Глава тридцать седьмая
Мы мчали, не жалея лошадей. Я сосредоточилась на небе, холмах, скалах, деревьях. Обшаривала взглядом горизонт, всматривалась в тени, ни на миг не притупляя бдительности. Строила и продумывала планы. Ни одной минуты впустую, ни единого шанса увязнуть в опасных «что если…»
Сомнение — яд, который я не вправе даже пригубить.
Я пришпорила коня, мои спутники не отставали.
Дни проходили одинаково. С утра до вечера я шептала поминовения, вспоминала путешествие Морриган, вспоминала Годрель и Венду, вспоминала голоса в долине, где я похоронила брата. Перебирала и ощупывала воспоминания словно бусинки на ожерелье, шлифуя до блеска. В них истина, иначе и быть не может.
Когда уже валилась от усталости, вспоминала и другое. Простые моменты, что придавали мне и лошади сил на милю, а потом ещё на десять.
Заплаканное и опустошенное лицо брата, когда он рассказывал о Грете.
Блеск безжизненных глаз Астер.
Предательские ухмылки книжников в катакомбах.
Обещание Комизара, что это ещё не конец.
Бесконечные подковёрные интриги королевств, которым ничего не стоило обменять чью-то жизнь на власть.
Каждая такая бусинка помогала двигаться вперед.
Но в первую же ночь, когда я разгружала коня, ниточка затёртого ожерелья лопнула. Даже обидно, что из-за сущих пустяков: лишнего одеяла в солдатской скрутке. Сменной одежды. Запасных ножа и ремня. Всего лишь подспорье для долгого путешествия, но рука Рейфа виднелась во всём: как сложил одеяло, какими узелками перевязал. Он лично упаковывал каждую мелочь.
А потом сердце заныло от его последних слов.
Жестоких слов. «Астер мертва».
Слов, которые заваливали грузом вины. «Я пожертвовал всем ради тебя».
Слов прощания. «Что ж, к лучшему».
Схватившись за живот, я согнулась пополам. Каден тут же оказался рядом. Джеб, Оррин и Тавиш, побросав дела, вопросительно на меня уставились.
— Живот скрутило, — успокоила я, усилием воли сворачивая боль в твердую бусинку и скрепляя ею решимость. Нет уж, из строя меня не вывести.
Каден протянул руку.
— Лия…
— Всё нормально!
Я сбегала к ручью, умыла лицо, руки, шею. Плескалась, пока не задрожала от холода. Не дам прошлому поставить под удар то, что впереди.
Следующие несколько дней Джеб, Оррин и Тавиш не сводили с меня глаз. Задание явно пришлось им не по нраву. Раньше они уводили меня от опасности, а теперь вели прямо к её порогу.
По вечерам, ещё засветло, я упражнялась с мечом и ножом, топором и луком — мало ли когда понадобятся. Джеба, как мастера в искусстве тихо ломать шею, попросила и мне дать урок. Он неохотно согласился, а потом показал, как ещё расправиться с врагом без оружия, хоть и не так тихо.
Когда темнело и оставалось только спать, я долго вслушивалась в ночь: вдруг послышится боевой клич рахтанов, лязгнет оружие? С одной стороны постели лежал кинжал, с другой — меч. В голове билась мысль, очередная задача — ещё одна бусина, которую надо отполировать и нанизать на ожерелье. А затем оставалась лишь тишина, и тьма накрывала меня своим одеялом.
И лишь одно было мне неподвластно. В беспокойном полусне, переворачиваясь на другой бок, я искала тепло груди, которой не было рядом, и пыталась прижаться головой к плечу, но не находила его. В этом призрачном мире меня преследовали слова, изматывая, точно голодные волки добычу. «Как ты не можешь понять?» А ещё свирепее набрасывались те, что так и не были произнесены.