Глава первая

Темнота прекрасна. Она, как поцелуй тени. Как ласка, нежная, будто лунный свет. И всегда служила мне приютом, местом, куда я сбегала, прокрадываясь на крышу, которую освещали только россыпи звёзд, или в полуночный переулок, чтобы присоединиться к братьям. Темнота была моей союзницей, уводившей из мира, где я жила, в грезы о неведомом, другом мире.

Я погружаюсь дальше во тьму в поисках утешения. Сладкий гул голосов будоражит. Золотистый ломтик луны парит, качаясь, вечно подвижный, вечно недосягаемый. В призрачном сиянии мерцает луг, и это бодрит. Вон Вальтер танцует с Гретой, а за ними Астер кружится под музыку, почти не слышную, длинные волосы малышки взлетают над плечами. Как, уже Праздник Избавления?

«Ну же, госпожа, скорее к нам!» — окликает меня Астер. Перед глазами водоворотом кружатся сочные цвета: россыпи звёзд окрашены пурпуром; края луны тают, как мокрый сахар, и смешиваются с чернотой неба. Тьма сгущается — тёплая, уютная, нежная.

Если не считать тряски.

Ритмичных, требовательных толчков снова и снова.

Останься!

Холодный, чёткий, резкий, этот голос не даст мне уйти.

Держись!

Широкая твёрдая грудь, морозные выдохи. Мои вдруг выпученные глаза. Голос норовит отобрать у меня одеяло. Тело цепенеет от давящей боли, воздуха не хватает. Жуткие вспышки слепят, пронзая кинжалами, и гаснут, лишь когда уже совсем нет сил терпеть.

Снова темнота. Приглашает остаться. Ни вздохов. Ничего.

На полпути между двумя мирами ко мне мимолётно возвращается ясность мышления.

Так вот она какая, смерть.

Лия!

Меня снова вырывают из уютной темноты. Ласковое тепло сменяется невыносимым жаром. Я слышу новые голоса. Резкие. Кричащие. Низкие. Голосов слишком много.

Санктум. Я снова в Санктуме. Солдаты, наместники… Комизар.

Моя кожа горит огнём, пылает, болит, взмокла от жара.

Лия, открой глаза. Ну же!

Приказы.

Меня нашли.

Лия!

Мои глаза распахнулись. Комната закружилась в водовороте огня и теней, тел и лиц. Окружена. При попытке отпрянуть меня пронзила такая жгучая боль, что перехватило дыхание. Перед глазами плыли тёмные круги.

— Лия, не двигайся!

И снова взволнованные голоса: «Она пришла в себя. Держите её. Не дайте встать».

Усилием воли я сделала неглубокий вдох, и зрение сфокусировалось. Я обежала взглядом лица, смотрящие на меня. Наместник Обраун и его оруженосец. Это не сон. Я снова пленница. А затем мою голову нежно повернула чья-то рука.

Рейф!

Он опустился рядом со мной на колени.

Я снова посмотрела на остальных, вспоминая. Наместник Обраун и его оруженосец сражались на нашей стороне. Помогли нам сбежать. Но почему? Рядом с ними стояли Джеб и Тавиш.

— Наместник, — прошептала я, на большее не хватило сил.

— Свен, Ваше Высочество. — Он опустился на колено. — Пожалуйста, зовите меня Свеном.

Имя было знакомо. Его произносил Рейф, когда я в полубреду ненадолго приходила в себя. Подо мной расстеленная на земле скатка. Сверху ворох тяжёлых одеял, запах конского пота. Меня накрыли чепраками.

Я попыталась приподняться на локте, но не смогла. Тело вновь пронзила боль, перед глазами всё кружилось.

— Надо вытащить наконечники, — сказал кто-то.

— Она слишком слаба.

— Иначе будет только хуже, она вся горит в лихорадке. Надо очистить и зашить раны.

— Мне ещё не приходилось штопать женщин.

— Плоть, она у всех плоть.

Я слушала их спор и вспоминала. Выстрелы Малика. Стрела в бедре, другая в спине. Речной берег. Рейф подхватывает меня на руки. Поцелуй его ледяных губ… Сколько прошло времени? Где мы теперь?

— Ничего, она сильная, выдержит. Тавиш, действуй!

Рейф обнял моё лицо ладонями.

— Лия, наконечники стрел ушли глубоко, их придётся вырезать.

Я кивнула.

Его глаза влажно блеснули.

— Двигаться нельзя, я тебя подержу.

— Ничего, я сильная, сам же сказал, — прошептала я срывающимся слабым голосом, противоречившим этим словам.

Свен поморщился:

— Жаль у меня нет для тебя живой водички. — Он протянул что-то Рейфу. — Пусть сожмёт в зубах.

Я понимала, зачем: чтобы не кричать. Враги близко?

Рейф сунул мне в рот кожаные ножны. Тавиш откинул чепрак, и я почувствовала, что лежу почти голая, в лучшем случае в одной сорочке. Должно быть, промокшее платье с меня сняли.

Тавиш бормотал извинения, но времени даром не терял. Рейф прижимал мой руки к земле, ещё кто-то держал ноги. Нож рассёк кожу. Содрогнувшись, я застонала сквозь стиснутые зубы. Тело дёрнулось само собой, и Рейф прижал меня сильнее.

— Смотри на меня, Лия! Смотри в глаза! Скоро всё закончится.

Синее пламя его глаз охватило меня. По лбу Рейфа катился пот. Нож провернулся в ране, и всё вокруг помутнело. Из горла рвались булькающие звуки.

— Смотри на меня, Лия!

Нож копался в ране, колол и резал.

