Глава тридцать шестая

Мне велели ждать.

Король сам проводит меня к каравану. Охрану с моего шатра сняли. Как-то это подозрительно. Не подвох ли?

Рейф опаздывал, долгие минуты казались часами, и в голову лезли непрошеные мысли. После нашего танца Рейф как в воду канул. Широкими шагами устремился под арку ворот на верхний двор и растворился в тенях. Так и не вернулся, и я невольно заволновалась. Куда он делся, если этот дурацкий праздник так для него важен?

Злилась на себя за беспокойство, и еще сильнее, когда уже в постели вспомнила, как он губами коснулся моей щеки. Спятила, да и только.

Рейф не мог дать того, чего мне так отчаянно хотелось — доверия. Не хотел положиться на меня, и это ранило до глубины души, а ешё больше — его безразличие к будущему Морриган.

Как бы он ни выкручивался, сейчас для него существует один Дальбрек… но разве трудно понять, что на карту поставлены оба королевства?

Когда вечеринка закончилась, Свен проводил меня в шатёр и на прощанье церемонно поклонился, сдержаннее обычного.

— Вы ведь понимаете, что он должен вернуться. Он необходим своему королевству.

— Доброй ночи, Свен, — только и сказала я.

Надоело слушать, как все защищают Рейфа. Хоть бы раз кто защитил меня и Морриган!

Не успела я скрыться за пологом, как Свен быстро добавил:

— Вы должны ещё кое о чём узнать.

Я нахмурилась и остановилась: снова какая-нибудь просьба за Рейфа? Свен как будто смутился и потупил взгляд.

— Жениться королю предложил я… и выставил порт приманкой.

— Ты?

— Был еще кто-то из ваших, — поспешил он уточнить на одном дыхании, словно держал в себе слишком долго. — Много лет назад, когда принцу было четырнадцать, доставили письмо… я тогда в поле тренировал кадетов. Даже он об этом не знает. Письмо с королевской печатью Морриган…

Само собой, я заинтересовался. — Он удивлённо вскинул брови, будто снова держал письмо в руках. — Я никогда не получал посланий из других королевств… видимо, кто-то узнал о моих отношениях с принцем. Письмо было от главного архивариуса.

— Королевского книжника?

— Вроде бы… во всяком случае, из его ведомства. В письме предлагалось обручить юного принца с принцессой Арабеллой и сразу же отправить её в Дальбрек, чтобы готовить к будущей жизни. Официальное предложение должно было исходить из Дальбрека. Письмо просили уничтожить, а мне предлагались большие деньги за содействие. Я бросил письмо в огонь и счёл его чьей-то нелепой шуткой, но печать выглядела подлинной, а в словах была настойчивость, которая будила смутную тревогу. Тем не менее я выкинул его из головы на целые недели, но когда вернулся с учений во дворец и остался с королем наедине, снова вспомнил. Чтобы избавиться от лишних мыслей, предложил ему заключить союз с Морриган через помолвку. Король идею отмёл, и тогда я упомянул порт, о котором он мечтал. В успех я не верил, да и король всё противился… и лишь годы спустя….

Кто же мог быть автором письма?

— Скажи, Свен, какой там был почерк? Помнишь?

— Как ни странно, помню. Аккуратный и четкий, как и ожидаешь от архивариуса, но уж больно витиеватый.

— С завитками? Затейливыми такими?

— Вот-вот, — Свен прищурился, будто и теперь держал перед собой письмо. — Помню, меня привлекла буква П в слове «Полковник» — её будто нарочно разукрасили, чтобы мне польстить. В общем, да, так и вышло. Кто-то очень старался меня заинтересовать, если играл даже на моём тщеславии.

Отправить мог и Королевский книжник, но писал не он. Почерк моей матери… характерный и пышный, особенно если она хотела что-то доказать.

И сколько же готовился заговор против меня? Если Рейфу было четырнадцать, то мне всего двенадцать — тот самый год, когда в руки Королевского книжника попала «Песнь Венды». «Она изобличит нечестивых».

Голова закружилась, я вцепилась в стойку шатра. Не может быть! Как поверить, что мать все это время была с ним заодно. Немыслимо!

— Простите, ваше высочество. Я знаю, вы намерены вернуться, но вынужден предупредить, что там уже долгое время от вас хотят избавиться. Быть может, зная теперь об этом, вы смените гнев на милость по поводу поездки в Дальбрек. Там вам будут рады.

Всё ещё думая о давнем письме, я опустила глаза, невольно стыдясь, что Свену пришлось выдать тайну. Сказать, что я была недовольна, значит ничего не сказать о буре моих чувств.

— Мы уходим на рассвете, — добавил он. — Вам помогут собрать вещи.

— У меня нет вещей, Свен. Даже то, что на мне, взято взаймы. Моя — лишь седельная сумка, которую я в состоянии нести сама, как бы скверно себя ни чувствовала.

— Без сомнения, ваше высочество. — В его голосе звучало сочувствие. — Тем не менее кто-нибудь поможет.

Я глянула на седельную сумку, которая лежала на кровати, собранная к отъезду. Удивительно, что она вообще осталась цела… и что я осталась цела.

«Пусть боги препояшут ее мощью, пусть дадут ей в защиту отвагу, истина да будет ее короной».

Слова моей матери застряли в горле. Молитва ли помогла мне выжить? Читалась ли она от сердца, чтобы услышали боги, или это всего лишь заученный стих для слуха придворных? Последние недели перед свадьбой мать стала такой далекой, словно чужая. Похоже, её роль в моей жизни обманчива и неоднозначна.

