Глава 50 Джулиан

В шести метрах от меня стояла Фэллон, глядя на восход солнца на краю утеса, и смотрела на него иначе, чем во все другие разы, когда я видел, как она смотрела на него. И солнце этим утром тоже вставало по-другому. Его бледно-фиолетовые и розовые оттенки разливались по небу и купали нас в своих красках.

В Воющей Лощине не было двух одинаковых рассветов. И двух закатов тоже нет. Но этим утром, казалось, было три рассвета в одном небе. Лавандово-розовый прямо перед ней, а затем прямо под ним другой с бьющимся сердцем — тот, который был жив, дышал и истекал кровью через горизонт, покрывая город своим кровопролитием. Небо было таким большим и вечно меняющимся, что иногда было трудно поверить, что оно вообще существует на самом деле. Что это была не картина. Что она — мой третий восход солнца — не была картиной.

Я стоял позади нее, в стороне, глядя на нее так же, как она смотрела на небо. Белые волосы. Жемчужная кожа. Пыльно-розовые губы. Зимний сезон в ее глазах. Она была хладнокровной, но, боже мой, она была ночной радугой.

Над нами кружили чайки в поисках объедков. Вокруг нас ветер свистел в ушах. Я сосредоточил свое внимание на ней, мое горло сжалось от страха, а сердце колотилось со скоростью миллион миль в секунду.

Фэллон сделал шаг вперед, и мои мышцы дернулись под кожей.

Я тоже сделал шаг вперед, крича, чтобы остановить ее.

— Мудак-примудак? — спросил я, пытаясь держать свои нервы в узде, эта навязчивая эмоция нарастала в моей груди.

Фэллон резко обернулась, ее глаза расширились. Я хотел сделать еще один шаг к ней, но я не хотел давить на нее дальше.

Сохраняя между нами двадцатифутовое расстояние, я продолжил:

— Это то, с чем ты собиралась меня оставить? Ты хоть понимаешь, как далеко я зашёл, чтобы попасть сюда? Я пошел против своего ковена, вломился в чужую комнату, был обезображен — не обезчеловечен — обезображен! Потом меня пришлось запереть в камере на шесть дней, чтобы понять, что ты не можешь просто так все оставить, не так ли? Ты такая чертовски упрямая, ты не могла позволить мне сделать это за тебя! Ты должна забрать и это у меня, да?

Фэллон застыла на краю обрыва. Секунды тянулись под шум волн, разбивающихся о скалы внизу. Мне хотелось подбежать к ней, но я так боялся того, что она может сделать.

Вместо этого я вытянул руки по бокам.

— Если бы я знал, что до этого дойдет, я бы просто рассказал тебе все, чтобы избежать всего того дерьма, через которое я прошел. Мы могли бы оказаться здесь вместе несколько дней назад, Фэллон!

Теперь я кричал, моя грудь болела при мысли о том, что она готова пожертвовать собой ради меня! Чудовище!

А она все еще не двигалась. Она просто стояла там, уставившись на меня, а ее белые волосы развевались вокруг нее. Я опустил руки, схватился за бока, собрался с духом. Я провел дрожащими пальцами по волосам, не в силах мыслить здраво, пытаясь сдержать слезы, грозящие вот-вот разразиться. Все мои чувства были в огне, и я не знал, сколько смогу вынести.

Я указал на нее, делая еще один неуверенный шаг вперед.

— Ты — единственное, в чем я хорош. И защита тебя была единственной вещью, которую я мог сделать, чтобы показать тебе… — Я замолчал, слова застряли у меня в горле. Произнесение их было похоже на прощание. Я никогда не хотел прощаться. Моя рука опустилась, теперь она висела вдоль тела. Я смотрел на нее в ужасе.

Она смотрела на меня, все еще удивляясь, что я здесь.

— Чтобы показать мне что? — спросила она дрожащим шепотом.

Наши взгляды метались туда-сюда, пока не навернулись слезы, и мы обнаружили, что плачем.

— Чтобы показать тебе, что я выбрал тебя. Что я, черт возьми, люблю тебя! — рявкнул я, мой взгляд затуманился, когда я вцепился в ее стеклянные глаза. Моя грудь вздымалась, чувствуя приближение конца, давление становилось все тяжелее. Я хлопнул себя по тыльной стороне ладони другой ладонью.

— Боже мой, Фэллон, я влюблен в тебя. Всегда был! И я уверен, что я любил тебя тысячу раз раньше, как люблю сейчас, и я надеюсь любить тебя еще тысячу раз. Вот и все! Вот и все, что нужно сделать.

Я развел руки по бокам, делая еще один шаг вперед.

— Потому что в этом наш смысл, не так ли?!

— Нет, Джулиан, отойди.

Ее залитое слезами лицо раскачивалось.

Я сделал еще один шаг вперед.

— Ты не обязана этого делать. Это не выход.

— Да, я знаю, — воскликнула она, кивая и шмыгая носом. — Я должна положить этому конец. Я! Они собираются сжечь тебя! И даже если они все равно сожгут тебя, если этого будет недостаточно, язычники всегда будут восприниматься как монстры! Город всегда будет жить в страхе! Это никогда не закончится, Джулиан. Никогда! Нет, если я что-нибудь с этим не сделаю, а после того, как тебя не станет, мне нечего будет терять. Позволь мне это исправить! Я должна это исправить!

Слезы не переставали капать из моих глаз, но я был слишком напуган, чтобы вытереть их. Подумать только, стоит мне только моргнуть, и она упадет с обрыва без меня. Я сделал еще один шаг вперед, желая быть ближе.

— Если ты спрыгнешь с этой скалы, Фэллон, я прыгну за тобой.

