираю у нее полотенце и отвинчиваю датчик с потолка. Раздражающий звуковой сигнал мгновенно прекращается.

– Слава богу! – восклицает она, убирая волосы с лица. – Эта штука чуть не свела меня с ума!

– Что случилось? – спрашиваю я, глядя на плиту и обугленную сковородку. – Эти черные штуки – блины?

– Они слегка подгорели.

– Очевидно, – бормочу я, отрывая взгляд от ее попытки сделать завтрак.

Антониа хмурится.

– Я совсем не умею готовить.

– Принято к сведению, – стараюсь не рассмеяться, потому что она выглядит так, словно вот-вот расплачется. Бросив кухонное полотенце на столешницу, обнимаю девушку за талию и притягиваю к себе. Наклоняю голову и прижимаюсь губами к ее губам. – Доброе утро.

– Оно было добрым до тех пор, пока я не испортила завтрак.

– Я голый, на случай если ты не заметила, поэтому все равно утро замечательное, – поддразниваю я, целуя ее в шею. После нескольких последних ночевок Антониа так и не поняла, что я вполне доволен тем, что на завтрак могу съесть ее. И, вероятно, мог бы полакомиться ею на обед и даже на ужин.

Поднимаю ее на руки, она обвивает ногами мои бедра, и я несу девушку на диван. Осторожно укладываю на прохладную кожаную обивку и опускаюсь на колени. Раздвигаю ее ноги, путешествуя руками по внутренней стороне бедер, и восторженно разглядываю гладкую киску.

Она всегда бесстыдно мокрая для меня.

– Так что насчет завтрака?

– Я вот-вот получу свой. А тебе купим что-нибудь перекусить позже.

Смешок срывается с губ Антонии, когда я поднимаю ее ноги к себе на плечи. Устраиваюсь между бедер и прижимаюсь ртом к сладкому центру. Совершаю языком одно томное движение и щелкаю по клитору.

– Ты меня балуешь, – стонет она, запуская пальцы в мои волосы.

После вчерашнего вечера вынужден не согласиться. Избалованный здесь я – мне завидовал каждый мужчина на вечеринке. Вдобавок к получению приглашения на ужин в доме Тига и Делии в следующие выходные, Антониа перевернула мой мир, когда мы вернулись домой. Если бы трах был спортом, мы были бы олимпийскими чемпионами.

– Марко... – кричит она, царапая мою спину.

Я только начал, а она уже вот-вот кончит. Как я и говорил: олимпийский чемпион с золотой медалью.

– Открой дверь!

Я замираю и поднимаю на Антонию взгляд.

– Чего?

– Кто-то стучит, – выдыхает она.

Снова раздается стук, но я не двигаюсь со своего места. На самом деле, я планирую снова наброситься на нее и проигнорировать гостя, вторгающегося к нам в этот безбожный час, когда вдруг слышу пронзительный голос своей матери.

– Марко Винченцо Пирелли, я знаю, что ты там!

Оттолкнув меня, Антониа садится.

– Кто это? – спрашивает она.

– Сатана.

Сев на корточки, грубо провожу пальцами по волосам. Стук в дверь продолжается, и я бормочу проклятие, прежде чем повернуться обратно к Антонии. Гнев вспыхивает в ее глазах, и она толкает меня ногой.

– Какая-то женщина стучит в твою дверь в восемь утра в воскресенье, в то время как твоя голова находится у меня между ног! Ничего не хочешь объяснить?

– Конечно хочу, – отвечаю я, поднимаясь на ноги. – Иди надень трусики, чтобы моя мама не увидела твою влажную киску. О, и захватишь мои шорты? Прошло много времени с тех пор, как моя мама видела мои причиндалы, как она любит их называть.

Глаза Антонии чуть не вылезают из орбит.

– Твоя мать здесь!? – визжит она, вскакивая на ноги.

– Марко, я знаю, что ты там! Не заставляй меня звонить управляющему!

– О, боже мой, – шипит Антониа. – Посмотри на меня!

– Я все еще без штанов, – говорю я, обхватив член рукой. – А на тебе, по крайней мере, есть футболка. Умный ход. Теперь я это понимаю.

– Я не могу встретиться с твоей матерью в таком виде!

– Можешь, и ты вот-вот с ней встретишься, только не забудь про трусики. Сейчас же. – я поворачиваюсь к двери. – Иду!

Каким-то чудом Антониа приходит в себя и врывается в спальню. Баскетбольные шорты вылетают из комнаты, и я спешу их схватить. Просовывая в них ноги, бросаюсь к двери.

Если бы только я обращал внимание на уроки религиозного воспитания, которые мама заставляла меня посещать в течение шести лет, я мог бы послать молитву мужчине наверху. Но вместо того, чтобы учить «Аве Мария», я строил глазки шестнадцатилетней ученице.

Может, это расплата?

Открывая дверь, провожу рукой по своему рту.

Знаете поговорку: «И ты целуешь свою мать этим ртом?»

Она сейчас как нельзя кстати.

– Мама, какой сюрприз!

– О, прекрати нести чушь! – отвечает та, ударяя меня по голове своей сумочкой – подделкой от Louis Vuitton, которую она купила на рынке. К счастью, мама успела сделать это до того, как мы с Ричи совершили рейд на магазин. Представьте, что вам приходится арестовывать свою мать за то, что она купила поддельную сумочку в подсобке фруктового рынка. На самом деле, проблем бы не было – я просто забрал бы сумку в качестве улики. Но мама скорее убьет меня, чем расстанется со своим Луи.

