Глава восемьдесят четвертая

Тавиш, Джеб и Оррин формировали первый караван из трех. Гвинет, Паулина и Берди со списками в руках заглядывали в фургоны, проверяя, на месте ли припасы, всего ли поровну.

Я собиралась выступить перед очередным новоприбывшим полком, но вдруг Паулина отозвала меня в сторону, якобы, осмотреть повозку. Не в повозке было дело.

— Красная куртка готова, ждет тебя в спальне, — шепнула она, озираясь. Скрытна, как я и просила. — Портниха была не в восторге и всё гадала, зачем шить из обрезков, когда хорошей ткани в достатке.

— Но сшила?

— Да, и красные лоскуты, что ты дала мне, тоже вставила.

— А плечо?

— И это сделала, но… — Тут Паулина нахмурилась. — Сама знаешь, что люди подумают.

— Ничего, придется им потерпеть. Пусть все меня узнают. Так, а что там с поясом?

Она достала из кармана длинный кожаный ремень. Я не один день собирала для него кости.

— Есть еще кое-что, — продолжила Паулина. — Натия готовится ехать с нами.

Я потерла виски. Не хватал мне сейчас мериться упрямством с Натией. Ее все равно не отговорить — улизнет и поедет по пятам.

— Ладно, пусть. Она говорит по-вендански, для нее будет поручение.

Паулина смотрела на меня с беспокойством.

— Я ее убрегу. Постараюсь, — пообещала я.

Хотя с Натией любого моего «постараюсь» мало.

Я решила раскрыть, что уготовила для нее, как вдруг:

— Ба! Острая на язычок служанка с красоткой-подружкой! — раздалось за спиной. — Как удачно я в столице оказался! Неужто вы теперь армию обслуживаете?

Я резко развернулась. Передо мной стоял солдат — вроде бы знакомого вида… и тут меня озарило! Щеголевато-дерзкая улыбка ничуть не померкла. На него я разлила эль в таверне и грозила ножом на празднике. Забудешь меня после такого!

— А обещала, что в следующий раз сама застанешь меня врасплох. — Он подступил. — Выходит, соврала.

Я шагнула навстречу.

— Ты, солдат, прибыл ночью?

— Именно так.

— Выходит, не знаешь, чем я здесь занимаюсь.

— Да это-то издалека видать… — Он оглядел меня с ног до головы. — Кстати, а ведь еще грозилась, что мы закончим начатое.

— И в самом деле. Что ж, обезоружил меня, солдат. Молодец. Но у меня остался один козырь в рукаве.

— Что, опять нож? — Тут он ухватил мое запястье.

Я бросила взгляд на руку, затем на его кривую ухмылку и жеманно пропела:

— Помилосердствуй. Зачем мне нож, когда у меня целая армия?

И в тот же миг Натия, Паулина, Гвинет и Берди уткнули ему в спину мечи.

Каден с Рейфом наблюдали за этим спектаклем, сложив руки на груди.

— Вмешаемся или сами справятся? — спросил Каден.

— Что ты! Им помощь не нужна, — помотал головой Рейф.

Солдат остолбенел. Ощущение клинка на хребте ему ни с чем не спутать.

— Смотри-ка, нашла, чем удивить, — улыбнулась я.

Он в полной растерянности отпустил мою руку.

— А теперь марш в расположение и жди, когда я приду сказать речь. — От моей улыбки не осталось и следа. — И заруби себе на носу: если еще раз опозоришь королевские войска, вышвырну со службы — срежу, как червоточину с яблока.

— Ты скажешь ре…

— Да.

Тут он, похоже, заметил перевязь Вальтера с вышитым королевским вензелем.

— Вы же…

— Да!

Солдат вмиг побелел и с виноватым лепетом стал опускаться на колено.

Я острием меча заставила его подняться.

— Будь я принцесса или трактирная служанка — учись уважать человека просто так, а не за титул… или внешность. Сейчас твои извинения выеденного яйца не стоят.

Я развернулась и под его бормотание зашагала прочь. Как же надоело раз за разом ставить таких мерзавцев на место.

Путь до Ущелья стражей занял две очень долгие недели. Ветер и дождь с градом испытывали наш боевой дух, мили покорялись с большим трудом. Вначале нас было пятнадцать тысяч, но к ущелью стало двадцать восемь: мы добрали части по пути. Вот они, все силы королевства. Невиданный размах! Наш стан растянулся до самого горизонта. Припасов было не счесть: еда, оружие, древесина для укреплений. Море палаток, чтобы переждать ненастье, пока лагерь завершает подготовку к битве. Целый город… и в то же время песчинка на фоне вражеской громады.

И ведь всю армию перебросила сюда я. Отдала приказ по велению сердца — только и всего. Генералы так и ворчали всю дорогу.

Рейф отправил Джеба и Оррина перехватить дальбрекское подкрепление — если Дальбрек вообще послал подкрепления. Как же тяготило это «если». Дрейгер отозвал тысячи солдат с границ, а, значит, надежды получить помощь у нас было мало.

И сделал он это задолго до приказа Рейфа. Так сказал Тавиш.

— Войско еще может успеть.

Может. А может и не успеть. Тревога все нарастала. Дни утекали, прокатываясь сквозь меня глухим барабанным боем. Рейф сулил гарнизон Марабеллы вот-вот, но признаков войска не было. Возможно, король уже утратил власть над своим королевством.

Одно радовало: небо перестало хмуриться. Мы с Рейфом и Каденом отправились разведать ущелье. Надоело слушать брюзжание генералов, и как солдаты перекрикиваются под стук жердей от палаток. Меня увлек за собой шепот тишины — той самой, которую я постигала, и чьи тайны ещё не открылись мне до конца.