Мужчины и женщины города подошли сзади, окликая меня, угрожая мне, если я причиню ей боль. Они понятия не имели, что она значила для меня. Они проклинали меня, обзывали и требовали немедленно отвести меня к Плетеному Человеку. Я слышал их все, и испуганный взгляд Фэллон метнулся от меня к тому, что происходило позади меня. Я покачал головой, привлекая ее внимание, удерживая его своим.

Никому из нас не нужно было объясняться. Ни с кем.

— Не слушай их, Фэллон. Они все лгуны, а мы нет, — прошептал я, менее чем в четырёх метрах от нее.

Пальцы ног Фэллон были на краю обрыва, ее расстегнутый свитер трепал резкий ветер. Мои мышцы напряглись. Я думал, что этого было бы достаточно, чтобы быть здесь, но это было не так. Я не знал, что еще делать!

Фэллон посмотрела на меня, и я увидел, как мгновенно изменилось выражение ее лица.

Решительность.

Затем она оторвала свои глаза от моих и посмотрела вниз.

— Я найду тебя, — сказала она, но я не мог понять смысла того, что она говорила, когда мое сердце выпрыгивало из груди.

— Фэллон, нет, — я вскинул ладони, и она сделала один шаг назад.

— Фэллон, ОСТАНОВИСЬ!

Она рванулась вперед, согнув колени.

— Нет!

Она прыгала, а я бежал за ней, не останавливаясь, пока подо мной не исчезла земля и я весь не оказался в воздухе. Затем я держал ее, извиваясь с ней в своих объятиях, пока моя спина не коснулась твердой поверхности океана. Весь воздух вышибло из моих легких. Жестокий холод потряс меня, мгновенное жжение пронзило мою плоть до мозга костей, заморозив меня.

Повсюду меня поглощали воды Атлантики. И Фэллон не была в моих объятиях. Мои руки отреагировали раньше, чем мой мозг. Фэллон не была в моих объятиях!

Фэллон

Я почувствовала, что плыву, и это заставило меня почувствовать себя невесомой.

Я была невесома, и все вокруг меня было черным, кроме того, что было надо мной. На поверхности Джулиан плескался и извивался на месте под солнцем, его ноги выбивались из-под него. До тех пор, пока он был на поверхности.

Этот темный и холодный океан был моими похоронами, моим последним пристанищем. И, может быть, потому, что проклятие будет снято, Джулиан будет жить. Это было все, чего я когда-либо хотела, когда я дрейфовала, дрейфовала, дрейфовала.

На солнце были такие полосы, которые отражались от поверхности воды. Отсюда они выглядели как звезды. Мне было интересно, все ли знают, что у океана есть свое собственное небо, то, где был Джулиан. Небо, которое само по себе было поэзией. Я была уверена, что наверху теплее, чем здесь, внизу, потому что здесь, внизу, холод уже заморозил меня, но на этот раз я была готова. Я не боролась с холодом, когда хотела, чтобы смерть забрала меня.

И смерть была такой тихой, холодной и жестокой, как Джулиан.

Затем Джулиан перевернулся и нырнул под воду, и его голова двигалась взад и вперед, пока он осматривал дно. Именно тогда мое спокойное сердце перестало быть спокойным. Его дикие и полные паники глаза встретились с моими, и он оттолкнулся руками от воды, подплывая ко мне. Я покачала головой, указывая на поверхность, пытаясь сказать ему остановиться! Оставить меня в покое!

Я пыталась двигаться, быстрее погружаться глубже, чтобы увеличить расстояние между нами. Джулиан сжал в кулаке мою одежду, притянул меня к себе, пока я не оказалась в его объятиях. Я боролась с ним, изо рта у меня вырывались водяные пузыри. Море проскользнуло между моими губами, заполнило мою грудь, мои легкие. И мои кости, они были похожи на лед, который раскололся внутри меня, и острые края врезались в мою плоть.

Его глаза были напряженными и отчаянными, когда он боролся со мной, пытаясь вытащить меня из глубины, прежде чем закончится кислород. Его пальцы впились в мою плоть, чтобы удержать меня на одном уровне с ним, но я оттолкнулась от его груди.

Джулиан схватил меня за затылок, и наши отчаянные и побежденные глаза встретились. Его глаза сказали так много вещей в тот момент. Но как только он понял, что я не собираюсь плыть с ним, что я буду бороться с ним каждую секунду пути, его глаза успокоились. Хорошо, сказали его глаза. Я не оставлю тебя.

Мы умрем.

Вместе.

Потом они сказали: Я люблю тебя, Фэллон.

Я покачала головой, умоляя его отпустить меня и спасти себя. В последнем отчаянном усилии, когда мое тело дернулось в поисках воздуха, я попыталась оторвать его тело от своего. Джулиан отказывался отпускать меня. Он только крепче прижал меня к себе.

Затем он снял маску и прижался своим ртом к моему, вдыхая в меня весь свой последний глоток теплого воздуха.

Вместе мы тонули, тонули, тонули, как и каждый раз, когда мы целовались. Он никогда не переставал бороться, и я любила его.

Мысль обо всем этом что-то изменила во мне.

Вместо того чтобы замедлиться, казалось, что все движется вспять, ускоряется, ускоряется. Моя кровь была похожа на лучи лунного света. Ледник пробежал по моим венам. Вокруг меня была уже не черная бездна, а мягкое белое свечение, освещающее окрашенное море. Морское дно зашевелилось, вызвав песчаную бурю на дне океана. Ракушки, водоросли и песок поднялись и затуманили воду. Глаза Джулиана распахнулись, заметались по сторонам. Это был не он. Все это исходило от меня, и яростная энергия гудела внутри меня.