Пусть и в заговоре против меня, но всё же она моя мать. Та, что на лугу расстилала свои юбки для нас с Брином и веселила нас шутливым переводом птичьего щебета, а увидев мой фингал после драки с сыном пекаря, лишь пожала плечами, а потом оградила от хмурого взгляда отца. Та, что разрешила перед казнью отвернуться. Как же хочется понять, кто она была на самом деле и кем стала.

Перед глазами всё плыло, и я снова затосковала по тому далекому лугу и ласковому прикосновению матери. Опасное чувство — оно вызывало еще больше тоски: по смеху Брина и Регана, по напеву тети Бернетт, по гулкому перезвону колоколов аббатства, по аромату булочек, наполнявшему залы по вторникам.

— Я вижу, ты готова.

У входа стоял Рейф. Одет не как офицер и не как король, а как воин. От чёрных кожаных наплечников со стальными нашлёпками плечи кажутся ещё шире, по бокам свисают два меча. Взгляд жёсткий, изучающий, как в тот давний день в таверне Берди. От этого взгляда перехватило дыхание — совсем как в тот день,

— Ждёшь неприятностей?

— Солдат всегда к ним готов.

Сдержанность и холодность Рейфа заставили еще раз глянуть в лицо, недрогнувшее, суровое. Я схватила с кровати седельную сумку, но он забрал её.

— Я сам.

Больше королевская воля, чем предложение помощи. Я не возражала. По лагерю шли молча, под зловещее звяканье амуниции Рейфа. С каждой минутой он выглядел все мощнее и неприступнее. Лагерь гудел от суеты сборов: седлали и навьючивали коней, к воротам катились фургоны с припасами, офицеры выстраивали караван.

Каден, Тавиш, Оррин, Джеб и Свен ждали нас в сёдлах у ворот заставы. Рядом стояли еще две лошади — для нас с Рейфом, как я догадалась.

— Ваше место в середине каравана, — проронил он. — Я помогу принцессе. Мы нагоним.

«Принцесса» — даже по имени не зовёт!

Каден бросил на меня странно обеспокоенный взгляд, затем развернулся и ускакал вместе с остальными. В сердце заползло дурное предчувствие.

— Что-то не так? — спросила я.

— Всё не так.

Тон был безжизненным и тусклым, без привычного в последние дни сарказма. Рейф всё ещё стоял ко мне спиной и возился с моей седельной сумкой, пристегивая её.

Я заметила, что мой конь тяжело нагружен припасами и снаряжением.

— Хочешь посадить меня на вьючную скотину?

— Припасы тебе понадобятся.

Новая порция отстраненности и холода вызвала у меня прилив гнева.

— А тебе?

Я посмотрела на его лошадь, которая стояла налегке.

— Большая часть моего снаряжения и еды поедет в фургонах следом.

Он закончил возиться с сумкой и отошёл. С луки моего седла свисал меч в простых ножнах, а к тюку за ним был привязан щит.

Я погладила шелковистую морду коня. Увидев, как я разглядываю простую кожаную уздечку, Рейф сказал:

— Клейма королевства нет ни на чём. Можешь прикинуться кем угодно, если надо.

Я обернулась, не понимая, что он имеет в виду.

Избегая моего взгляда, он снова принялся проверять свою сумку и подпругу.

— Ты вольна двинуться, куда пожелаешь, Лия. Силой тебя удерживать не собираюсь. Хотя первые двенадцать миль предложил бы проехать с караваном. Дальше есть тропа, которая поворачивает на запад. Если захочешь, свернёшь на неё.

Он меня отпускает? Или это какая-то ловушка? Но я не могу уйти без Кадена. Я совсем не знаю дороги.

— А Каден тоже волен идти со мной?

Рейф застыл, уставившись на седло, на щеках заходили желваки. Он сглотнул, но так и не поднял взгляда.

— Волен.

— Благодарю, — прошептала я, хотя правильным ответом это было назвать трудно. Сбитая с толку, я не знала, что сказать.

— Не стоит. Возможно, я принял худшее решение в своей жизни. — Он наконец повернулся ко мне, но тепла в голосе не прибавилось. — Если за эти двенадцать миль передумаешь, скажи.

Я растерянно кивнула. Планы на день, уже сложившиеся у меня в голове, вдруг совершенно переменились. Я не собиралась менять своего решения, но интересно, почему передумал Рейф?

Он вскочил в седло и глянул выжидающе. Я посмотрела на своего коня, рысака, мощного, но поджарого и быстрого, как Морриганский равиан; вытащила из ножен меч, потрогала его: пренебрежительное «попрыгала с мечом» всё ещё стояло в ушах. Не слишком тяжелый, он отлично ложился в руку. Вне всяких сомнений, Рейф продумал всё, от коня до щита. Я пристегнула меч в ножнах к перевязи Вальтера и прыгнула в седло.

— Только у меня условие, — сказал Рейф, — даже просьба.

Так и знала.

— Все двенадцать миль ты будешь ехать рядом со мной — одна.

Я глянула с подозрением.

— Чтобы ты меня отговорил?

Рейф промолчал.

Караван тронулся в путь. Мы с Рейфом ехали в середине. Солдаты спереди и сзади держали дистанцию в двадцать шагов — не иначе как оговоренное расстояние, которое нельзя было нарушать. Для того чтобы не подслушали, если мы перейдем на повышенные тона?