Капитан Рейно не соврал: устье долины и впрямь оказалось узким бутылочным горлышком.

Едва мы спешились, меня как громом поразило. Рейфа с Каденом тоже, судя по их серьезным лицам и благоговейному шагу. В ущелье господствует сила, что неподвластна времени — это было разлито в самом воздухе. Она может даровать свободу, или погибель. Мы для нее ничтожные пылинки, а заботит ее лишь предстоящее — ибо сила знает.

По обеим сторонам вздымались к небу зеленые уcтупы и развалины. Тяжесть веков повергала в трепет.

Мы шли и шли. Рейф осматривал уступы, Каден вертел головой, изучая ущелье и проникаясь его духом.

Сапоги шуршали по высокой траве.

Я завороженно огляделась. Вот она, последняя долина на пути Морриган и ее людей!

— Поднимусь осмотреться. — Рейф указал на развалины в вышине.

— А я тогда с другой стороны, — сообщил Каден, и оба направили коней вверх по склонам.

Я шагала вперед, вслушиваясь в безмолвие долины и шелест ветра. Внезапно в траве поднялся шепот и налетел на меня, хлестнув лицо и руки прохладой.

Горло перехватило, кожа покрылась мурашками.

«Этот мир — он вдыхает тебя… Он знает тебя».

«Время вьется кругами, подобно ветру…»

Я ощутила затаенное дыхание, медленный выдох. Склоны мало-помалу расходились, приветствуя мир по ту сторону ущелья теплыми объятьями. Впереди раскинулись холмы с каменистыми отрогами и валунами, травянистая грива колыхалась на ветру. Долина обратила ко мне лицо и изучала меня в ответ. Мерно билось ее сердце.

«Зачем ты здесь?»

Я устремила взгляд на развалины, венчающие склоны.

«За сотни лет до того, как по земле бродили чудища и демоны…»

Это был голос Годрель — столь четкий, словно мы шли бок о бок.

«Были города, большие и прекрасные, со сверкающими башнями, что касались небес…»

«Они были созданы из волшебства и света, и из мечтаний богов…»

Эти мечтания и теперь пронизывали воздух, ожидая своего часа в надежде воскресить прежний мир.

«Вселенная умеет помнить».

И вновь слова капитана Рейно подтвердились: развалины впрямь наблюдали за каждым моим шагом. Необъятное ущелье растянулось на десять миль. Десять миль руин и обломков. Обитель восторга, мощи и страха.

Предостережение Рейфа гудело в ушах набатным звоном:

«Армия Комизара растянется на много миль, и всем тебя не услышать!»

Я шла и шла.

Придется найти выход.

Тут и там остатки руин устилали дно долины. Я оставляла за спиной каменные плиты выше человеческого роста, утопающие во мхе и лозе. Даже спустя столько лет земля не истерла следы гнева небесного — гнева звезды… Или звезд? Что же случилось на самом деле? Узнаем ли мы когда-нибудь?

Одно мне известно наверняка: Комизар подчинил себе силу и могущество Древних, и всего через несколько дней он пустит их в ход. С войском Рейфа надежда на победу мала, а без него надежды не будет вообще. Сердце зачастило. Неужели тысячам суждено сгинуть в богами забытой долине по моей вине? Голоса Древних пронизывали шелест ветра, и у меня в памяти возникли строки Священного писания.

«Великий ужас

Прокатился по земле,

Поглощая людей и зверей.

Поля и цветы.»

Время движется по кругу, повторяя себя. Раз за разом пересказывает одну и ту же историю.

Гром барабана все нарастал. День сменялся днем, и с каждым мигом Комизар все ближе. Продолжай двигаться вперед, твердила я себе. Не смей останавливаться.

В ноздри ударил запах смятой моими сапогами травы. Перед глазами возникла Дихара на другом, далеком луге. Дихара из моей прошлой жизни. Все так же покручивая колесо прялки, она задумчиво смотрела на меня

«Итак, ты полагаешь, что у тебя есть дар».

«Кто тебе сказал такое?»

«Истории… они странствуют».

Колесо ее прялки шумно прокручивалось. Ущелье ждало и наблюдало; стук его сердца шептанием летел по ветру.

Правда кроется где-то здесь. Ее лишь нужно отыскать. Я продолжала идти.

И вдруг — звон струны.

И еще.

Музыка. Я оглянулась за спину. Долина по-прежнему была пуста, однако тишину заполняли жалобный стон зитар и пение матери. Тогда я посмотрела вперед, куда шла, и увидела что-то вдали.

«Что есть чудо как не то, чего мы не в силах объяснить?»

На самом краю уступа надо мной стояла на коленях девочка.

«Там»

У меня встрепенулось сердце. Это «там» заставило меня тогда взглянуть на карту и затем привело сюда.

Девочка поймала мой взгляд.

— Это была ты, — шепнула я.

Она кивнула, не произнося ни слова.

Затем она поцеловала пальцы, и в воздух вплелись слова Священного писания.

«И Морриган возвысила свой голос,

Обращаясь к небесам,

Целуя два пальца —

Один за погибших,

А второй — за грядущих,

Ибо одни еще не отделены от других.

Песнь, миг назад наполнявшая долину, теперь принадлежала ей, текла бесконечной лентой, кружась, маня. Я взобралась на уступ по крутой тропинке, но к тому мгновению девочка уже канула в небытие. Долина подо мной раскинулась в обе стороны, погруженная в тишину и покой — один только девочкин голос тихо заполнял слух. Я упала коленями на теплый после нее камень и прониклась ее отчаянием из глубины веков. Прониклась, точно своим собственным.