— Есть! — довольно воскликнул наконец Тавиш.

Я хватала воздух ртом. Джеб протёр мне лицо прохладной тканью.

— Молодец, принцесса! — одобрительно буркнул кто-то.

После того, как в ране поковырялся нож, штопка казалась пустяком. Я насчитала четырнадцать проколов.

— А теперь спина, — сказал Тавиш. — С ней придётся труднее.

Когда я проснулась, под боком сонно сопел Рейф, положив тяжёлую руку мне на живот. Я слабо помнила, как Тавиш обрабатывал спину, только как он сказал, что стрела засела в ребре и это спасло мне жизнь. Ощутила укол ножа, а затем тело пронзила такая боль, что мир вокруг померк. Наконец, словно издалека, донёсся шёпот Рейфа: «Готово!»

В круге камней неподалёку горел костёрок, отбрасывая свет на ближнюю стену, но всё остальное тонуло в тени. Из глубины обширной пещеры доносилось ржание коней. По ту сторону огненного круга, раскатав скрутки, спали на земле Джеб, Тавиш и Оррин, а слева, прислонившись спиной к стене, дремал наместник Обраун. Свен.

Только тут до меня дошло: это же четверо спутников Рейфа, та самая четвёрка, в помощь которой мне совершенно не верилось: наместник, оруженосец, мальчишка-метельщик и строитель плота. Я не знала, где мы, однако, вопреки всему, эти люди как-то переправили нас через реку. Все мы живы, разве что…

Я до боли ломала голову, пытаясь разложить всё по полочкам. Наша свобода дорого обошлась остальным. Кто уцелел, а кто погиб в кровавой бойне, что последовала за моим побегом?

Я хотела скинуть с живота руку Рейфа и сесть, но даже от такого простого движения спину прострелила ослепляющая боль. Потревоженный мною Свен сел и прошептал:

— Не пытайтесь встать, ваше высочество. Вам ещё рано.

Я кивнула, считая вдохи в ожидании, пока боль отступит.

— Скорее всего, у вас трещина в ребре от удара стрелы, а в реке вы, возможно, получили ещё несколько переломов. Отдыхайте.

— Где мы?

— В маленьком убежище, где я прятался много лет назад. Хорошо, что удалось его отыскать.

— Я долго была без сознания?

— Двое суток. Просто чудо, что живы.

Я вспомнила, как тонула в реке. Меня потрепало, затем выплюнуло наружу, где я успела глотнуть воздуха, и снова затянуло под воду. Потом снова и снова. Руки цеплялись за валуны и бревна, но всё выскальзывало из пальцев. Остальное было, как в тумане, а затем надо мной склонился Рейф.

Я повернулась к Свену:

— Рейф нашёл меня на берегу.

— Он пронёс тебя двенадцать миль, и только после этого мы его нашли. Для парня это первый сон за последние дни.

Я перевела взгляд на Рейфа: лицо осунулось, в синяках, над левой бровью ссадина. Ему тоже досталось в реке. Свен рассказал, что он, Джеб, Орин и Тавиш сумели подогнать плот к условленному месту. Своих лошадей и полудюжину отобранных в бою у венданцев они оставили в самодельном загоне, но многие сбежали. Собрав каких смогли, Свен и его спутники забрали припасы и сёдла, спрятанные в ближайших руинах, и отправились назад, прочёсывая берега и лес. Обнаружив наконец следы, они отыскали нас, а затем под покровом ночи переправили сюда.

— Раз наши следы смогли найти вы, то и…

— Не волнуйтесь, ваше высочество… Прислушайтесь!

Он склонил голову набок.

По пещере прокатывались завывания ветра.

— Метель, — пояснил Свен. — Никаких следов не останется.

Напасть она или благо, кто знает? Мы тоже из-за неё не сможем тронуться в путь. Вспомнилось, как тётушка Бернетта рассказывала мне с братьями о больших белых бурях на своей родине, которые заволакивали землю и небо и оставляли по себе такие высокие горы снега, что ей с сёстрами удавалось выйти наружу только со второго этажа крепости. А их санки по снегу тягали собаки с перепончатыми лапами.

— Но рано или поздно по нашему следу постараются пройти, — заметила я.

Свен кивнул.

Я убила Комизара. Гриз поднял мою руку к небу перед кланами, составлявшими становой хребет Венды, и провозгласил королевой и Комизаром. Кланы встретили его слова приветственными возгласами. Лишь предъявив моё мёртвое тело, преемник докажет право на власть. Наверняка этим преемником станет Малик.

Я старалась не думать о том, что произошло с Каденом. Не могла позволить своим мыслям забредать в ту сторону, но всё равно передо мной маячило его лицо, искажённое болью от моего предательства. Убил ли его Малик? Или какой-то другой соотечественник? Каден сражался против них ради меня. В конечном счёте предпочёл меня Комизару. Возможно, вид детского тела на снегу заставил его позабыть о преданности. Меня и саму это подтолкнуло к действию.

Я убила Комизара. Убила легко, без колебаний и угрызений совести. Наверное, в глазах матери я теперь лишь немногим лучше дикого зверя. Вонзала нож раз за разом и не чувствовала ничего, кроме слабого сопротивления плоти. И когда убила ещё трёх венданцев — тоже. Или пятерых? Их искажённые лица наплывали друг на друга в горячечной памяти.

Но вся эта кровь уже не могла спасти Астер.

Теперь передо мной маячило её лицо, и это было невыносимо.

Свен поднёс к моим губам чашку бульона, сказал, что мне нужно питаться, но я уже чувствовала, как надо мной смыкается тьма и благодарно дала ей себя поглотить.