Глава семидесятая

Каден

Я услышал его в последний миг. Вздрогнул и крутанулся на месте.

— Чего тебе?

— Хочу поговорить о…

Я с размаху дал ему по зубам / в челюсть. Он повалился на каменный пол, и его меч со звоном отлетел в сторону.

Весь багровый от злости, он встал и вытер рассеченную губу.

— Ты совсем сдурел?! — прошипел он, глядя на испачканную кровью руку.

— Сам не хочу получить. Еще помню, как тебе в прошлый раз поговорить захотелось: бросил меня на стену казармы, дал по лицу. Бреднями сыпал.

— Да ты поквитаться решил.

Я пожал плечами.

— Не без этого. Что на этот раз вынюхиваешь?

Тяжело дыша Рейф прожигал меня яростным взглядом. Видно, самого тянуло пустить кулаки в ход, но все же сдержался.

— Во-первых, я не вынюхиваю, — заговорил он. — Во-вторых, хочу поблагодарить, что не бросил Лию одну.

Надо же, благодарить вздумал!

— Теперь увезешь ее в Дальбрек?

Злости на лице как ни бывало

— Лия никогда не вернётся со мной в Дальбрек.

Голос изменился вмиг, да и сама фраза подозрительная. Я насторожился.

— У меня теперь другая невеста.

Я фыркнул. Как же, держи карман.

— Это правда, — добавил он. — Весть по всему Дальбреку разнесли. Лия никогда туда не поедет.

Вот так так! Что же это, Лия для него уже в прошлом?

— Тогда зачем ты явился?

Он странно улыбнулся. На миг и самовлюбленный крестьянин в нем, и эмиссар и даже принц как в воду канули.

— Затем же, что и ты. Что и Лия. Мы хотим спасти королевства, которые нам дороги.

— Дороги ей, — поправил я.

Рейф помрачнел.

— Знаю.

— И тебе от этого больно.

— У каждого был трудный выбор, всем пришлось идти на жертвы. Я понимаю, какой ценой ты помог нам бежать из Венды. Прости, что говорю об этом только сейчас.

Проговорил твердо, будто репетировал. И все же, удивительно, нотка сожаления скользнула. Я кивнул, но в душе ему не верил. С самой нашей встречи у лачуги нам некогда было поговорить: бросились искать Лию, Гвинет и Паулину, а остальное не имело значение.

— Поздравляю с помолвкой, — Я осторожно протянул руку, и он так же осторожно ее пожал:

— Спасибо.

И мы синхронно опустили руки. Он еще долго глядел на меня, словно не решаясь что-то сказать. Я видел его прошлой ночью, слышал, как он попятился из комнаты. Помолвлен, а чувства скрывает плоховато.

— Увидимся на площади, — добавил он напоследок. — Сегодня Лие придется туго. Она будет не изменников разоблачать, которым только путь в темницу, а сплачивать народ. Мы оба ей нужны.

Рейф зашагал прочь, но вдруг оглянулся на темную лестницу передо мной.

— Не стоит. — Наши взгляды скрестились. — Придет еще время. Сейчас, вот так, не надо. Ты лучше него.

И скрылся.

На входе в камеру я сдал оружие стражнику. Отец тут же поднял на меня глаза — в них опять холодный расчёт, только и всего. Вот она, его натура.

— Сын, — заговорил он первым.

Я усмехнулся.

— Думаешь, куплюсь?

— Знаю, я совершил ужасную ошибку. Но люди меняются. Ты был мне самым дорогим из сыновей. Я любил твою мать. Катарина…

— Замолкни! Любимых из дома не вышвыривают и в безымянных могилах не хоронят! И не смей произносить ее имя! Ты в жизни никого не любил.

— А кого любишь ты? Лию? Тебе не суждено быть с ней, Каден.

— Ты ни черта не знаешь.

— Знаю, что кровное родство сильнее мимолетного романа…

— Во что у тебя было с матерью? Мимолетный роман? Эх, а ведь ты так ее любил!

Он сочувственно нахмурился. Давил на жалость.

— Каден, ты мой сын. Вместе мы…

— Давай-ка заключим сделку, папенька.

Его взгляд оживился.

— Ты продал меня за медяк, вот теперь и себя за медяк выкупишь. Ну же, давай. Всего монетку.

Он растерянно уставился на меня.

— Медяк? Сейчас?

Я подставил руку.

— Но у меня нет медяка!

Опустив руку, я пожал плечами.

— Тогда конец твоей жизни, как было с моей.

Я развернулся к выходу, но вдруг решил кое-что добавить.

— Раз ты заодно с Комизаром, и судить тебя будут по его правилам. А он оч-чень любит долгие пытки перед казнью. Они и тебя ждут.

И я вырвался из камеры, а он кричал мне что-то вслед, напирая на «сын». Будь у меня ножи, прирезал бы на месте, но такой легкой смерти он не заслужил.