Она еще раз ударяет меня по голове, и я делаю мысленную пометку сделать компьютерную томографию. За последние две недели я уже получил пару раз, поэтому идея кажется неплохой.

– Сегодня утром мне звонил отец Мерфи.

– Сейчас восемь. В котором часу он тебе звонил?

– Неважно, – ругается она. – Он плакал.

Трудно следить за ее историей, отчасти потому, что Антониа, скорее всего, сходит с ума в спальне, но также и потому, что я пытаюсь понять, почему священник звонит моей матери рано утром в воскресенье и плачет, в то время как должен готовиться к мессе.

– Не слишком ли поздно он решил сожалеть об обете безбрачия?

– Ты разбил статую Санта-Розалии! – кричит мама, прежде чем переходит на итальянский и называет меня чем угодно, от позора семьи до тупого куска ослиного дерьма. По крайней мере, кажется, речь про осла. Мой итальянский не идеален. Мама останавливается на середине своей тирады и обнюхивает меня.

О-о-оу.

– Что, черт возьми, это за запах? – спрашивает она.

Я чешу щеку.

– Ну, ма, видишь ли, прежде чем ты так любезно постучала в дверь...

Она протискивается мимо меня, и я ударяюсь головой о дверь.

Определенно понадобится компьютерная томография.

– О боже мой! Почему ты не сказал, что у тебя на кухне был пожар? – визжит она, разворачиваясь. Бросаясь на меня, она хватает меня за лицо. – Ты в порядке? Ожогов нет? Ты у меня слишком хорошенький.

От удивления я открываю рот.

– Высунь язык и скажи «а».

Если бы ты только знала, где только что побывал мой язык, то не просила бы меня об этом.

Из спальни доносится громкий хлопок, и мама настораживается.

Прекрасно, бля*ь.

– Слышал?

Устав от этого цирка, я провожу рукой по лицу и зову Антонию.

– Иди к нам, – кричу я. – Хочу тебя кое с кем познакомить.

Да поможет Бог нам обоим.

Глаза моей матери становятся круглыми, как блюдца, когда дверь спальни медленно открывается. Антониа крадучись выходит из комнаты, одетая в штаны для йоги и футболку, ее волосы собраны в пучок на макушке. Очень большой пучок, от которого член в шортах подпрыгивает. Такое ощущение, что у нее на макушке целый улей.

– Ма, это Антониа. Антониа, это моя мама, Кармелла.

– Очень приятно познакомиться с вами, миссис Пирелли, – произносит Антониа, застенчиво улыбаясь.

О, я понимаю.

Нужно ведь прикинуться невинной.

И взгляд такой… типа «ваш сын не пожирал мою киску свои ртом».

Мило.

Мама глазеет на Антонию еще минуту, прежде чем снова смотрит на меня.

– У тебя в квартире девушка.

– Ты точно не подрабатываешь детективом? – слегка удивленно спрашиваю я.

– Я уж начала задаваться вопросом, не гей ли ты.

Мой рот непроизвольно открывается от шока.

Она реально это сказала?

– Чего?

– Тебе почти тридцать! У меня уже должно было быть трое внуков! – она снова глядит на Антонию. – Так приятно познакомиться с тобой, милая. – затем улыбка сползает с ее лица, и мама снова выпучивает глаза. – Отец Мерфи сказал, что ты подрался из-за девушки. Это и есть причина, по которой ты сломал Святую Розалию?

– Прекрасная история, которую можно будет рассказать внукам, да? – парирую я, игнорируя красные щеки Антонии и смертоносный взгляд, который она бросает в мою сторону.

– Ты беременна?

– Что? Нет!

– Возможно, – задумчиво произношу я, вспоминая наше пребывание в душе.

– Черт возьми, я не беременна! Я принимаю таблетки, – визжит Антониа.

Хм-м.

Ее признание должно было принести облегчение, и все же я испытываю легкое разочарование. Похоже, я официально сошел с ума. Мой взгляд мечется между двумя женщинами моей жизни.

– Ты религиозна, дорогая?

– Не очень.

– Тогда ты не понимаешь, какой смертный грех совершил мой сын.

– При всем моем уважении, это был несчастный случай, – защищает Антониа.

– Этой статуе несколько десятилетий. Вечная традиция превратилась в кучу мусора!

– О, хватит, она и так была отвратительной! – возражаю я. – Мне снились кошмары об этой штуке с тех пор, как я был ребенком.

– Сегодня ночью тебе будут сниться кошмары, после того как я тебя отшлепаю! – угрожает мама, распахивая окно. – Здесь надо проветрить.

– В этом тоже я виновата, – с несчастным видом признает Антониа. – Я пыталась приготовить завтрак.

Мама поворачивает голову.

– Ты не умеешь готовить?

– Нет, – отвечает девушка, причмокивая губами. – Я не идеальный кандидат для вашего сына.

– У тебя есть матка, милая, так что все в порядке.

* * *

– Мне очень нравится твоя мама, – говорит Антониа, забираясь ко мне в постель.

После того, как дым выветрился, мама принялась готовить нам настоящий завтрак. Эти двое подружились за яичницей с беконом, а я сидел, стараясь не придавать этому слишком большого значения. Антониа не только понравилась Тигу и Делии, но и поладила с моей матерью, которая, на минуточку, предложила отслеживать ее месячные, чтобы определить, в какие дни она наиболее фертильна.